Преступление отца Амаро

– Сестра ваша поедет в Рикосу.

– Как-все она может поехать одна?

– Нет, она поедет с Амелией, – воскликнул Амаро торжествующим тоном. – Амелия будет ухаживать за нею. Они поедут вдвоем, и там, в этой дыре, где можно жить век, не встречая живой души, у неё явится на свет ребенок. Что вы на это скажете?

Диас поглядел на Амаро с восхищением.

– Голубчик, это превосходная идея.

– Да, все устраивается таким образом. Сеньора Жоаннера, на море, не будет знать, что происходит здесь. Ваша сестра поправится в деревне. Амелия родит втайне от всех. В Рикосу никто не явится. Дона Мария и сестры Гансозо тоже уезжают в Виеру. Роды ожидаются в конце ноября, и вы уж позаботьтесь о том, чтобы никто не возвращался в город ранее начала декабря. Когда мы все съедемся здесь, Амелия будет опять вполне здорова.

– Все это превосходно, но есть одно затруднение: надо попросить сестру, чтобы она помогла скрыть беременность и роды Амелии, а она так неумолима в подобных вопросах, что призывает всегда на согрешивших женщин небесные и земные кары.

– Ну, ну, посмотрим, отец-наставник, – сказал Амаро, уверенный в своем влиянии на старую ханжу. – Я поговорю с нею и объясню, что на пороге смерти необходимо сделать доброе дело, чтобы не являться к дверям рая с пустыми руками.

– Конечно, может быть, это и удастся вам, – ответил каноник. – Бедная сестра, слаба теперь и послушна, как малый ребенок.

Амаро встал, радостно потирая руки.

– Надо скорее приступать к делу.

– Да, нельзя терять времени. Скандал на носу. Еще сегодня утром это животное Либаниньо принялся шутить с Амелией, говоря, что она пополнела в талье.

– Экий мерзавец! – прошипел священник.

На следующее утро Амаро явился в дом Диаса, чтобы сделать, но выражению каноника, «аттаку на его сестру».

Предварительно он изложил отцу-наставнику свой план действия: во-первых, он скажет доне Жозефе, что каноник не имеет понятия о несчастье Амелии, и что сам он, Амаро, узнал об этом не на исповеди (тайна исповеди ненарушима), а по секрету от обоих – Амелии и женатого человека, соблазнившего ее. Соблазнитель выставлялся нарочно женатым человеком, чтобы доказать старухе невозможность прикрыть грех законным браком.

Каноник почесал голову с недовольным видом.

– Это неладно, – сказал он. – Сестра прекрасно знает, что на улицу Милосердия не ходят женатые люди.

– А Артур Косеро? – воскликнул Амаро, не задумываясь.

Каноник весело расхохотался. Бедный, беззубый Артур с печальными и тупыми, как у теленка, глазами, не мог погубить честь девушки.

– Нет, голубчик, этот не подходит. Давайте другого.

У обоих сорвалось тогда с губ одно и то-же имя – Фернандиш, владелец суровской лавки, красивый, видный мужчина. Амелия часто ходила к нему за покупками, и старухи, навещавшие постоянно сеньору Жоаннеру, пришли однажды в ужас, узнав, что он проводил как-то девушку из города до имения.

– Конечно, надо только намекнуть сестре, что это он, а не называть имени.

Амаро быстро поднялся в комнату к доне Жозефе и пробыл у неё полчаса, Диасу эти полчаса показались необычайно длинными. Он пробовал прислушиваться к тому, что происходит там наверху, по до его кабинета долетал только глухой кашель сестры и временами скрип сапог Амаро. Каноник ходил взад и вперед по комнате, заложив руки за спину, и обдумывал все неприятности и расходы, которые ожидали его еще в будущем в расплату за «развлечение милого падре». Прежде всего надо было продержать Амелию в имении несколько месяцев, потом оплатить врача, акушерку, кое-какие тряпки для младенца… И что делать с ребенком? Очевидно, пристроить куда-нибудь. Впрочем, добрый старик не очень сердился в глубине души. Он любил Амаро, как бывшего ученика, и чувствовал к Амелии полуотеческую, получувственную слабость. Даже мысль о малыше вызывала в нем нечто похожее на снисходительную любовь дедушки.

Дверь открылась, и священник вошел с сияющим лицом.

– Все великолепно, отец-наставник. Что я вам говорил?

– Она согласилась?

– Во всем. Правда, сперва она рассердилась, но я заговорил о женатом соблазнителе, сказал, что девушка в отчаянии и хочет наложить на себя руки… напомнил о близости смерти и о том, что ни один священник не отпустит ей грехи, если она возьмет грех на душу и допустить Амелию до самоубийства. Теперь важно только увезти скорее сеньору Жоаннеру прочь отсюда в Виеру…

– Вот еще вопрос, – перебил его каноник: – подумали-ли вы о судьбе ребенка?

Священник печально потер лоб.

– Ах, отец-наставник, это тоже очень заботит меня. Придется, конечно, отдать его на воспитание какой-нибудь женщине в деревню подальше отсюда. Лучше всего было бы, если-бы ребенок родился мертвым.

– Конечно, было бы одним ангельчиком больше, вот и все, – проворчал каноник, нюхая табак.

В этот же вечер каноник поговорил с сеньорою Жоаннерою о поездке в Виеру. Она была внизу в гостиной и выкладывала на тарелки мармелад для просушки, готовя его для доны Жозефы. Каноник объявил, прежде всего, что нанял для неё дачу Ферреро.

– Но это, ведь, кукольный домик! – воскликнула она. – Где же я помещу там Амелию?

– Вот в этом-то и дело. Амелия не поедет с нами в Виеру этот раз.

– Как не поедет!?

Каноник объяснил тогда, что дона Жозефа не могла ехать в имение одна с прислугою, и приходилось отправить ее туда с Амелией. Эта мысль пришла ему в голову только в это утро.

Сеньора Жоаннера печально понурила голову.

– Все это хорошо, но, откровенно говоря, мне очень тяжело расставаться с дочкою. Лучше-бы уж я поехала в Рикосу.

– Это еще что за новость! Нет, сеньора, вы поедете в Виеру. Я тоже не желаю оставаться там один. Ах, вы неблагодарная! – И он добавил очень серьезным тоном: – Кроме того, посудите сами. Жозефа стоит уже одною ногою в могиле. Она любит Амелию, крестила ее и, наверное, оставит ей несколько тысчонок, если та поухаживает за нею теперь хорошенько.

Сеньора Жоаннера согласилась без возражений, видя, что таково желание сеньора каноника.

Амаро поспешно рассказывал тем временем Амелии наверху о «новом плане» и о сцене со старухой. Амелия расплакалась. Ее пугала перспектива прожить несколько месяцев в мрачном доме в Рикосе; она была там только один раз и вынесла ужасное впечатление. Дом был такой темный, неуютный, голоса отдавались гулко. Ей казалось, что она непременно умрет там в ссылке.

– Глупости, – возразил Амаро. – Надо благодарить Бога за то, что он внушил мне эту благодарную мысль. Ты будешь там не одна, а с доной Жозефой и с Гертрудой… Можешь гулять во фруктовом саду… Я буду навещать тебя каждый день. Увидишь, ты еще останешься очень довольна.

– А что мама скажет?

– Что она может сказать? Нельзя-же отпустит дону Жозефу одну в имение! Не беспокойся об этом, отец-наставник обрабатывает ее сейчас внизу. Я пойду к ним теперь, потому что мы уже долго разговариваем тут вдвоем, а последние дни надо быть особенно осторожными.

Он пошел вниз и встретился на лестнице с каноником.

– Ну, как? – спросил Амаро шопотом, наклоняясь к уху отца-наставника.

– Все устроилось. А как у вас.

– Тоже.

И священники молча пожали друг другу руки в темноте.

Через несколько дней, после обильных слез, Амелия уехала с доною Жозефою в Рикосу в шарабане.