Край

– Нет, конечно. В министерстве обороны не одобрили и подняли нас на смех. Сказали, что так мы и до мясоперерабатывающего комбината докатиться можем, – Кольцов запнулся. – Поэтому запрос на сотрудничество с мясокомбинатом мы решили им не посылать, хотя у нас как раз чисто случайно находились в разработке многообещающие темы касательно искусственной оболочки для колбас.

– Случайно?

– Абсолютно, – заверил директор. – Такое иногда случается. Побочные продукты исследований.

– Смотрю, вы активно ищете способы заработать, – закинул удочку Платон.

– Зато у нас полная самоокупаемость, – не без гордости отметил Кольцов.

– Я видел отчеты. Я, кстати, их с собой прихватил, – Платон махнул портфелем для демонстрации. Портфель возмущенно булькнул.

Вспомнил поручение Демидовича и понял, что готовый на аферы Кольцов – именно тот человек, который нужен. Но для виду требовалось заняться происшествием.

– Что с ранеными?

– С кем? – растерялся Кольцов от быстрой смены темы. – А-а, с ранеными… Хорошо. Швы наложены, больничный выписан. В качестве компенсации выдадим премию. Премия у нас хорошая.

– Деньгами, надеюсь, – пошутил Платон.

– Иногда и деньгами, – ответил рассеянно директор.

Зашли в бывший кабинет Мухина. Платон оглядел новое рабочее место. На столе лежали вещи предыдущего хозяина – потрепанные картонные папки с тесемками, бумаги в пухлых скоросшивателях, увесистый телефонный справочник и два телефона цвета серого шифера – с кнопками и без. По деревянной линейке ползала муха и всячески привлекала к себе внимание, мечтая, чтобы за ней побегали со свернутой газетой.

– Что с Самойловым? – спросил Платон.

– Да кто же его знает, не понятно ничего. Внезапное помешательство без всякой видимой причины. Ходил себе человек, трудился, постигал тайны природы, а потом – р-раз – и он уже с ножом бегает. Переработался, видать. У нас в соседнем доме почтальон один работал, тоже вежливый такой, тихий, мухи не обидит, всегда здоровался, на балконе цветочки разводил. А потом – р-раз…

– Убил кого-то? – предположил Платон.

– Да ну что вы! Типун вам на язык! – возмутился Кольцов. – Пытался, конечно, но не успел, прямо в почтовом отделении задержали. Чужая душа – потемки. Смотришь на человека, а он тебе улыбается во все тридцать два, а сам думает, какая же ты гнида. И ведь ему в черепушку не заглянешь, чтоб узнать, что в его башке творится.

– Это может быть связано с работой Самойлова?

– Конечно. Они же химики, у них всякое может быть. И еще химреактивы эти… Но вы не волнуйтесь, уже подписан приказ о создании комиссии для проведения внутреннего расследования. Люди компетентные, соберут пробы, сделают анализы.

– А внешнее расследование?

– Милиция? – лицо директора приобрело такой вид, словно у него случилась внезапная зубная боль. – Демидович обещал замять. Это одно из условий… – он сглотнул, – …вашего пребывания здесь.

– Понятно.

Платон уселся в когда-то хорошее, но теперь порядком потрепанное кресло. Левый подлокотник шатался, а спинка удручающе скрипела при попытке пошевелиться. В целом, особых признаков роскоши не наблюдалось.

«Могло быть и хуже», – подумал Платон и разложил пыльные папки по стопкам, чтобы расчистить рабочее пространство.

– Смотрю, понемногу осваиваетесь. Когда будете готовы, я вам ознакомительную экскурсию проведу, – пообещал напоследок Кольцов и исчез.

Платон покрутился на кресле, открыл засаленный телефонный справочник с наполовину оторванной обложкой. На желтой странице для заметок предыдущий владелец выписал самые важные телефоны по институту, но в них давно не заглядывали – странички от сырости слиплись и не желали отделяться одна от другой.

Он выглянул в приемную, где Наталья продолжала пилить ногти.

– Есть у вас тут такой… Михалыч? – он замялся, представив, сколько во всем НИИ может быть михалычей и как среди них вычислить искомого.

– Имеется, – вальяжно ответила она, поглядев на него поверх очков. – Вот так и сразу?

– В смысле?

Наталья снисходительно взглянула на него еще раз, на мгновение прекратив мучить ногти.

– Исключительно рабочий вопрос, – уточнил Платон, догадавшись, что его записали в пьяницы.

Она пожала плечами, мол, дело ваше, мы здесь не для осуждения слабостей сильных мира сего.

– Вы к нему пойдете или вам сюда вызвать?

22.

Без всякого стука в кабинет вошел то ли карлик, то ли гном. Он на ходу вытирал грязные ладони о потрепанный синий фартук, натянутый поверх красной рубахи с короткими рукавами. На обнаженных руках темнели следы многочисленных ожогов и ран, с успехом заменявшие татуировки. Огромные глаза карлика пугающе глядели в разные стороны, а длинные седые волосы торчали дыбом, колоритно довершая клиническую картину городского сумасшедшего.

Платон вопросительно посмотрел на гостя с надеждой, что это не какой-то маньяк с улицы, чудным образом сумевший пройти через институтскую охрану.

– Что вам надо? – спросил он встревоженно.

– Я. Есть. Михалыч, – пробасил карлик низким голосом, после каждого слова вставляя увесистые паузы.

В противовес Кольцову Михалыч вовсе не отличался разговорчивостью, скорее наоборот, информацию из него доводилось вытаскивать клещами по слову за раз, причем сами слова краткостью походили на загоняемые в доску гвозди.

– Вот оно как, – удивился Платон внезапному ходячему сюрреализму, представшему на пороге.

– Звали, – то ли спросил, то ли уведомил Михалыч.

– Да, – ответил Платон, не зная, как действовать дальше.

Общаясь с кем-либо, он предпочитал иметь на этого человека хотя бы скромное досье, чтобы располагать возможностью манипулировать. Кого-то припугнуть, кому-то посулить награду – метод кнута и пряника столетиями доказывал свою действенность. Причем, что интересно, кнут стимулировал лучше, дешевле и прямее, хотя и не так приятно для самого объекта стимуляции.

Платон понятия не имел, чем побуждать к сотрудничеству Михалыча, и у него наступила растерянность. Любопытно, у него есть имя и фамилия, или он с рождения с одним отчеством ходит?

Наконец, он извлек из портфеля настойку.

– Ваше?

Михалыч резко протянул руку, сильным движением выхватил бутылку и приблизил вплотную к правому глазу. Почудилось, что Михалыч ее обнюхал, словно пес.

– Моя.

Платон со второй попытки вырвал бутылку из цепких пальцев-крючков стеклодува, не спешившего ее выпускать.

– Нужно много, – прокричал он громко и отчетливо, словно говорил с глухим или иностранцем.