Под покровом тьмы. Легенды Эруада. Книга первая

Джолл все это время сидел неподвижно, подперев кулаком подбородок, а двое других и вовсе почти не шелохнулись за все время Суда.

Трое стали совещаться. Выглядело, правда, это весьма странно. Говорил только Джолл, остальные лишь кивали головами. По лицу старосты можно было прочитать, что он находится в легком недоумении от такого совещания.

Вскоре Джолл дал им сигнал, и все трое принялись писать на желтой королевской бумаге дальнейшую судьбу Варнора. Флаури видел однозначность решения на лицах судей. Но каким именно оно окажется?

Все три листка были сложены втрое и переданы заместителю Джолла Мадо, который все это время стоял у него за спиной.

Дабы сохранить тайну голосования Мадо перемешал листки в бронзовом горшке. После рука заместителя Джолла медленно потянулась за первым вердиктом.

Зал замер. Наверное, сейчас можно было услышать хор бьющихся сердец. Повисла неколебимая тишина.

– Невиновен!!! – развернув листок, показал его всем Мадо.

Послышались вздохи облегчения и одновременно раздраженное ругательство; кто-то радостно припрыгнул, кто-то плюнул на пол. Джолл поднял руку, и полная тишина вновь воцарилась в зале Справедливого Суда.

Флаури поймал на себе взгляд Джолла, такой успокаивающий и теплый. Значит, один голос у Варнора есть. Но был это голос Джолла или кого-то из Мастеров?

Флаури с надеждой смотрел на следующий разворачивающийся листок. От неумолимо долгого ожидания он до крови искусал губы, но сейчас боли не чувствовал вовсе.

Еще одно… И все… Свободен.… Ну!

– Виновен!!! – второй раз прокричал Мадо.

Флаури с досады ударил себя по коленям. Джорджио скорчил недовольную гримасу. Эмилия сначала покраснела, затем побелела, а когда Мадо вытащил из горшка третий, решающий, вердикт, она едва совладала с собой, чтобы не потерять сознание.

Джолл в это время непонимающе оглянулся на представителей Даллор-Кура. Но те двое сидели спокойно, уставившись невидящими глазами в Мадо.

– Именем короля Фаррогота, правителя Великого Алакорна, находящегося под защитой Всемогущего Фар-Фалиена, – взглянув на последний лист, громко кричал Мадо, – Варнор Тимбертон признается…

Все поплыло перед глазами Флаури. Время будто остановилось, туман заполнил окружавшее его пространство, голоса искажались до неузнаваемости. Флаури проваливался в бледно-серую пропасть неизвестности. И становилось невыносимо тошно от всей этой притворной справедливости, которая «…есть основа каждого поступка человека…», которую «…подарили нам боги и сам Фар-Фалиен спустился с заоблачных высот, дабы наделить ею живущих…». Он вдруг ощутил себя жалкой песчинкой в необъятной пустыне людского безумия и ненависти, которые сжимали его душу в стальные тиски, пытаясь овладеть ею, сковать навеки прочной цепью. Флаури отчаянно сопротивлялся, стараясь выпутаться из охватившей его бездны, но все попытки разбивались о несокрушимую стену чего-то обжигающего, отталкивающего с невероятной, исполинской силой. В очередной раз попытавшись пробиться сквозь жар огненной сферы, воля Флаури бесследно растворилась в черной пропасти и, ощутив острую боль, он потерялся в глубинах сознания.

Глава 2

«Сила в твоей душе! Будь ты великим воином или простым деревенским мальчишкой! Если у тебя сильная и добрая душа, ты откроешь перед собой любые пути! Твоя воля подчиняется только тебе. Другие могут лишь попытаться подавить ее, но всегда окончательное решение остается за тобой. Как бы трудно тебе ни было, помни это!» – зазвучало в голове у Флаури. Он вдруг вспомнил знакомый голос, такой грозный и в то же время родной и добрый.

Флаури понял, что проснулся, но почему-то не мог открыть глаза.

Никогда еще он не чувствовал такой острой головной боли. Невозможно даже пошевелиться – мгновенно всем телом овладевают ужасные судороги, подавляющие абсолютно все желания и мысли. Когда боль утихала, Флаури мог сконцентрироваться и подчинить себе сознание.

«Что случилось? Где все? Опять этот сон!» – Словно яркие вспышки, мысли сменяли друг друга, исполняя ослепительный танец у него в голове.

Флаури вновь попытался открыть глаза. Свет разорвал последние чары его сновидений. Но все же он не мог окончательно прийти в себя. До сих пор тело находилось во власти неизвестных ему сил, которые, как показалось, пытаются не дать Флаури шевельнуться. Кто-то очень не хочет, чтобы он освободился от опутавшей его зловещей магической сети.

Спустя несколько минут мальчик почувствовал, что может уже приподнять голову. В висках резануло. Он попытался подняться и сесть, как-то неловко подставляя непослушные руки, и был близок к цели…

– Как ты, Флаури? – Показалась в двери голова брата.

– Не видишь? Полон сил и энергии! – саркастически отозвался тот, все еще пытаясь усесться на кровати. – Что со мной произошло? Ничего не помню.

– Это я и хотел у тебя спросить! – с хрипотцой в голосе промолвил Джорджио.

Его лицо обрело какой-то нездоровый бледный оттенок, руки судорожно тормошили низ рубахи, сам он выглядел очень настораживающе. Таким Флаури не видел брата никогда и поэтому сразу догадался, что дела идут неважно. В глазах брата читалось бесконечное переплетение эмоций и чувств: от невыносимого отчаяния и разрывающей душу скорби до жгучей ненависти и недвусмысленной злобы. Флаури побоялся спросить его о произошедшем, видя все то, что овладело сейчас Джорджио. Но тот, словно почувствовал зависший в воздухе вопрос. Опустившись на стул, он начал рассказывать леденящую душу историю:

– Когда Мадо произнес последний приговор…

– Какой? – взорвался Флаури, и ужасная боль острым клинком вонзилась ему в голову. Он скорчился и бессильно рухнул на кровать.

– Это не главное! Важнее другой факт… – Джорджио слегка растерялся, не зная с чего начать, но затем глубоко вдохнул и продолжил: – Они признали отца виновным!

Флаури с размаху ударил кулаком в стену.

– Только это еще полбеды! Когда Мадо произнес последний приговор, зал вдруг наполнился невесть откуда взявшимся черным дымом. Я увидел, как ты скорчился в судорогах на полу, пытался тебе помочь, но ощутил такую дикую слабость, что даже не мог руки поднять. Вокруг задыхались люди, кричали и стонали женщины. Ничего не было видно, глаза слезились от едкого дыма.

Потом как-то резко все прекратилось: крики утихли, вернулось самообладание, а когда рассеялся дым, все снова заорали дикими воплями. За столом сидели Джолл и Судьи с перерезанными шеями, у клетки лежали двое стражников, насквозь пронзенные своими же клинками, а в клетке… – вдруг замялся Джорджио.

– Что в клетке? Что с папой? Ну, отвечай же! – тормошил брата Флаури.

– В клетке мы нашли мертвого отца. Его убили одной стрелой. В сердце… Он также сидел на стуле и … – Флаури вдруг понял, что не может сдержать слез. Комок скорби и отчаяния подступил к горлу, и мальчик зарыдал.

«Папа! Как же так?»

Джорджио присел на кровать и крепко обнял брата. Слова были бессильны.

– Кто их всех убил? – подавив внезапно нахлынувшие горькие чувства, плаксивым голосом просипел Флаури.

– Не знаю, что случилось. Откуда взялся проклятый дым? Стражники у входа в здание сказали, что никто не входил и не выходил. А так, чтобы перебить в мгновение шестерых, а затем незаметно скрыться… Возможно ли такое? – задался вопросом Джорджио, заранее зная, что ответа на него не получит.

– Да, все очень странно. Ну, раз уж удалось убить Арбена и так лихо подставить папу, то чего тут думать! Только не пойму, что еще за дым? Магия какая-то! – успокоившись, рассуждал Флаури, а затем задумчиво спросил: – Как ты сказал? Стрелой в сердце? Но разве у кого-нибудь из присутствовавших были луки? Кто мог стрелять, если…

– Да никто толком ничего не знает, – резко перебил его Джорджио, – все всполошились, поставили на уши Даллор-Кур. Два дня назад только Мадо вернулся – отвозил убитых судей. Какой-то странный, ни слова не вымолвил, заперся у себя в резиденции и не впускает никого. Очень странно…

– Что значит два дня назад? – как-то робко осведомился Флаури. – Я что, валялся все это время?

– Четыре дня! Все похороны проспал. И что только сделали с тобой? Ни с кем такого не произошло, кроме тебя! – негромко произнес последние слова Джорджио, а затем добавил: – Ладно. Пойду, скорее сообщу матери, что ты в порядке, а то она надумала уже невесть чего.

Он вышел из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.

Как-то странно спокойно казалось за окном. Разве что чем-то встревоженные коровы временами мычали во дворе. В деревне словно все притаилось. Веорна отдыхала, переживала случившуюся на днях трагедию.

Флаури, поднявшись, внезапно ощутил, как проклятая боль практически отступила. Осталось лишь неприятное давление в висках – все же лучше, чем бессильно валяться в кровати, чувствуя себя совершенно беспомощным. Что-то было в этой странной боли. Что-то нечеловеческое, неестественное, словно внедренное извне. Такая адская ломка не могла взяться на пустом месте, из ничего. Каким силам понадобилось навлечь проклятье, порчу, сглаз? Флаури не понимал, как это назвать. Жуткая боль будто выполняла какую-то миссию, приказ неизвестного – остановить, парализовать, не дать противостоять.

«Хватит. Слишком много вопросов», – устало потер ладонями лицо Флаури.

В желудке вдруг дико заурчало, и он, схватив легкую куртку, вынырнул в коридор. Почти четыре дня без еды и движения неумолимо сказывались на самочувствии, так что с лестницы пришлось спускаться, опершись на перила. Ноги слегка подкашивались, но продолжали двигаться. Отекшие мышцы начали постепенно восстанавливаться.

Спустившись в кухню, Флаури увидел завтракающего брата и мать, которая стряпала что-то у плиты. Заметив сына, Эмилия радостно бросилась его обнимать и целовать.

– Как ты себя чувствуешь? – воскликнула она и принялась заботливо осматривать его с ног до головы в поисках травм, ушибов и ссадин.