Телохранитель

Через пару дней снова приехали к Данилову. Данилов потянул носом, поднял шлепанец, понюхал:

– Палыч, зараза, регулярно ссыт мне в тапок. Мстит за что-то. Что я ему такое сделал – ума не приложу. Ревнует, наверно, к Валентине. Или скучает по ней.

Палыч на этот раз не показывался: знал, что виноват. Только его ежиковый носик и торчал из-под дивана.

И всюду в квартире витал запах Валентины.

Гилинский глотнул виски, почмокал губами, прикрыв глаза:

– А хорошо было бы Вовчика мочкануть. А ведь и в Англии его вполне можно достать. Слышал, такое бывало. И не раз.

Владлен Михайлович Хрусталев призадумался:

– Достать-то, в приниципе, можно, но стремно, и обойдется очень дорого, сразу надо обрезать концы. Это вам не Россия. В Англии всюду камеры, там убивать нельзя. Поймают точно. Убийство любого бывшего русского расследуют особенно тщательно. Англичине ебнутые на этом.

– Наверно. Хотя у меня есть один канал, – тут Гилинский вспомнил об Анжеле. Нужно было только придумать, как этот канал использовать.

Вечером позвонил ей с нейтрального телефона. Дура могла записать его по фамилии, когда звонила. Хотя вряд ли. Впрочем, не такая она была и дура, раз вылезла из своего Белгорода в Лондон. Другие ее товарки так и торгуют в Белгороде и Воронеже на рынках. Если по возрасту уже закончили заниматься проституцией. Нет, далеко не дура.

Она взяла трубку через пять гудков, по фону находилась где-то на улице или в магазине.

– Анжела, привет! Узнала? Можешь говорить?

– О, привет! Говори, я сижу в ресторане, жду заказа.

– Как там дела? Как твой господин Гарцев? Все пьет?

– Знаешь, к моему удивлению вроде как завязал. Последнее время пьяным его не видела. Сейчас он в Штатах.

– Где?

– В Чикаго. Послезавтра прилетит.

– А что там у него? – не удержался Гилинский.

– Не знаю. Не говорил. Бизнес, наверно, какой-нибудь.

– Как у него дела с дочкой, которая в Питере?

– Звонит ей регулярно по «Вайберу». При мне редко. Случайно проходила мимо кабинета, слышала обрывок разговора. Он ей счет открыл.

– Где? – насторожился Гилинский.

– Не знаю. Но точно большой, – голос Анжелы дрогнул. – Пять миллионов, кажется. Мне его секретарша стукнула. Джулия.

– Ого! – удивился Гилинский. – С чего это вдруг?

– У меня теория такая: мало ли что может случиться, а так дочь будет обеспечена.

– Сама-то, Катя – так ее, кажется, зовут? – знает об этом? Есть ограничения на пользование счетом?

– Понятия не имею, – железным голосом ответила Анжела, потом добавила: – Сволочь он!

– То есть?

– Он с той поездки очень изменился. С детьми стал как-то суше. Меня недавно спрашивает: «На хера тебе тут в Лондоне «Бентли»?» Представляешь?

«И действительно: на хера? – подумал Гилинский. – Дать бы ей хорошенько по ебалу!» – а сказал:

– Извини, тут ко мне пришли, я тебе позже перезвоню.

Но так и не перезвонил.

В субботу Ховрин ехал на своей «фордехе» уже на летней резине в Лисий Нос. Слушал музыку, подпевал. Вдруг позвонил Данилов, спросил:

– Витек, у тебя все нормально?

– Да. А что?

– Два мотоциклиста едут за тобой метрах в ста и не обгоняют, что довольно странно.

– Я их не видел, – заволновался Ховрин и стал смотреть в зеркала.

– А я вот видел, я тебя только что обогнал, смотри вперед, я аварийкой мигну.

И Ховрин увидел мигнувший впереди черный внедорожник.

– Увидел.

– Телефон не отключай. Едь за мной. Остановишься, где скажу. На базу не едем.

Ховрин так и сделал: ехал за внедорожником, мотоциклисты держались сзади. Внедорожник свернул не налево – в Лисий Нос, а направо – неизвестно куда. Дорога шла мимо кустов и каких-то строений явно летнего пользования, потом и они кончились. Повернули в какой-то переулок. Там стоял большой железный ангар, уже довольно ржавый. Внедорожник куда-то пропал. Наверно заехал за этот самый ангар, и Ховрин оказался в переулке один.

– Паркуйся у ворот ангара и сразу выходи из машины, – сказал Данилов. По его дыханию было слышно, что он в этот момент куда-то перебегал. – Не бойся: они не смогут стрелять, не остановившись. Это сложно. Но на всякий случай прикройся машиной. Посмотрим, что они будут делать. Вот только не пойму, почему их сразу двое. Обычно передний рулит, второй – стреляет… Так проще.

Судя по голосу рядом, там был и Чебышев.

Данилов и Чебышев в засаду явно играли не первый раз. И Ховрин тут работал приманкой.

Ховрин остановился у ангара, открыл дверь. В этот момент два мотоцикла влетели в переулок, резко тормознули у «фордехи». Тот держался за ней. Первый мотоциклист, оглянувшись, что-то стал доставать из-под куртки. Это оказался обрез охотничьей двустволки. Он тут же и выстрелил. Ховрин выстрела ждал и пригнулся. Хлестнуло выше головы по железу ангара.

И тут с противоположной стороны дороги, где прикрытый толстым стволом дерева стоял Данилов, раздался крик: «Стоять!»

Мгновение спустя киллеры-неудачники, развернувшись, уже уносились прочь на своих мотоциклах. Появившийся откуда-то Чебышев с пару секунд целился. Потом выстрелил. Даже издали было видно, как дрогнул шлем от попавшей в него пули, мотоцикл вильнул и вылетел на обочину, завалившись там набок – в грязь. По второму мотоциклисту, который был уже довольно далеко, Чебышев выстрелил с одной вытянутой руки несколько раз подряд – почти очередью и тоже машина завихляла, мотоциклист опрокинулся назад прямо на дорогу, голова в шлеме мячиком отскочила от асфальта. Попал-таки. А ведь было уже очень далеко для пистолетной стрельбы – метров сто.

– Неплохо. А я уже думал: уйдет, – сказал Данилов, с облегчением выдохнув и сплюнув. – Мастерство не пропьешь.

– А то! – с гордостью буркнул Чебышев, по-ковбойски дунув в ствол.