Башня Континуума. Слава Резонансу

– Да ну вас! Мне-то зачем эта чушь? Я прекрасно себя чувствую.

– Вижу, но на всякий случай все-таки сходите. Вам ведь в понедельник все равно в штаб-квартиру Корпорации? Зайдите в медчасть, они возьмут у вас анализ крови и сделают рентген головы. Это займет десять минут от силы. Я позвоню их и предупрежу.

– Да зачем это все?

– Затем, Дэниэл, что мы, откровенно говоря, по-прежнему без понятия, как именно работают эти лучи Отцов-Дознавателей и какое воздействие они могут оказать на ваш организм.

– А я думал, у них в головах какие-то чипы. И еще эти придурки постоянно занимаются самобичеванием. У них были ужасные кровавые раны по всему телу из-за этих их хлыстов.

– Нет, это не чипы. Но все, что нам известно кроме того – это то, что Трибунал неведомым нам образом стимулирует у Отцов-Дознавателей определенные участки мозга, позволяя им придать своему религиозному фанатизму конкретное материальное воплощение. И их милость как-то обмолвился при мне…

Доктор замолчал, словно решив, что сболтнул лишнего.

– Кит? Что он вам говорил?

– Ну… их милость считает, что во время восстания на Дезерет двадцать лет назад сэйнтисты, вероятно, завладели эти технологиями, захватив в плен некоторых высоких чинов Трибунала, среди которых оказались и Отцы-Дознаватели. И с тех пор все эти годы сэйнтисты пытаются применять их, причем в сочетании с СДФ.

– А. Супер-Дупер-Феромон? Эта та субстанция, которую эти придурки почитают священной или что-то в этом роде? Но ведь у них все равно ни черта не получается.

Доктор легонько похлопал его по плечу.

– И это замечательно, что не получается. Потому что иначе то, что вы видели во Дворце, показалось бы вам невинным детским утренником.

3.

Уже засыпая на ходу, Дэниэл принял душ, лег в постель, обнял Терри и немедленно отключился. Когда он проснулся, за окнами уже был белый день, а часы на прикроватном столике показывали девять. Терри не было, хотя ее половина кровати еще хранила тепло ее тела и ее запах. Неужели она все же уехала? Охваченный невообразимым ужасом, он наспех оделся, путаясь в рукавах и брючинах, и чуть не убил себя. Затем потащил себя вниз. К его облегчению, Терри сидела в гостиной на диванчике и пила ягодный чай с мятой. Ей определенно стало гораздо лучше. Она выглядела невероятно хорошенькой в белом платье в аппликациях из вышитых подсолнухов.

– Терри…

В отличие от нее, он наверное, выглядел паршиво, потому что она даже испугалась.

– Дэнни, ты что? Ты здоров?

– Я подумал, ты уехала.

– Ты бы хотел, чтобы я уехала?

– Что? Нет!

– Раз мы с этим разобрались, давай посидим, попьем чаю, пока нам подадут завтрак.

Горничная из кухни заверила, что все будет готова через десять минут. Дэниэл сел и отхлебнул чаю. Потом притянул к себе Терри. Она прижалась к нему.

– Извини.

– Да нет. Это ты меня прости. Я такой болван. Я бы так хотел, чтобы было по-другому. Знаешь, прекрасная скрипичная музыка, ароматические свечи, лепестки роз.

Она тихо засмеялась.

– У тебя еще будет время для этого.

– Пара триллионов лет?

– Вроде того.

Он прекрасно понимал, что Терри не испытывает к нему и сотой доли чувств, что он питал к ней, и она снизошла к нему не из любви и даже не из жалости, а из чувства самосохранения. Но по крайней мере, он не был ей неимоверно отвратителен морально или физически. Уже поэтому он чувствовал себя счастливым. Дэниэл хотел поцеловать Терри, но помешал какой-то мужик, вышедший из кухни с холщовой сумкой инструментов.

– Доброе утречко, – сказал он, помахав им стамеской.

– Вы еще кто такой.

– Столяр. Я починил ваш кухонный стол, мистер Ланкастер. Впредь прошу, будьте осторожней в эксплуатации. Все-таки старинный предмет мебели, настоящий раритет.

– Вы что, мне подмигнули?

– Вам почудилось, – невозмутимо молвил столяр и удалился в прихожую. Дэниэл же опять стал рыться по карманам и не сумел удержаться от крепкого словца. До своего повышения до президента он числился сотрудником рекламного отдела головного офиса и даже принял участие в разработке кампании Девятьсот Двадцатых. Во всяком случае, перед революцией он должен был зайти в бухгалтерию за декабрьской зарплатой, но не зашел, некогда было.

– Господин плотник…

– С вашего позволения, столяр, мессир.

– Excuse moi, господин столяр. Я заплачу вам в понедельник.

– Не беспокойтесь. В этом нет необходимости.

– То есть? Мы уже построили царство добра и всеобщей справедливости, и все теперь работают бесплатно? Так быстро? – подивился Дэниэл.

Как выяснилось, Кит перед отъездом заранее выплатил всему их домашнему персоналу зарплату за два года вперед, включая премиальные и отпускные, а также оставил значительную сумму на расходы по обслуживанию дома, в том числе, и ремонт.

– Ну что ж, по крайней мере, этот бездушный эксплуататор позаботился о нуждах трудящихся, – сказал Дэниэл, закатив глаза.

– Зачем вы так, – сказал столяр, – их милость – человек неплохой. Жаль, спутался с этими бесовскими еретиками. Когда он пару недель назад заезжал поговорить с нами, то глаза его…

– Вы помолчали бы, – нервно сказала горничная.

– Да брось. Ты ведь видела сама, глаза его вдруг вспыхнули, как лампочки. Знаете, – прибавил столяр, секунду помолчав, – в народе говорят, настали последние времена, и вскоре явится Антихрист.

Дэниэлу лишь осталось подивиться живучести и дремучести народных суеверий.

– Антихрист? Вы думаете, Кит – Антихрист? Ха! Что за бред? Он полный придурок, само собой, но Антихрист?

– Да нет, не их милость, конечно, а этот безбожный еретик… как его там? Сэйнт.

– Да не волнуйтесь вы. Мы повесим этого вашего Анти… Сэйнта за яй… да. Повесим. Может, это будет потрудней, чем прикончить этого жирного выродка Милбэнка и императорскую фамилию, но это все равно будет сделано. И что там с нашим завтраком, его тоже сожрал этот ваш Антихрист?

Справедливости ради, завтрак был великолепен. Дэниэл поглотил стопку пуховых, лоснящихся маслом блинчиков, бифштекс и нежнейший омлет с сыром. Терри даже засмеялась, глядя, как он уплетает еду.

– Ты голоден?