Наследник

Моя болезненная склонность отвлекаться частично компенсируется одним полезным свойством. Если поднапрячься, я в состоянии извлечь из подсознания и прокрутить в памяти, казалось бы, безвозвратно пропущенную информацию. Сконцентрировался: получилось. Жанна говорила о том, как питается в ресторанчике, повар которого – коммунист, поэтому ей с ним легко работать. Как именно и с какой целью она работает, я в который раз не понял, однако повар-коммунист меня заинтересовал. В Париже это, разумеется, в порядке вещей, – но ведь она ела своего осьминога дома! Мы летели в одном самолете, я не забыл.

Назвал ей адрес ресторанчика. Жанна очень удивилась и подтвердила, взмахнув ресницами и хвостом. И то, и другое у нее было красивого медно-красного цвета. А может, так отсвечивали лампы и портьеры.

Оказывается, у нас был общий знакомый. Хоть и более чем мимолетный – для меня – но все равно почему-то сделалось приятно.

– Я чуть не отравился, – признался я.

– Это потому что я его раскодировала, – объяснила Жанна. – Совсем. Понимаете, каждый раз зомбировать на завтрак-ланч-обед и так далее – себе дороже. Поэтому у Сани был постоянный код, а улетая, я его сняла. Понятное дело, если человек черт-те сколько под кодом, а потом взять и снять, отдача еще та. Вот он вам и наготовил, – она почему-то прыснула. Я не понял, что тут смешного, но улыбнулся тоже.

Нам принесли горячее. Я посмотрел на нечто, политое соусом и посыпанное зеленью, не зная, с какой стороны к нему подступиться. А Жанна понюхала и, скривившись, отодвинула блюдо:

– Ужас. Я так не могу.

– Может быть, десерт вам понравится, – попытался я ее утешить. – Так вы сняли с этого парня код… – в деталях я так и не разобрался, но с логикой у меня всегда было нормально. – Значит, вы надолго в Париж?

Жанна не ответила. Метнула в меня такой взгляд, что, кажется, лацкан пиджака задымился. Хотя, наверное, это просто поднимался пар от горячего. И что я сказал не так?

Отрезал кусочек сбоку: из отверстия тут же полился соус, но, возможно, так и задумано. Попробовал: вкусно, хоть и немного непривычно. Впрочем, откуда у меня возьмется привычка к чему бы то ни было, кроме Эллиной овсянки?.. но бедная Жанна! У коммунистов бывают самые разные отклонения, но о гастрономических я еще не слышал. Надо внести в папку… Побарабанил пальцами по оплавленному металлу. Настроения это не прибавило.

– Что я забыла в этом …ом Париже?! – внезапно злобно бросила Жанна.

От нецензурной грубости меня передернуло. Я вообще не выношу… вы уже знаете. Я слишком многого не выношу, это, наверное, тоже отклонение. Возможно, меня попросту позабыли на сертификации прогнать по соответствующему тесту.

– Сорри, – сказала девушка. – Вырвалось.

– Ничего-ничего, – я сделал вид, что не подавился пикантным мясом. – Я понимаю.

– Он понимает, – Жанна усмехнулась. – Не смешите мои ботинки. Вы же обывал. Вам что коммуна, что Париж – один черт. И еще вы, наверное, думаете, что мы, коммунисты, все сюда так и рвемся, спим и видим, как бы выиграть и остаться на всю жизнь. А нифига. Я, конечно, полетела, потому что интересно, но вообще-то ничего особенного. Завтра назад. А вы?

– Что я?

– Когда назад летите, спрашиваю?! – она была раздражена моей непонятливостью. – У вас конференция или там что? На когда обратный билет?!

Симпозиум заканчивался через три дня. Но я молчал, прикидывая, стоит ли посвящать Жанну в свой план. План был такой: отбиться от группы, опоздать на самолет и остаться для исследований еще на пару дней. По правде говоря, я уже сомневался, приводить ли его в исполнение, если еще неизвестно, сохранились ли материалы…

– Через три дня, – малодушно изрек я.

– Значит, и я через три дня, – решила Жанна. – Мне понравилось с вами лететь. Мне вообще с вами нравится.

Он неожиданного комплимента я опять чуть не подавился. И очень некстати – как всегда – вспомнил Эллу. Промямлил «спасибо».

– Не за что. Вы где поселились?.. ничего, если я пойду ночевать с вами?

В моем бокале еще оставался какой-то действительно крепкий напиток. Жаль, конечно, что не водка. Но пить я не стал.

Сказал помягче:

– Жанна, это невозможно. Вас не пустят ко мне в номер, таковы правила.

– Да?! – взвилась она, и из обеих тарелок разлетелись во все стороны брызги соуса. – А кто со мной напрашивался? Типа меня везде сопровождать? А?! Кто?!!

– Я имел в виду дневное время суток, – принялся я оправдываться. – И то когда я не занят на симпозиуме. Я просил вас помочь мне войти в коммунистическую среду… чуждую и, как оказалось, враждебно настроенную… Это необходимо для моих изысканий. Которые произведут переворот в жизни человечества, и особенно его коммунистического сегмента… в вашей жизни, Жанна. Если, конечно…

Пора спрятать куда-нибудь эту ужасную коробку. Глядя на нее, опускаются руки. И напрочь теряется вера в человечество и прогресс.

– Расскажите, Николай, – попросила Жанна неожиданно кротко. – Только давайте уйдем отсюда. Хорошо?

Я торопливо дожевал и допил; закашлялся. Десерта, значит, не попробуем, а жаль. Подумал, что оплачивать заказ (сделанный то ли Андреем, то ли другим извращенцем) придется мне. А затем – что благодаря им же мне пока есть, чем расплатиться. И, пожалуй, останется на модель для Стасика.

Последняя мысль под крышей ресторана была про бюстье беж. Но я ее прогнал.

Справка: социальная норма как геополитический фактор

Только внедрение данной категории в общественное сознание сделало возможным интеграцию и последующее слияние раздробленных частей древнего мира (см. Государство) в единую Всемирную федерацию самоуправляемых городов. С.н. является общим знаменателем человечества, предотвращающим какие-либо конфликты на уровне групп людей, объединенных по некоему признаку: язык, вероисповедание, культурные различия и т. д. (см. Войны в древности). Лица, негативно сертифицированные на соответствие социальной норме, подлежат изоляции на уровне коммуны с целью предотвращения реинтеграции всемирного общества.

* * *

Фонари были смешные. Похожие на рыбок в аквариумах, которыми баловался Данкин малой, когда был совсем маленький. Все вокруг тоже светилось огнями, причем разноцветными, а иногда бегучими. Я сама бы побежала подскоками или попрыгала боком, приставными шагами. Но Николай бы не понял, он же обывал. А мне не хотелось, чтоб он все время ничего не понимал.

Я как раз ему объясняла:

– …по закону непременно надо выиграть. Типа чтобы не было перенаселения Парижа. Ну и что? Это в кассах продают билеты только обывалам, а с рук – пожалуйста, бери, хоть на какой рейс! Ну допустим, я выиграла. Но Стив-то, он же за Андреем полетел! Купил билет – и вперед. И сам Андрей, сомневаюсь, чтобы по результатам розыгрыша. Просто стрельнуло ему, вот и пошел на черный рынок. Он странный, Андрей… он совсем равнодушен к своей коммуне, представляете? Может месяц у нас прожить, и ничего. Или вот в Париж сорваться – запросто. Он…

На лице Николая, а особенно на лысине, прыгали цветные зайчики. Может, это из-за них мне показалось, а может, и правда начал хмуриться. И правильно: что-то я чересчур завязла на Андрее. Ну его!

– Но вы же говорили о прогрессе, да? Так что с ним было дальше?

– С кем? – привычно не въехал Николай.

Я засмеялась:

– С прогрессом! Мы остановились, что он затормозился. И причины тому вы склонны видеть в…

Услышав знакомые слова, обывал заметно приободрился. Правда, глянув на фирменный ресторанный пакет, из которого выглядывал оплавленный край ноутбука, снова скис. А все Андрей. Целиться надо!

– Да-да, Жанна. Склонен видеть в нашем тривиальном образе мышления. Я имею в виду нас, лиц социальной нормы… м-м-м… обывалов. Я правильно прозношу? – тут он почему-то прикусил язык. – Извините. Для вас, коммунистов, подобной проблемы – правильно-неправильно – в принципе не существует, ведь так? Вам это не кажется важным. Во всяком случае, я пришел к такому выводу в результате многолетних наблю…

– Еще как кажется! – перебила я. – Если в мое дежурство Маринка подскакивает с утра и уминает все продукты, дорогие, между прочим, я только в «Деревце» покупаю! – это, по-вашему, правильно? Тем более что она вообще может питаться от сети. А лоточницы ржут, им-то уж точно по барабану…

Николай обалдело молчал. Теперь опять придется подсказывать ему, с какого места продолжать. Если гулять молча, все подумают, что мы влюбленные. Я – и лысый обывал: лоточницы померли бы со смеху. Если ругаться и выяснять отношения, как Стив с Андреем, все тоже так подумают. А вот если вести умную и скучную беседу – нет.

– Многолетних наблюдений, – напомнила я.

Но Николай, вместо того, чтобы продолжить, вдруг смущенно улыбнулся. С таким видом, будто спер у меня соцпособие за полгода, да еще собирается попросить двадцатник взаймы. Обывалы странные. Теперь точно выглядит, будто у нас отношения. Ну и пофиг.

– Наблюдений, да, – сказал он. – Я накапливаю информацию, пытаюсь ее систематизировать… Однако феномен коммунистов как раз и заключается в бесконечном множестве вариантов и полном отсутствии какой бы то ни было системы! Что и создает предпосылки для прогресса, – он постепенно заводился, примерно как Стив. – При условии, разумеется, если в руках коммунистов… в ваших, Жанна, руках, окажутся средства производства, массовой информации… Деньги и власть, в конце концов!

Осекся и воровато огляделся по сторонам: не подслушивает ли кто. По-моему, слышали его как минимум в четырех прилегающих кварталах, не считая этого. И не считая тонких натур с обостренными сенсорами, вроде нашей Наты, по всему городу. Ну и что? Это же Париж.