Пять фотографий из Великого Новгорода

– Необычно, – отрапортовал Марк. – Особенно, как подумаю, что тут люди печки-буржуйки в алтарях жгли…

– Памятник Тысячелетию, конечно, уже рассмотрели детально? – допытывалась старушка. – А знаете, какая у нас была любимая забава здесь, в кремле?..

– У нас – это бабушка имеет в виду таких же, как она, детей, которые в 1944 году вернулись в Новгород из эвакуации, – вступил в разговор молчаливый «Мстиславчик». – Валерия Константиновна провела в Кировской области почти три года вместе со своими мамой и бабушкой…

– Вернулись мы уже в начале осени 1944-го, спустя более чем полгода после освобождения Новгорода, – продолжала Валерия Константиновна. – Нас встретили заросли иван-чая. Бабушка, помню, чуть не плакала, когда увидела, во что превратился город… Да и мне, признаться, было неуютно здесь. Не было ощущения, что я наконец-то дома, ведь домом-то я считала вятскую глухомань, куда меня, трёхлетнюю, привезли. Но вскоре мы обжились в новой обстановке. И нам, детям, конечно, было проще, чем взрослым. Так вот, про наши забавы. Главная была – играть в прятки внутри фигур, снятых с памятника Тысячелетию России. Восстанавливали его на наших глазах, и сделали это очень быстро. Довольно быстро застроили и город. А мы в кремле долго жили… Я уже уехала учиться в институт в Ленинград, а моя мама оставалась в кремле вплоть до шестидесятых годов…

Валерия Константиновна говорила как-то книжно, её речь казалась Марку не вполне живой. Прежде он выслушал бы подобные рассказы разве что из уважения к почтенному возрасту повествовательницы, а здесь возникло ощущение, что с ним говорит будто сам этот город, потому и вызубренная, рассказанная цветистым языком история казалась ему увлекательной.

Словно услышав его мысли, Валерия Константиновна с улыбкой резюмировала:

– Как видите, молодой человек, я и сама – тот ещё экспонат…

Марк загорелся – вдруг именно в храме, служившем некогда этой женщине домом, он найдёт то, что ищет:

– А войти-то в церковь можно?

– Нет, она не действующая, – ответил «Мстиславчик». – Жаль, конечно, потому что там довольно интересная роспись ХV века. С другой стороны, может быть, поэтому и не пускают всех желающих и службы не служат: церковь очень маленькая, а тут и народ, и жар от свечей, и всё прочее – сами понимаете… Правда, два раза в год, на Сергия Радонежского, литургию здесь всё-таки проводят, бабушка ходит иной раз.

Несколько раздосадованный тем, что в надвратную церковь попасть не удалось, но, всё же чувствуя необъяснимый подъем после общения с живым новгородским «экспонатом», Марк продолжил путь по кремлю.

Фрески храма Спаса на Ковалёве и мастерская Грековых

Не успел он обдумать очередную точку маршрута, как раздался видеозвонок. Увидел в тёмном экране свои подскочившие от удивления брови: звонила Зоя.

– Ты ещё в кремле? Где сейчас находишься? – спросила она.

Камера его телефона показала ей окружающую обстановку.

– Супер! – обрадовалась Зоя. – Видишь указатель «Мастерская Грековых»? Тебе – туда.

– А что там важного для меня?..

– Там буквально как пазлы собирают фрески из церкви Спаса Преображения на Ковалёве, – объяснила Зоя. – Это храм ХIV века в одном из новгородских пригородов. Во время Великой Отечественной  он был разрушен до высоты в пять метров. Росписи сильно пострадали от времени. Ну а война, казалось, нанесла просто непоправимый урон. Думали, и искать нечего в руинах, но в начале 60-х всё-таки начали проводить работы: а вдруг сохранились хоть какие-то фрагменты росписи?.. Супруги Грековы всю жизнь посвятили реставрации фресок этого храма. В мастерской и сейчас, после их смерти, продолжается их дело. Постоянно что-то новое открывается. Зайди, посмотри… Может, там ты сумеешь подобрать какой-то ключик?..

Марк поблагодарил изрядно озадачившую его Зою и через пару минут оказался в музее-мастерской. Он прошёл в зал, и увидел на большом экране фото одноапсидного храма из красного кирпича и ракушечника – Спаса на Ковалёве, главного для Грековых и их коллег новгородского памятника. Марк поймал себя на мысли, что если внимательно вглядеться в очертания храма, то даже фото оставляет впечатление: сейчас храм рухнет по ломаной линии, идущей вдоль его стен – это старое основание, а выше, предположил он, – то, что восстановлено.

«Здесь впервые в истории мировой реставрационной практики были осуществлены грандиозные по масштабу и сложности работы по возрождению разрушенных во время Великой Отечественной войны уникальных фресок церкви Спаса Преображения на Ковалеве. Из сотен тысяч фрагментов фресок было собрано 120 композиций древней росписи, из которых 30 – смонтированы по разработанной Грековыми методике на титановые щиты». Язык витринных музейных пояснений сух, и, однако, впечатление производит: Марку даже показалось, что у него зачесались глаза и онемели суставы пальцев, стоило лишь представить, насколько кропотлив этот труд.

– Сейчас как раз здесь мастера работают, – услышал Марк голос смотрительницы. – Пройдите вот в то небольшое помещение, посмотрите.

Первый же взгляд заставил восхититься.

– Работа у вас ужасно сложная, – обратился он к мастерам, которые присоединяли друг к другу кусочки фресок.

– Почти детективная, – не отрываясь от работы, ответил один из мастеров: совсем молодой человек с правильным, каким-то иконичным лицом.

– Вот и у меня детективная задача, – усмехнулся Марк. – А правда, что вначале никто не верил, что Грековы смогут восстановить такое количество фресок? Я прочитал, что роспись храма Спаса на Ковалёве удалось восстановить почти наполовину…

– Да, так оно и было, – отозвался мастер. – Старшие коллеги рассказывали: поверить в то, что Александр Петрович и Валентина Борисовна смогут это сделать, было сложно. Грековы обнаружили, что фрески разрушались не только от прямых попаданий в храм, но и от взрывной волны, то есть как бы опадали со стен. Это означало, что надежда на успех есть. Но задача была очень трудной. И Грековы предложили методику, которую никто в мире ещё не использовал. Они собирали и сортировали раздробленные фресковые композиции по участкам так, как они были изначально расположены на стенах и сводах храма. А затем уже при помощи подбора восстанавливали росписи. Для монтажа использовали титановые щиты. Много десятилетий Грековы отдали фрескам Спаса на Ковалёве, а мы продолжаем их дело.

Он жестом позволил Марку подойти ближе:

– Вот это неизвестный святой, и это, и это… А у великомучениц Анастасии и Параскевы –сохранность неплохая. А это, например, то ли святой Артемий, то ли святой Никита – нет однозначного мнения… Некоторые фрески как бы спорят друг с другом. Всё потому, что в создании росписи участвовали сразу несколько художников. Стиль их работы имеет явные балканские параллели, это говорит о том, что Новгород не стоял в стороне от основных направлений развития искусства византийского мира.

Мастер показал Марку ещё несколько фресок. «Уникальные, – отметил он. – И все – из одного только храма, вы только подумайте…».

– Вот эта называется «Не рыдай Мене, Мати», – сказал реставратор. – Косвенную параллель можно провести с католическими пьетами – сценами оплакивания Христа. Но и для византийского искусства это – распространенный сюжет.

– Наши мне нравятся больше, – полушутя, отозвался Марк. – Итальянские почему-то не запомнил. Хотя, когда был в Риме, экскурсовод точно что-то такое показывал… Наверное, тогда я не был готов к знакомству с таким искусством.

– Ну что вы, к настоящему искусству готовиться не надо, – возразил его собеседник. – Надо только немного приоткрыть своё сознание, своё сердце.

«Удивительное дело, – подумал Марк. – Ведь я считал православное искусство довольно мрачным. Что такое фрески, иконы, роспись храмов?.. Сразу представляются грустные выцветшие оттенки. А тут – красновато-коричневые, белые, зеленые, голубые, фиолетовые, желтые тона…»

– Просто праздник какой-то, – сказал он вслух.

Мастер долго жал ему руку на прощание, а Марк всё не решался задать главный свой вопрос. Впрочем, реставратор и сам в какой-то момент проронил:

– Самая примечательная надпись на стене храма гласит о дате его росписи: 1380 год… А вообще, у нас не только фрески Спаса на Ковалёве пострадали в войну. Успенская церковь на Волотовом поле – это южные окрестности города – была полностью разрушена. Немцы превратили её в руины. Да, её приблизили к оригиналу при восстановлении, но вы же понимаете: это не то… Она потеряла 350 квадратных метров фресок. Более 20 лет длится работа по их восстановлению. Ах, какое там «Сошествие во ад»…

Мастер говорил ещё долго, а Марк поймал себя на мысли, что не жалеет о том, что разгадка не нашлась и тут. Значит, что-то важное брезжит впереди.

Владычная палата

…Ну, тут уж точно не удержаться от фотографии. Любимый «Киев-19» услужливо щёлкнул построенную Марком картинку. Она была… готической. Готику в центре старинного русского города он увидеть никак не ожидал. «Владычная (Грановитая) палата», – прочёл он.

Наверняка это небольшое здание было частью комплекса сооружений, предположил Марк. По крайней мере, что-то похожее он видел в Ростоке и Любеке.

Пожалуй, столь же въедливо, как Марк, Владычную палату изучал ещё один турист – мужчина средних лет с длинными волосами, в шляпе и с профессиональным цифровиком. По тому, как он обращается с фотоаппаратом, Марк понял: они коллеги.

– Где вы нашли этот «Киев», в антикварном магазине? – спросил длинноволосый. – Такой был у моего двоюродного брата, если не ошибаюсь, в 1985 или 1986 году. Мне было лет десять, и я тоже о нём мечтал. Решил, что вырасту – стану фотографом, и буду покупать себе, какие хочу фотоаппараты. Какие хочу – конечно, не совсем получается. Да и техника теперь совсем другая.

– Этот я купил на «Авито», – ответил Марк. – У меня ещё штук пять плёночных, были аппараты и от антикваров, конечно… Хобби, одним словом. А вы, наверное, как и я, не местный?..

– Почему? – удивился длинноволосый. – Я – новгородец как минимум в шестом поколении.

«А вот и человек новгородский», – подумал про себя Марк.

– То есть вы – новгородец, который любит погулять по кремлю и не просто тут подышать воздухом, а ещё и поснимать выученные, небось, уже наизусть памятники? – с ехидцей спросил Марк. – Я – коренной москвич. Несколько лет назад какое-то время работал в офисе в центре Москвы, и в какой-то момент понял, что та красивая картинка, за которой в мой город едут со всех концов Земли, для меня – уже набившая оскомину обыденность… Когда уволился и стал реже бывать в центре, конечно, ощущения изменились. Но всё же… У вас не так?

– Да просто люблю я Новгород, – пожал плечами длинноволосый. – Собираю большую коллекцию снимков кремля в разную погоду. Вы вот антикварные фотоаппараты собираете, а у меня – такое хобби. Сегодня был яркий, ясный день. Краски просто замечательные. А сейчас сниму Владычную палату летне-вечернюю. Вот, посмотрите.

И он показал Марку с десяток кадров с Владычной палатой в центре.

– Постройка, сами понимаете, для наших краёв не характерная, – объяснил длинноволосый. – Естественно, что здесь руку приложили немецкие мастера. Это был, как сейчас бы сказали, проект архиепископа Евфимия II. Шёл, кажется, 1433 год. Позже ее расписали изнутри. Палата – одна из самых древних гражданских построек в стране и, к сожалению, в последующие годы здание много раз перестраивали и снаружи, и внутри. Многие детали первоначального облика вернули при недавней реставрации. Теперь по стрельчатым окнам и декору из лекального кирпича нетрудно опознать готический стиль. Увы, высокие ступенчатые фронтоны восстанавливать не стали, и сейчас мы можем видеть только их основания. Без них готический облик палаты несколько сник. Во Владычной палате устраивали торжественные приёмы, вели переговоры с послами… Иван Грозный на Владычном дворе устроил свой кровавый пир во время разгрома Новгорода опричниками зимой 1569-1570 годов и, возможно, пировали именно в этом здании. Ну а гитлеровцы в годы войны здесь развернули и вовсе ресторан и казино…Ой, я вас не задерживаю? Вы внутрь-то собираетесь зайти?..

Понимая, что искать среди внутреннего убранства палаты «человека новгородского», скорее всего, бессмысленно, Марк всё же прошёл вслед за патриотом Новгорода. Даже подумалось: да бог с ними, с этими словами, может, отвлечься и просто наслаждаться городом?..