Усы за двенадцатью замками

– Доброе утро, Юлий Петрович, – директор улыбнулся, стоило мне перешагнуть порог кабинета. – Весьма кстати, что вы почтили нас своим присутствием так скоро.

Это было сказано так, словно это не он нанял меня для поиска его пропажи.

– Надо же! Сам великий Юлий Нестор! – неожиданно воскликнул хозяин кабинета, крепко пожимая мне руку. Пожалуй, даже излишне крепко. – Не так уж часто встретишь людей, о которых до того читал только в газетах!

– О ком только нынче не пишут, – я пожал плечами. – Не так уж я и знаменит.

– Не скромничайте, Юлий Петрович! – директор шутливо пригрозил мне пальцем. – Разве это не вы раскрыли дело семи нефритовых лотосов?

– Именно я.

Директор явно был в восторге от того, что проделал домашнюю работу. Впрочем, я сам виноват в этом. Когда выносишь на свет Божий артефакты древнейшей эры, из-за поисков которых только в этом столетии отдали жизни многие дюжины людей… народ не сможет пройти мимо.

Лавр Николаевич Сухатовский вдруг перестал улыбаться. Ещё секунду назад директор был простым обывателем, встретившимся с человеком, о котором читал в газетах, но теперь он преобразился. Его лицо будто превратилось в восковую маску, и только мерцающие льдинки глаз прорезали внезапно выросшую стену безразличия.

Он не был ещё стариком. По крайней мере, по возрасту. Сухатовский был всего на двадцать лет старше меня, а значит, ему не было и пятидесяти, но судя по тонкой паутине морщинок, жизнь его всё же потрепала.

Краем глаза я заметил номер на запястье у директора, а он в свою очередь перехватил мой взгляд.

– А! Любопытная штука! – директор чуть закатил рукав, и я увидел чернильный знак во всей красе. – Осталось на память от нашей славной революции.

Его голос самую малость изменился. Похоже, сам директор не обратил на это внимания, но теперь он говорил чуть глуше.

– Получил в лагере за контрреволюцию, – бросил директор небрежно, любовно разглядывая свою татуировку. – На моё счастье, через несколько лет началась война, иначе я так до сих пор там и сидел бы.

– Кажется, вы воевали в народном ополчении? – я кивнул на скромную медаль с абрисом городской ратуши на его груди.

– Именно. Пригодились мои начальные артиллерийские курсы в Большом Императорском Университете, так что господа из революционной армии выписали меня из мест не столь отдалённых, чтобы я управлялся с зенитным орудием.

– Получили повышение с врага народа до героя?

– Лучше и не скажешь, – хохотнул Сухатовский. – Но, пожалуй, лучше приступить к делу.

– И верно, – согласился я. – Что именно у вас было украдено?

На самом деле постовые внизу мне уже в подробностях описали суть дела, но в моём деле чем больше ответов, тем лучше.

Директор молча указал навершием трости на неприметное кресло позади меня и сам сел напротив.

Я опустился на один уровень с хозяином кабинета и весь превратился в слух.

– Пропала статуэтка. Довольно-таки ценная, – Сухатовский резко утратил былую весёлость. Похоже, что произошедшее всё же выбило его из колеи.

– Начала 19 века, – продолжил директор музея, глядя мне в глаза.

– Больше ничего не украли?

– Насколько мне известно, ничего иного не забрали, – Лавр Николаевич склонил голову чуть вниз, и я потерял зрительный контакт.

– У вас тут достаточно ценных предметов, – я решил напирать дальше. – Странно, что забрали только одну вещь.

– И тем не менее, пропала только она, Юлий Петрович.

– Чем она примечательна? Почему злоумышленник выбрал именно эту вещь из обширного списка предметов вашей коллекции? У вас же здесь и ювелирные предметы хранятся, если я не ошибаюсь?

Очень уж мне хотелось дознаться, почему вор забрал именно эту проклятую статуэтку конного воина.

– И ювелирные, и китайский фарфор, и древнегреческая керамика, и дамасская сталь из Рима. Это всё, если угодно забыть о довольно большом собрании узорчатых платков самых разных эпох. В моих закромах хранится много вещей из так называемого имперского периода нашей неизбывно тяжкой истории. Почему именно статуэтку, спрашиваете вы, детектив? Это воплощённый в камне образ одного графа времён наполеоновских войн. По легенде он пропал в сражении в Австрии, и его жене, весьма экстравагантной женщине, пришло на ум увековечить облик своего мужа.

– Ей не хватило портрета?

– Видимо, нет. Графиня была весьма упорна в стремлении изготовить сей предмет. Стоит лишь упомянуть, что при работе над статуэткой погибло сразу три мастера.

Следует признаться, этот примечательный факт ускользнул от меня, так что на несколько мгновений я утратил дар речи.

– Почему так много?

– Кто же знает, – пожал плечами Сухатовский. – Один выпал из окна, второго отравила ревнивая любовница, а третий умер скучно, от лихорадки. Никому не посчастливилось выполнить заказ достойно. Только лишь подмастерью одного из мастеров удалось сработать статуэтку, и вышло, надо сказать, совсем недурственно.

Директор указал на раскрытый альбом с фотографиями передо мной.

Статуэтка действительно оказалась очень затейливой. Каждая мельчайшая деталь была искусно подчёркнута, но не выглядела вычурной. За исключением пышных усов. Они выделялись настолько сильно, что мне даже захотелось познакомиться с пропавшим графом и спросить, как он за ними ухаживал в походе.

– Он выжил?

– Кто?

– Этот подмастерье.

– Ах, да! Не удивлён вашему вопросу, Юлий Петрович. Многие его задают, когда узнают историю предмета. Да, подмастерье выжил и, мало того, дожил до ста пяти лет и умер в окружении своей семьи в тихой безмятежности. Я проверял это.

– Счастливый человек.

– Талантливый, скорее. Очевидно, ведьма осталась довольна работой.

– Какая ведьма?

Лавр Николаевич не ответил. Он лишь хитро улыбнулся, и тут я понял, кому могла понадобиться конная статуэтка.

– Просто ради любопытства. Как такая вещица попала к вам на хранение?

– Сложно сказать. Она здесь уже была, когда я пришёл. Хранилась в самом пыльном углу запасника едва атрибутированная. Путь конной статуэтки в мои руки невозможно проследить. Доподлинно известно лишь то, что предмет очень рано начал своё путешествие по миру, так как после того, как статуэтка была создана, графиня тоже исчезла.

– В этом деле сплошные пропажи.

– Такова история этого предмета, – развёл руками директор.

– Что же, – я встал, – мне достаточно информации. Я дам о себе знать, и довольно скоро, Лавр Николаевич.