Наследник

– Вы спасли меня, – произнес обывал, обращаясь подчеркнуто ко мне. – И я надеюсь на понимание с вашей стороны, Жанна. И даже, может быть, если это не покажется вам чересчур самонадеянным, на некоторую помощь.

Мне это показалось чересчур самонадеянным, о чем я как раз собиралась ему сказать, но тут принесли аперитивы и закуски. Я недоверчиво глянула на поднос. Неужели их и правда можно вот так взять и есть?

– Рекомендую вот этот салатик, – сказал Стив, отпуская Андрея. – Он у них особенно душевно удается. Попробуй, Жанна!

– Николай, что вы будете пить? – спросил Андрей.

Николай. Точно.

– Водки, – прошептал обывал. И тут же начал оправдываться: – Пятьдесят грамм… или нет, меньше, на палец. Просто я пережил довольно-таки сильный стресс… необходима психологическая разгрузка, понимаете…

– Водки нет, – сообщил официант.

– Два «бордо», – сказал Андрей. – Этому господину чего-нибудь покрепче. И сухого красного для дамы.

Я обиделась, что он сказал про меня в самом конце. Вообще-то я никогда не пью чистые вина, только коктейли, если, конечно, хорошо приготовить. Но Стив говорил… идиот он, этот Стив. Вместе с его Андреем, который вообще из другой коммуны. И подобранным в подворотне обывалом…

Правда, обывала, если честно, подобрала я. А еще злюсь. Я по жизни нелогичная.

– Какая вам нужна помощь, Николай? – я решила быть великодушной.

Обывал встрепенулся:

– Вам это будет совсем нетрудно, Жанна! Просто… – тут он хлебнул своего «покрепче» и секунд тридцать ошалело глотал воздух: наверное, забыл, что пьет не водичку. – Извините. Дело в том, что я приехал сюда ради полевых исследований. Я хотел изучить коммунистов в их естественной среде. Но… в общем… вы сами видели… и вообще, все складывается не совсем так… и я прошу…

Мне уже надоело его слушать. А Стив с Андреем опять вовсю обнимались.

– Возьмите меня с собой, – скомканно закончил Николай. – Разрешите мне сопровождать вас… и все. Больше мне ничего не нужно.

– Ага, – бросила я.

Я как раз решала важную проблему: попробовать салатик или лучше не стоит? Сильно голодной после ужина с Луи-Симоном я не была: так, самую малость, на пару перемен блюд. Но есть приготовленное неизвестно кем и неизвестно как…

– Спасибо! – с чувством сказал обывал. Я не поняла, по какому поводу.

Снова выпил, на сей раз вполне удачно. Закусил куском сыра: нам принесли целое блюдо нарезки всяких сыров. Я этого не понимаю. Сыр – ингредиент. Какой смысл есть его отдельно?

– Ты меня больше не любишь, – вдруг изрек Стив.

Я подняла глаза. Андрей в этот момент пожимал плечами.

Мне пришла в голову идиотская мысль: жалко, что Андрей голубой. Сказать у нас в коммуне, все обхохочутся, особенно Маринка и лоточницы. Маринка – потому что в упор Андрея не переваривает и всегда ругается, когда он надумывает вернуться к Стиву; после этой ругани ей даже приходится отдельно подзаряжаться. А лоточницы всегда хохочут. Они очень жизнерадостные.

– Ты специально улетел в Париж! – накручивал себя Стив. – Ты думал, я не прилечу за тобой! А если прилечу, то все равно не останусь, потому что я, в отличие от тебя, индивидуалиста и перебежчика, привязан к своей коммуне! И привязан! Ты все правильно рассчитал! Но когда тебе, противный, станет здесь одиноко, ты меня еще вспомнишь! Меня, который тебя любил! Который…

Тут Стив, конечно, расплакался. А я взяла в рот чуть-чуть салата. И медленно пережевывала, думая о вечном.

– Простите, Николай, – сказал Андрей. – Я, пожалуй, пойду. Не хотелось бы портить вам ужин безобразной сценой. Когда вернетесь на родину, найдите хорошего мастера, чтобы не повредил винчестер, когда будет вырезать. Удачи вам в ваших исследованиях! Пока, Жанна.

Я не стала с ним прощаться. Во-первых, я обиделась, вы понимаете, на что. А во-вторых, у меня же один рот. И он был занят.

Андрей удалился. Стив, всхлипывая, понесся следом. Я искренне понадеялась, что он все-таки плюнет на коммуну, останется с Андреем в Париже, и я их обоих больше не увижу. Потом представила себе, как это будет, и поняла: наша коммуна реально осиротеет. И Ната мне никогда не простит, что я подобное допустила.

Ну ничего. Стив перебесится и вернется. И Андрей вернется тоже, он по жизни ведется на Стивовы истерики. И вообще, в первый раз, что ли?

А салатик действительно оказался съедобный. Вот вы не верите – а правда.

* * *

– Почему вы носите разноцветные ботинки?

Начало вышло из рук вон неудачное. Строго говоря, это не было начало в полном смысле: мы беседовали уже с полчаса и даже успели кое о чем договориться. Но теперь, когда мы остались с ней наедине… Нет, отсутствие двух извращенцев (хотя среди коммунистов попадаются и не такие, смотри папку «Поведение и жизненные ориентации») меня лишь порадовало. Однако беседу пришлось начинать заново. С нуля.

А я ляпнул про ботинки. Представляю, как эту фразу прокомментировала бы Элла.

Я попытался вспомнить, с чего начал разговор во время нашего с ней первого посещения ресторана. В ресторан мы ходили, это точно. Но о чем беседовали?.. не помню. Некорректный подход, я знаю. Мотивации и цели у меня тогда были совсем другие. Но увы, подобные заведения я посещал только с Эллой. Больше мне не с чем сравнивать.

– …мазутом, представляете? И отошло! – оказывается, Жанна уже вовсю и с воодушевлением отвечала на мой нелепый вопрос. – Наша Маринка редко ошибается. Она сказала, что в Париже наверняка так носят, и, в общем и целом, тоже оказалась права. Здесь по-всякому носят и никто ничему не удивляется. По-моему, здесь вообще никто ни на кого не обращает внимания… – в ее голосе проскользнула горечь. – Разве только на обывалов.

Жанна быстро взглянула на меня из-за вилки с салатом и замолчала. Наверное, побоялась, что задела мои чувства. А может быть, просто хотела спокойно поесть. Поесть она любила, я уже заметил.

– Здесь вкусно готовят, – удивленно сказала она, прожевав. – Не так вкусно, как я Саней, но очень даже можно есть.

– Как вы – что? – не понял я.

– Не что, а кем, – охотно пояснила Жанна. – Саней. Это повар в ресторанчике у тети Зои. Какого я сегодня на завтрак ела осьминога!

Она со вздохом взглянула на сервированный стол. И продолжила еду. А я – беседу, потому что все равно ничего не понял. Чему в глубине души даже радовался: появлялась тема для обсуждения.

– Осьминога? Как интересно. Я и не знал, что их едят. Здесь, в Париже?

Жанна взглянула на меня, как я – на Стасика, когда он отказывается понимать теорему Пифагора:

– Я завтракала дома. Мы же на одном самолете прилетели, забыли?

Нет, я не забыл. Я редко что-то забываю, это у меня профессиональное. Да и Элла, чего скрывать, приложила руку к воспитанию во мне данного качества: с ней легче обо всем помнить, чем потом отвечать за ошибки по забывчивости. Просто здесь, в Париже, я совершенно выбился из колеи. Еще до стресса из-за нападения, а уж после него… Если так пойдет дальше, я буду вообще непригоден для научной работы. Впрочем, работа – теперь отдельная болезненная тема. Я посмотрел на оплавленную коробку ноутбука. Неужели винчестер действительно удастся извлечь из нее неповрежденным? Этот… извращенец, как его, Андрей, – он правда что-нибудь в этом понимает или просто хотел произвести впечатление?

На меня?.. зачем?

Передернул плечами. Нет, вряд ли, я же щуплый, лысый, как я могу представлять интерес… Вспомнил подозрения парня по имени Жан из бистро. Этих коммунистов не понять.

– Николай! Что вы как зомбированный?

Я вскинулся. Все это время Жанна опять-таки о чем-то мне рассказывала, а я снова пропустил. Странно, раньше мне казалось, что это она почти меня не слушает. Здесь, в Париже, никто ни на кого не обращает внимания.

Сам ли я сформулировал эту мысль или кого-то процитировал?

– Простите, Жанна. Я сейчас…