Фабрика #17

Изученные папки сбрасывал со стола, и они исчезали, не долетев до пола. Иногда он хмыкал и некоторые бумаги откладывал в сторону, и они зависали в воздухе по правую руку на уровне его головы.

На лице Директора не отображалось никаких эмоций. Коренев, несмотря на все попытки, не мог рассмотреть его лица в целом. Он видел отдельно нос, глаза, рот, но части не складывалось в какую-то определенную картину.

– Я сдаваться не намерен, – объявил Коренев. – Я все равно хочу на свободу.

– Неужели вы думаете, что сможете меня победить? – Директор отложил в сторону очередную папку.

– Первый шаг сделан, – Коренев блефовал. Ему хотелось поколебать самоуверенность Директора.

– Если вы подразумеваете ваши революционные разговоры с Подсыпкиным, крупно ошибаетесь. Он вас неприятно удивит.

Директор словно читал мысли.

– Вы их плохо прячете, они на виду, руку протяни и бери, – пояснил он. – Даже во сне нужно уметь скрывать мысли. Научитесь со временем.

Коренев покраснел, а Директор продолжил:

– Вы стесняетесь признаться, что вам здесь нравится больше, чем ТАМ. Вы сопротивляетесь по привычке и даже сами себе не можете объяснить необходимость возвращения. Работы нормальной у вас нет, семьи нет и не будет, перспективы отсутствуют, жилье съемное, родственников вы не видали лет десять, и они о вас забыли. Сделайте последний шаг, признайтесь себе, что вы никому, кроме нас, не нужны.

Он посмотрел на часы и сообщил:

– Наша встреча окончена, пора просыпаться. Меня ждут иностранные партнеры.

#32.

Сон выбил Коренева из колеи. Он бродил рассеянный и припоминал слова Директора, гадая, действительно ли удостоился аудиенции высшего руководящего состава или же это лишь игра воображения, вызванная общением с бригадиром.

Честно говоря, он практически смирился с вынужденным существованием на фабрике, успокоился и перестал размышлять над путями побега. Последнее время его мысли занимала Алина и фантазии на тему их совместной жизни, пусть даже и на фабрике.

Сон встряхнул и взбудоражил убаюканное сознание. Коренев не сомневался, что и по окончании присужденного срока его не собираются выпускать с фабрики – наказание он отбудет, но выдать пропуск ему не обещали. Анатолия Владимировича он ни разу не видал, словно тот испарился, возможно, ушел на пенсию, как и обещал. Если Кореневу так нужна свобода, почему он перестал за нее бороться? Сдался? Ну уж нет, не такой он лопух, чтобы сдаваться и верить во сны.

Он механически калькировал чертежи и раздумывал над тем, что реально может предпринять для освобождения. Руки сами вычерчивали линии любой сложности. Увлеченный измышлениями, задолго до обеда выполнил обычную двухдневную норму. Бригадир удивленно хмыкнул – за время их знакомства это была высшая похвала, полученная от него.

Обитание на фабрике положительно сказалось на физической форме Коренева – он стал ловчее и сильнее. Без труда орудовал молотком и гаечными ключами, не боясь зашибить пальцы. Сейчас он бы смог потягаться с Ильичом, но отбросил эту идею, как чреватую неприятностями. Если его загребут, вместо трех месяцев дадут несколько лет за нападение на охрану.

Бороться за свободу следовало законным способом, чтобы иметь возможность забрать с собой Алину. Попытку выбраться самостоятельно он проделал с известным результатом, следовательно, спасение должно было прийти снаружи. Надо связаться с кем-нибудь на большой земле. Звучит элементарно, но как это сделать?

Нормальный телефон на фабрике он видел дважды. Один раз – во сне на столе у Директора, а второй – у начальника изоляторного цеха.

Можно ли позвонить из сновидения? Зачем аппарат стоял у Директора? Чтобы звонить другому спящему? Ладно, все это глупые размышления. Коренев отмахнулся, переживая, что глубоко к сердцу принял сон.

Вопрос состоял в том, как получить доступ к телефону в кабинете начальника цеха. Интуиция подсказывала, что начальник имеет определенные указания насчет Коренева и помогать не станет. Следовательно, задача представлялась следующая – каким-то образом проникнуть в кабинет в отсутствие хозяина, то есть начальника цеха, и воспользоваться его телефоном.

Во время очередного обхода родился простой план. При осмотре насосов на вверенном участке Коренев заметил уродливый трубопровод, проходящий на высоте около трех метров. Точнее, его внимание привлекла не сама труба, а металлическая стойка, которая полностью прогнила и со дня на день угрожала сложиться пополам. Ей не хватало последнего решающего толчка.

В очередной четверг во время еженедельного совещания, когда у начальника цеха в кабинете собирались мастера и бригадиры для обсуждения планов работ на следующую неделю, Коренев решил действовать. Дождавшись полной тишины и спокойствия, он схватил кусок лежащего рядом рельса, изо всей силы ударил по стойке и отскочил в сторону, чтобы не стать жертвой собственной диверсии. К сожалению, одного удара не хватило – металл прогнулся, но выстоял, хотя и издал жалобный скрип.

Коренев огляделся, не привлек ли кого громкий стук, и повторил попытку, на этот раз выложившись по полной, до вывиха плеча. Кусок металла вылетел из рук и ударился о низ стойки.

– Есть!

Отбежал подальше, бросил рельс в кучу металлолома для сокрытия орудия преступления, и оглядел результаты диверсионной деятельности. Лишенная опоры труба провисла под собственным весом, треснула, и из образовавшейся трещины со свистом повалил пар.

События развивались по плану. Масштаб разрушений переплюнул ожидания. Коренев помчался в контору, поднялся на второй этаж и позволил себе бесцеремонно ворваться в кабинет начальника цеха в разгар совещания. Несколько пар глаз уставились на Коренева. Дескать, что за уважительная причина для наглого поведения?

– Там паропровод упал! – он не стал разочаровывать присутствующих. – Треснул и парит!

– Где? Когда? Куда смотрели? Поразгоню всех к чертовой бабушке! – началась суета, поднялся шум.

– Я же говорил, рухнет, а вы не слушали, мол, не нагнетай! – злорадствовал кто-то.

Начали звонить и отдавать приказы. Наконец, начальник цеха натянул каску и побежал на место, а вся остальная кавалькада с выпученными глазами на сосредоточенных лицах потянулась за ним, не отставая ни на шаг. В суматохе о Кореневе забыли – паропровод оказался важным, несмотря на то, что стоял на гнилых опорах.

Пока ему фантастически везло, план работал без сбоев и накладок. С выпрыгивающим из груди сердцем подошел к столу начальника и протянул руку.

Телефон. Старый, желтый, с диском. Положил ладонь на трубку и, не веря своему счастью, поднес к уху, чтобы услышать бесконечный гудок. Екнуло. Вот, оно, средство достижения свободы! Нужно лишь набрать номер. Черт! В голове пусто, что в казне. Увлекся задачей получения доступа к связи и подзабыл о необходимости продумать дальнейшие шаги.

Кому звонить? Ване? За время, проведенное в вагончике, напрочь забыл его номер. Ладно, зайдем с другого конца. Чей номер он помнит? Проклятые телефоны с записными книжками, чтоб им пусто было. В голове вакуум, мысли никакой, ни единой циферки. Он положил трубку на рожки.

Телефонный аппарат зазвонил громкой, оглушающей трелью. Коренев взмок. Сейчас кто-то услышит, прибежит и заметит его. Что делать?

Он дергался в растерянности. Спрятаться под стол? встать за шкаф? укрыть телефон ватником? В критическую минуту впал в ступор и стоял в нерешительности, глядя как от звонка дрожит телефонная трубка из пожелтевшего пластика. Нужно что-то делать, пока никто не прибежал на звук.

– Черт с тобой!

Перекрестился и взял трубку.

– Слушаю!

На том конце ответили:

– Алло! Алло! Кто говорит?

Голос показался знакомым.

– Виталик? Ты? – удивился Коренев.

– Да. С кем имею честь общаться? Не узнаю, звук отвратительный, будто с северного полюса.

Бывает же такая удача, на ловца и зверь бежит. Лишь бы связь не разорвалась в самый неподходящий момент.

– Это я, Коренев!

– Андрюха? – удивился Виталик. – Ты куда пропал? Я к тебе заезжал, тебя дома нету. Сказали, в отъезде по командировочным делам. Полгода прошло, что за командировка такая? В Якутию сослали?

– Я на задании, – не стал отпираться Коренев. – А как ты меня нашел? Через Ваню?

– Понятия не имею, где ты, – сказал Виталик. – В Австралии или Новой Зеландии? Судя по звуку, никак не ближе.