Всё помнят города

– Думаю, будет правильнее, если Вы посетите как-нибудь наш автопарк, – предложил Коршунов. – Нам тоже нужен медработник, чтобы проверять на трезвость водителей и в непредвиденных случаях оказывать медицинскую помощь.

– Возьму на заметку, – кокетливо улыбнулась Елена. – А Вы в автопарке работаете?

– Не совсем, – тотчас смутился Афанасий – Не совсем работаю, хотя работы, правда, невпроворот.

– Понятно, калымите, значит! – с пониманием кивнула Елена.

Афанасий такого слова не знал, но, видя её одобрение, не стал ни в чём разубеждать собеседницу. Он придерживался позиции «не говорить всей правды – не значит лгать» и это не раз помогало ему избежать трудностей с деловыми партнёрами и подчинёнными. Пожелав Елене удачи, он проводил её сочувственным взглядом.

Я не мог дальше оставаться в неведении и ждать возвращения моих пожарных бригад и карет «скорой помощи» из Окольков. Мне было важно знать, что там происходит сейчас, в эти минуты, много ли пострадавших и есть ли среди них родственники Алёны Краевой. Кто-то должен был стать моими глазами и я посчитал, что Сорока сгодится для этой цели. Тем более, что повод наведаться в это глухое село у неё как раз был.

Анчута в этот утренний час готовила в летнем домике своей матери завтрак себе и сыну, подружка которого была с ней, и помогала возиться с рыбой. Соскабливая заживо чешую с небольших речных карпов, Сорока споласкивала и передавала их Чёрту, а тот, с нескрываемым наслаждением, отрезал им плавники и хвосты. Приподняв крышку большой кастрюли, Анчута взяла за жабры первого, уже почищенного карпа, бросила его живьём в кипяток, и с улыбкой вдохнула пар.

– Давай тебя тоже ощиплем, и на обед приготовим? – шутя, предложил Чёрт, заигрывая с Сорокой.

– К обеду я не вернусь, – рассмеялась та. – Так удачно, что Сквернейший учинил ночью этот пожар! У меня есть кое-какие дела за чертой Судного, в сгоревшем посёлке.

– Мародёрством решила заняться? – спросила Анчута.

– Да что у них брать! – усмехнулся Чёрт.

– Прежде нечего было, – пояснила им обоим Сорока. – Но вчера попала туда одна дорогая вещица. Помнишь дурочку из интерната, которая венец золотой как подвеску на шее носила? Я всё не могла ухитриться на что-нибудь выменять у девчонки или украсть. А тут увидела, как она её вложила в конверт и Лешему в роще отдала. Просила в Окольки отнести, этим тихоням Перцевым, с которыми её новая семья переписывается. Он, конечно, не знал, что в конверте. И ума не хватило прощупать. Непростая это штуковина, редкостная, и сила в ней особая. Только людям она без надобности!

– Надеешься выкрасть эту вещицу, пока в селе суматоха? – догадался Чёрт. – Сквернейший не для твоей пользы трудился, пернатая! У него свои виды на этот пожар, смотри, не опали хвост!

– Давай остальных, вода закипела, – напомнила сыну Анчута и протянула руку к столу за рыбой.

Чёрт подал ей разделочную доску с двумя трепыхающимися на ней карпами.

– Чесночку? – предложила Сорока, доставая из шкафа коробку с приправами.

– Издеваешься, – оценила шутку Анчута. – Это хорошо, значит, сегодня ты в должном расположении духа! Ладно, лети куда хочешь, если от этого будет вред.

Так мои глаза и уши в лице Сороки оказались в Окольках на пожарище, где вовсю трудились спасатели, пожарные и санитары. С высоты птичьего полёта я видел, как над телом погибшей дочери плакал лесник, прижимая к груди её голову и целуя длинную косу. Дом, в котором она жила, полыхал огнём, по двору стелился дым от сгоревшей бани, и тлен кружил в воздухе, точно снег. Сорока спустилась к лесничему и села возле него на заборе.

– Не сберёг, – затрещала она. – Знать, костёр непотушенный кто-то в лесу оставил!

Лесник обернулся и увидал у калитки девушку в чёрной кожанке поверх белого топа, и в чёрной глянцевой мини-юбке с блестящей пряжкой на широком белом ремне.

– Кому-то водка и шашлыки на природе, а тебе вот, горе такое! – продолжила она, показав глазами на бездыханную дочь лесника. – Ты для людей стараешься, а они у тебя последнюю радость отняли. Пока ты носился с их письмами и посылками, адресаты напились и спалили лес! Не Перцевы ли на этой неделе с соседями шашлыки жарили на опушке?

– Видел я их, было дело, – припомнил лесничий. – Да только моя дочь тоже с ними была. Она костёр в лесу никогда бы не бросила! Научена мной, и матерью с малолетства!

– Не они, так другие, – настаивала Сорока. – Ты тут всем угождаешь, а для тебя никто из людей не старается, лес не бережёт, только пользуются им, кто как хочет! И тобой, все тут пользуются!

– Привязалась! – процедил сквозь зубы лесник. – Маши отсюда, чёртова ведьма! Нигде от тебя покоя.

– Ты, Лёша, подумай над моими словами, – сказала Сорока. – Люди не ценят твой труд – как наскучит у них быть всюду на побегушках, приходи на Калинку, грибочками торговать. Ядовитыми, да под видом гожих. Там на товар спрос будет хороший! А прикрытие мы тебе обеспечим, за скромный откат.

– Хочешь, чтобы я не во благо, а во вред людям работал? – оскорбился лесник.

– Посмотри, чем они отплатили тебе за твою заботу о них! – напомнила Сорока, вновь указав на его погибшую дочку. – Это их вина! Они твою дочь сгубили, а тебе жаль губить их детей, продавая им яды лесные? Когда поймёшь, кто для тебя свои, кто чужие, иди к Чёртовой бабушке с первым лукошком.

На этом она попрощалась с лесничим и упорхнула птицей к домику Перцевых, где рассчитывала найти приглянувшуюся ей диадему. Вера с дочерью были во дворе, одна стена их дома полностью обгорела. Аминка отломила от неё чёрный уголёк и принялась рисовать им на железной садовой бочке какую-то странную не то птицу, а не то крылатую ящерицу. Сорока села позади девочки на бельевую верёвку, натянутую возле дома, и сразу приметила на шее девочки золотую цепочку.

– Ночью прилетал вот такой змей, – рассказывала маме Аминка, выводя угольком на бочке длинный хвост чудовища. – У него был клюв и большой огненный гребень на голове, а глаза горели, как фары! Он изрыгал дым и поджёг лес и наше село.

– Нет, Миночка, – вздохнула на это Вера. – Огонь понизу шёл, так бывает.

– Но, мама! Он тоже спускался! – настаивала Амина. – Я видела в окно, как он нырял в лес и валил деревья! А потом всё дымилось! Вспомни, это ведь я разбудила тебя!

– Да, помню, – ласково ответила Вера. – Тебе приснился кошмар.

– Это был не сон!

На задымлённой улочке между сгоревшими избами показалась голубая машина какой-то японской марки. Аминка и Вера одновременно поглядели на незнакомый автомобиль. Улучив момент, когда обе они отвлеклись, Сорока спорхнула с бельевой верёвки и бросилась на девочку со спины, ловко ухватив лапами её золотую цепочку. Первым увидав птицу, водитель иномарки громко посигналил и остановил машину напротив их дома.

– Мам! – вскрикнула Аминка и схватилась за крестик, подвешенный на цепочке, подаренной тётей.

– А ну, кыш! – тотчас вступилась за дочку Вера, отогнав птицу.

Сорока, видя, что по ошибке приняла за диадему цепочку с нательным крестом, взлетела над их головами, хлопая крыльями, и притаилась на кровле крыши.

– Не порвала? – побеспокоился водитель голубой иномарки, высунув кудрявую с проседью голову в боковое окно. – Простите, я ищу здесь Олега Краева. Но, вижу, что приехал-таки в не лучшее время.

– Краев тут давно не живёт, – сказала Вера.

– Они с тётей Алёной в Судный уехали, – добавила следом Аминка.

– Спасибо, а не подскажете, как мне их найти? – поинтересовался мужчина.

– А Вы кто сами-то будете? – насторожилась Вера.

Открыв дверцу кабины, водитель иномарки вышел из машины и подошёл к ним.

– Меня зовут Иосиф Залманович, – представился он. – Адоневич.

– Очень приятно, – ответила Вера. – А Краев-то Вам с какой надобности? Кто Вы ему?

– Я его коллега и друг, ещё с университета, – ответил мужчина. – Он поменял номер, я узнал только, что он переехал в это село. Кое-как разыскал ваш посёлок, трасса дымом затянута, я всю ночь сюда ехал промеж двух высоких огненных стен! Вдоль дороги сосны горят, как факелы!

– Извините, – смутилась Вера. – Сложно представить, каким чудом Вы сюда добрались!

– А вот такого, видели по дороге? – спросила Амина, указав пальцем на свой рисунок.

– Нет, признаться, не встретил, – улыбнулся девочке Адоневич.

– Не говори ерунды, – одёрнула её мама.