Дурной глаз

– Тебе кошмар приснился, – шепнул он ей на ухо.

– Я не спала, – всё так же ровно откликнулась Лия.

– Значит, воображение разыгралось. – В их крошечной семье такая штука, как воображение, была по её части.

Он взял жену за руку. Её ладонь оказалась ледяной, будто она недавно разбирала продукты в морозильнике.

– Мне от этой скульптуры тоже неуютно делается. Что ты только в них находишь?

– Скульптура ни при чём. – Лия, наконец, повернула лицо к нему. Игнат убедился, что лунатическое выражение, которое его, признаться, слегка пугало, ушло из её глаз. У него отлегло от сердца.

– Так, – решил он. – Есть лишь один способ тебя успокоить.

– Не надо, – встрепенулась Лия, но он уже выбрался из постели и включил потолочный светильник. Лия заслонила лицо руками.

– Убирайся, привидение! – голосом плохого театрального актёра воскликнул Игнат. – Изыди! Вот, Лия, я его прогнал. Никого нет. Привидение свалило, оставив одни труселя. – Он поднял с пола свои «боксёры» и продемонстрировал жене.

Лия выглянула из-под пальцев одним глазом.

– Да, – согласилась она. – Никого нет. Но был. Там. – Она махнула рукой перед собой. – Кто-то за мной наблюдал.

Игнат развеселился.

– Ты как ребёнок, который ночью зовёт родителей, чтобы те прогнали из-под кровати бабайку, – сказал он. – Маленькая ты моя девчоночка.

Она убрала руку от лица и слабо улыбнулась, больше из вежливости, в знак того, что оценила усилия мужа её успокоить.

– Теперь мы можем спать? – Он погасил свет и вернулся под одеяло. – Или, если хочешь, можем ещё пошалить. Я, кажется, снова в деле. Точно! Одно чудовище осталось. Оно достаточно большое, но совсем не страшное, и хочет с тобой… пообщаться поплотнее!

Он приподнялся на локте и поцеловал Лию в плечо. Она снова взглянула на него. Её глаза, днём зелёные, сейчас приобрели смоляной цвет.

– Ты когда-нибудь думал о том, что чувствует женщина после того, как её мужчина сделает своё дело, отворачивается к стенке и принимается храпеть? – озадачила она Игната неожиданным вопросом. – Какие мысли приходят ей в голову? Одиноко ли ей?

Он хмыкнул.

– А разве я храплю?

– Уж поверь, – произнесла Лия. – Ты всегда засыпаешь первым.

Она легла на спину и уставилась в потолок, по бледному полю которого пробирались к углам костлявые тени заоконных деревьев.

– Обещаю не заснуть раньше тебя, – сказал Игнат слегка раздражённо. Его возбуждение сошло на нет так же быстро, как и появилось.

– Кто-то смотрел на меня, – в очередной раз произнесла Лия всё тем же сомнамбулическим тоном.

– Может, это был домовой. – Игнат предпринял последнюю попытку поднять ей настроение. – Не бойся, они, вроде, добрые.

– Это был не домовой, – ответила она бесстрастно. – И он не был добрым.

Игнат некоторое время наблюдал за ней. Как опускается и поднимается её грудь под нагретым одеялом. Как трепещут в темноте ресницы, будто мотыльки, слетевшиеся на свет да вдруг его потерявшие. Гадал, какие мысли перешёптываются в её голове. Лия была художницей, он – риелтором. Он получал достаточно, чтобы жена могла не работать, сидеть дома и писать свои картины – по большей части, авангардные. И вот к чему привело слияние её причудливой фантазии с уймой свободного времени: к закидонам. Думая подобным образом, Игнат не заметил, как провалился в сон – опять вперёд Лии.

Не сдержал обещание.

***

август

День сулил стать одним из самых удачных в этом году, невзирая на кризис рынка недвижимости. Игнат провернул сделку по продаже квартиры, да не какой-нибудь, а пятикомнатной в престижном районе Питера. Вовка Зуев, у которого он перехватил клиента, изведётся, когда узнает. Перед возвращением домой Игнат купил Лие в подарок серебряный кулон с изумрудом, а в гипермаркете, куда заехал за продуктами, спонтанно приобрёл брендовую майку с надписью We Are The Champions, уже для себя. Он это, чёрт возьми, заслужил – и не только это. Вернувшись, не стал звонить в квартиру, как обычно, а открыл дверь ключом. Хотел устроить жене сюрприз. Он ещё не знал, что настоящий сюрприз ждёт его за порогом.

В начале совместной жизни супруги предполагали, что одна из комнат в их трёшке на Лиговском станет детской. Когда Лие поставили диагноз «бесплодие», а лечение не дало положительных результатов, комната превратилась в студию, где Лия стала заниматься живописью. Некоторые из её странных картин даже продавались. Весной у неё была выставка в «Эрарте», чем она страсть как гордилась. Игнат делал вид, что разделяет её гордость, но продолжал надеяться, что однажды в третьей комнате появится детская кроватка, а странные картины навсегда отправятся в гараж, где, как он полагал, им самое место – среди мышей и пауков.

Игнат прокрался в студию и застал там жену, склонившуюся над бюро, где она хранила свой инструментарий. Начатая картина – что-то ярко-жёлтое, перечёркнутое голубыми трепещущими разводами и напоминающее яичницу – стояла на мольберте в центре комнаты. Было похоже, что Лия давно к ней не притрагивалась. Он шагнул на цыпочках, но паркет скрипнул, и Лия среагировала – не просто вздрогнула, а почти подпрыгнула, быстро обернулась, как человек, застигнутый за чем-то преступным или постыдным, и захлопнула крышку стола. На лице жены одна эмоция молниеносно сменяла другую: испуг, облегчение, удивление, радость… настороженность и опять радость.

– Господи! – Она дотронулась до своего подбородка кончиками пальцев. – Нельзя же так. Заикой сделаешь.

И засмеялась. У неё был особый дар – смеяться над вещами, который другой человек счёл бы не просто несмешными, а банальными, наподобие фразы «Который час». Будто в голове Лии происходили только ей известные алхимические процессы, которые связывали обыденные события или слова в уморительные сочетания. Эта особенность Лие невероятно шла, и её одной когда-то хватило, чтобы Игнат влюбился.

– Помнишь ту элитную хату, которую я вёл? Из-за которой разосрался с Зуевым? – Не самое торжественное начало, отметил он про себя, но сказанных слов не вернёшь, и Игнат продолжил в том же ключе: – Продал! Наконец-то! И угадай, какие комиссионные!

– Игнат…

– У тебя три попытки! – перебил он. – Угадывай!

– Ты мой молодец… Игнат, я…

– Первая попытка, давай-давай!

– Дай…

– Подсказки не будет!

– Послушай же. – То, как кротко произнесла это Лия, заставило его остановиться.

– У нас… – сказала она и запнулась, словно выдохнула весь воздух. Сбитый с толку, Игнат уставился на Лию. – Игнат, у нас будет ребёнок. У нас получилось!

Теперь уже его лицо отразило чехарду эмоций: удивление, неверие, радость, ошалелый восторг. Он сграбастал Лию в объятья и сжал так сильно, что она взмолилась:

– Прекрати, ты сломаешь мне кости.

– Да. – В лёгком испуге Игнат отпустил Лию и взглянул на неё так, будто увидел впервые. – Да-да, конечно, да-да.

Он растерял все слова, которые стоило сказать, кроме «да» и «конечно». Одно он знал наверняка: он ошибся, когда посчитал этот день лучшим в году. Несомненно, это был лучший день в его жизни.

Вечером они устроили праздничный ужин.

А ночью Лие приснился кошмар, и она разбудила мужа громким криком, перешедшим в плач взахлёб. «Опять, – рыдала она, уткнувшись в плечо Игната. – Оно вернулось. Оно смотрит из стены. Как ты не чувствуешь?».

Игнат баюкал её, думая о том, какое влияние оказывает беременность на нервную систему женщины. Утешал не столько её, сколько себя. Воспоминание об июльской ночи, когда Лия сидела на кровати и высматривала что-то во тьме, всплыло в его памяти, как уродливый распухший утопленник со дна трясины, и тень непрошеной мысли коснулась его сердца: «Нет, не всё так гладко».