Клауди

– А смысл тогда отдавать свою жизнь этому чудовищу, если сам способен на все.

– Если месть велика, только тогда это выходит, но, насколько мне известно (а ты поверь мне, потому что я знаю точно), то это впервые произошло именно здесь, и я надеюсь, в последний раз.

– А какая форма у него настоящая?

– Ее нет. Если бы кто-нибудь увидел его настоящего, то увидели бы в нем то, чего боятся больше всего.

– То есть, если я боюсь смерти, то…

– Да, ты увидишь свою смерть и погибнешь от увиденного.

– Боже, спаси и сохрани. Что же творится в нашем мире… Боже мой…

– Это жизнь, братец, это жизнь. Наш отец думал, что любое колдовство, куда бы оно ни было направлено, есть грех, но он заблуждался, и любой, кто так думает, заблуждается, это дар божий. Им нужно дорожить. Только люди настолько глупы и черствы, что принимают его не так, как нужно, не туда, куда надо. Они делают из колдовства черную магию, а против нее нужно бороться только ею, потому что по-другому никак, Бог не поможет. Он дал нам все: жизнь, силу, все, что пожелает душа, но за все содеянное нужно отвечать – это верховный закон, который вершит правосудие.

– Ну, а тогда в доме…

– Я не подозревал о своем даре тогда. Я даже подумать не мог, что желанное мною исполнится вот так просто, – раскаивался Виктор, и Валера, почувствовав это, решил обнять своего брата, чего не делал никогда раньше.

Думая, что тот оттолкнет его, священник замедлил движение рук, но когда они обнялись, маг прижался к брату и зарыдал… потому что впервые его кто-то обнимал из его семьи, долгое время считавшейся ему недосягаемой.

– Я не виню тебя ни в чем… каждому свое… и если тебя Бог выбрал для ношения этого дара, то ты достойнее меня, – сказал святоша.

– Нет, ты ведь был избранным, не я, это у тебя дар, а я отбросок, выкидыш…

– Вот как раз ты и заблуждаешься, я просто родился раньше, а стать каким-то там священником может каждый, причем многие хотят, потому что беспредел. Они утверждают, что творят и несут добро, а сами последние деньги забирают, дань на нужды церкви и христианства, а все в карманы, а зимой печку топят. Батюшки ведь, чаще всего, грешнее обычных людей. Они просто скрывают это, или даже не скрывают… чин всему виной, всем ведь кажется, что это пример человеку, а на самом деле все по-другому. Вот, например, захотел я Богу служить, взял и стал отцом народа, вот так просто, а люди ведь верят. Везде грех, все грешат, мы ведь люди…

– Но ведь ты отец…

– Хм… Да нет же. Родись ты на минуту раньше, был бы ты отцом, а я блуждал по белу свету, родись кто-то другой, он был бы, но вот что я тебе скажу: если вернусь, то никогда больше не буду отцом народа. Буду в церковь ходить, молиться, но этого видеть и терпеть я больше не могу. Особенно на сборах, когда отцы из разных деревень хвастаются своими оброками. А это один из самых тяжелых грехов, а они радуются… и мне говорили. Я поначалу даже не понимал, за что они, а когда понял, чего они от меня хотят (а хотели они, чтобы я тоже хвастался своими оброками), то после этого туда и ногой не ступал, стыдно перед Богом за эту наглость.

– Правильно и сделал.

– Я тоже так думаю. Так они не угомонились, все грозились. Туго пришлось, очень туго. Даже убить готовы были за то, что на собраниях не появляюсь, мол, грех, а я не выдержал и ляпнул с дуру: «А дань собирать и людей убивать не грех?» Так они меня и повесить собирались, ток народ не дал. Знали они, связь ведь поддерживают с другими поселениями, там туго людям жилось, поэтому и вступились за меня. Те отцы свой народ собирать поскакали, так не пошел никто. Я, правда, и сам хотел, но не смог, отец приснился, сказал, что если так и произойдет, то он от меня на том свете перед лицом самого Господа отрекается. Я после этого и думать боялся.

– Жизнь, я смотрю, не только меня потаскала, но и над тобой поиздевалась. Только вот, что я хочу тебе сказать. Я, когда несколько лет в себя не приходил, только сейчас понял, что наверху все давно за нас продумано, даже наш откровенный разговор, каждый наш шажочек, ведь не просто так это все – стол ни с того ни с сего перевернулся… отец выгнал… потом в обморок упал…

– Ты хочешь сказать…

– Да, все было продумано до того, как мы на свет появились, задолго до этого. На нас глаз был положен, чтобы мы приготовились и бились тут, – прервал он вопрос священника

– Значит, все вот как… Ну, деваться нам все равно некуда. Если мы этого не сделаем, то, наверно, кого-то другого выберут, так что давай поборемся, хотя бы чтоб стыдно потом не было.

– Только сначала нужно найти Артура.

– Бог ты мой, мы ж совсем за него забыли. Быстрее!

19

За полем, где сидели братья, под большим дубом лежал без движения в страшной горячке Артур. Пот стекал с него градом, он все время что-то проговаривал, бредил. Яд действовал уже около 10 минут и в скором времени должен был убить его.

Божий знак в виде креста поддерживал его, но никак не мог воспрепятствовать смертельному яду. Здесь, на Земле его сила работает и используется не на полную мощь, а лишь какая-то доля процента.

Нашли его в течение двух минут и незамедлительно начали действовать.

– Принеси скорее воды, – коротко скомандовал маг.

– Да в чем же?

– Да хоть в лаптях своих, мне все равно, только принеси скорее.

Священник подорвался и побежал в поисках воды, надеясь хоть что-то найти.

Виктор переложил Артура на спину, прочертил магический знак на его животе и ребрах, после чего начал читать молитву, за которой последовали не человеческого ума слова. Он выговаривал отдельно каждое слово и букву яростным и сильным басом.

Затем он сел рядом с укушенной ногой Артура, глянув на уже почерневшую, с вкраплениями синевы ранку, не предвещавшую ничего хорошего для ее обладателя.

Маг начал шевелить руками, точно тянул невидимый канат. Рот Артура приоткрылся, и из него медленно потекла черная струйка. Жидкости было очень много, в отличие от предыдущих случаев, с которыми часто работал колдун. Он впервые видел столько яда в теле человека, чистого яда, без крови.

Через пару минут прибежал Валера, неся в руках огромный лист с дерева, из которого капала вода. От увиденного он чуть ли не уронил лист, но маг повернулся и рявкнул на него:

– Чего стоишь? Ослеп, что ли, скорее лей ему на лицо и попить оставь немного.

Священник ринулся к телу и вылил немного воды на лицо мальчика, после чего тело дернулось, Артур закашлял, и священник вылил остатки воды ему в рот.

– Теперь ему ничто не угрожает, можно не беспокоиться.

Священник сел рядом с Артуром и не отводил своего взгляда от его живота, пока не услышал вопрос маг.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да, вот только… – забеспокоился Валера, но тут же был прерван нетерпеливым вопросом Виктора.

– Что?

– Да живот вот, что с ним?

– А что с ним не так?

– Знак креста.

– Ты только увидел?

– Ну, да, – ответил священник.

– Он все знает, все-все – это точно. А вот как он после укуса ядовитой змеи так долго прожил – это загадка. Тем более, яд очень силен, секунд тридцать, не больше.

– Думаешь, знак что-то дал? – попытался уточнить священник.