Нетипичный атом общества

– А так похож на племянника. – Боб покосился на юного «папу».

– Чьего племянника? – Разом спросили Митька и Вера.

– Луки Моисеевича, завсклада, которого в позапрошлом году посадили за хищение и растрату казенного имущества…

Приём на работу Стрекача, довольно скоро сказался на карьере Василия. Спирт полился ручьём. Сантехническая служба и без того аховая, пришла в полный упадок. Половину труб, кранов и вентилей бригадир-делец продал на сторону по дешевке, в основном за водку и самогон. Канализация не работала сутками, забитая, а прочищать ее пьяная орава не спешила.

Первым забил тревогу Иван Поликарпович, которому Василий урезал отпуск «внутреннего лекарства». После нового года Василию по-свойски предложили сменить место работы, а стрекача, как не удивительно, оставили, правда уже в должности простого слесаря-сантехника.

Ирина Котелкина давно почуя неладное, частенько стала «пилить» мужа, а после увольнения, вообще устроила грандиозный скандал с обещанием развестись. Удар оказался силен. Василий два дня приходил в себя, пытаясь проанализировать и понять: что произошло?

Деревня вскоре увидела Василия, трезвого и подтянутого, щеголяющего в новенькой форме прапорщика медицинской службы. На какое-то время всё устаканилось; даже Стрекач притих, убоясь изгнания из семьи. Так продолжалось до возвращения Лёшки со службы.

Черёмуха уже отцвела, когда старшина первой статьи в тёплый и солнечный майский день вышагивал в эффектной морской форме, от автобусной остановки к дому, который не выдел три года. На дороге тут и там, особенно много под фонарями, валялись коричневые жуки, массовый лёт которых приходился как раз на предлетний месяц, в честь которого они и названы. Некоторые насекомые были ещё живы и еле передвигались, или, лежа на спине неуклюже шевелили ножками-лапками.

На лавочке, под лиственницей сидела Ирина, а рядом возился в куче песка шустрый карапуз, старательно орудуя совочком.

– Здравствуй Лёша. Дома нет никого, кто на работе, кто на учёбе. Ты не голодный?

– Нет, нормально, есть не хочу, я лучше чайку попью, а потом по деревне пройдусь.

Близ шумного в обычной жизни барака стояла странноватая тишина, на которую он обратил внимание, когда шел час назад с коричневым чемоданом, возвращаясь в родительский дом. Обогнув барак с дальней стороны и заглянув в его внутренний двор, всегда кипящий от суеты, склок и детской беготни, он наткнулся на одиноко сидящего в кресле Боба в окружении груды мебели, сиротливо сбившейся в кучу на утоптанной земле.

– Пошла масть, – Боб довольно потёр руки -будет кому помочь с переездом. Здорово Лёша!

– Что, весь барак переезжает?

– Больше половины уже в третий микрорайон перебрались, мы с Митькой – сегодня, а до осени остальные перекочуют, когда последний дом сдадут.

Скрипя дверью, ступеньками крыльца и протезом, появился оживлённый языкастый хохмач – отец сослуживца и одноклассника Лёшки:

– Алексей Иванович, с дембелем тебя!

Инвалид кинулся обнимать бывшего моряка, хотя ранее ни в какой дружбе с ним замечен не был:

– А где ты Витьку подлеца потерял?

– Он в Егорьевске остался, сказал, что теперь в городе жить будет.

– Тогда ладно, приедет, в квартире мои, они его сюда отправят.

И действительно, вскоре подкатил мебельный фургон, а в кабине сидел переодетый в гражданскую одежду старшина второй статьи Витька Ряжнов. Не помочь в данном случае было бы сродни предательству, и Лёшка впрягся в работу.

После пяти вечера, когда он, изрядно испачканный, заявился домой, его ждал накрытый стол и подвыпившие родственники.

– Мам, – попросил Лёшка, умываясь – дай во что переодеться.

Тамара смущенно ответила:

– Сынок, походи пока так…

Ей стыдно было признаться, что одежду сына износил и испачкал в нечистотах Стрекач. Тот сидел пьянющий и самодовольный:

– Не дрейфь сын, справим мы тебе одёжу.

– Папаша…

И старшина первой статьи добавил ругательное прилагательное.

В июле он уже был женат на рослой Тане Куракиной из ближайшей к Колычёву деревни Зайцево, что расположилось на высоком левом береге речки Щеленки. На работу агрономом, он вышел неделю спустя после службы. Домашняя обстановка настолько тяготила его, что он готов был переехать к невесте за месяц до свадьбы и только правила внешнего приличия не позволили допустить подобного. Сразу от свадебного стола жених перебрался к тестю с тёщей, как говорят, подался в зятья и до самой своей смерти остался верен дому жены, сначала в качестве примака, а потом и хозяина.

… Василий ударился во все тяжкие со дня встречи брата со службы. Три дня он не показывался в медсанчасти полка, даже позвонить не удосужился. На четвёртые сутки, ближе к обеду, прикатил на армейском уазике его непосредственный начальник майор Воронов, возглавляющий полковую медицинскую службу. Он только взглянул на подчинённого и понял отчётливо и ясно: разговаривать с распавшимся на диване в невменяемом состоянии прапорщиком сейчас бесполезно. После продолжительной беседы с супругой Василия, ей было внушено, что вопрос о дальнейшей службе мужа висит на тонюсеньком волоске.

С визитом майора начался перманентный внутрисемейный разлад и раздрай…

В середине лета Стрекач освоил бизнес местного разлива в буквальном смысле. По пьяной подсказке собутыльника, механика-расстриги Витьки Крутова, он стал обходить деревенские дома с предложением увеличить напор воды. Жаркое, душное лето, требовало большого расхода на полив, и, если огурцы с помидорами жаждали воды теплой, в бочках отстоявшейся, то под яблони и борозды между картофельных грядок, можно было лить прямо из шланга. Понятное дело, при таком расходе, живительная влага едва сочилась из кранов. Философствующий бывший механик Крутов, который постоянно сожительствовал со многими интеллигентными дамами, одинокими, по причине излишнего ума, вывел теорию, которая гласила: хитрейшие, коварнейшие женщины, которые сто очков дадут вперёд любому мужику в бытовой интриге становятся безмозглыми овцами при малейшем столкновении с техническим прогрессом.

Стрекач решил воспользоваться подсказкой и направился первым делом к тете Шуре Зотовой, дом которой располагался на высокой части Парковой улицы. Вариант оказался беспроигрышный – старушка выставила не одну, а целых две «поллитры».

– Ты же меня спасёшь, – доверчиво улыбалась тётя Шура – нету сил на пруд с вёдрами бегать.

Стрекач, с каменным лицом, ликуя в душе, засунул бутылки в глубокие карманы брюк, слегка щурясь от солнца, склоняющегося к северо-западу. Воробьи-непоседы суетливо перепархивали с забора на кустарник и обратно.

Минут через пять он лез в колодезный люк, силясь не разбить ёмкости с заветным пойлом. Задумка афериста не отличалась большой оригинальностью – достаточно было перекрыть вентиль на Перспективную улицу, как на Парковой возрастал напор воды, ровно, как и наоборот. Не обладая творческим умом и воображением, балбес принялся регулярно использовать простецкий приём и вскоре весть о водопроводчике виртуозе разнеслась среди старушек и одиноких женщин. Недели три слава о нём гремела и разносилась по деревенским закоулкам, пока его не разоблачил Пират, который проследил за манипуляциями прохиндея и, когда самодовольный мошенник вылезал из люка, поставил ему хороший фингал под правым глазом.

После провала водяной авантюры Стрекач не угомонился, а продолжил аферистничать в том же духе. Стыдить его было делом бессмысленным, не помогали даже побои средней тяжести. Он придерживался одному ему ведомой стратегии: сдачи не давать, на обвинения не отвечать, продолжать клянчить как ни в чем не бывало…

Василий срывался всё чаще и чаще, озлобляясь на жену, родню и сослуживцев. С друзьями отношения тоже разлаживались, лишь один Балон старался не замечать медленного погружения старшего товарища в пучину деградации. Правда, замечать ему что-либо стало в последнее время затруднительно, его усиленно, применяя целый набор женской хитрости и коварства, заманивала в сети москвичка повышенной упитанности Лена, племянница бывшего шеф-повара интерната Анатолия Сергеева. Она не отличалась красотой, но и уродиной ни в коей мере не являлась. Примчалась сия девица девятнадцати лет в деревню с определенным замыслом – выйти замуж. Откуда взялась странная цель, была ли это обыкновенная блажь, или нечто другое, остается только догадываться. Доходили потоми смутные слухи, что непременный выход замуж за простого деревенского парня, являлся местью московскому бывшему жениху. Младшая её сестра уж совсем достоверно пересказывала желание Лены привести в квартиру робкого и покорного молодого мужа, боящегося дышать в её сторону и который кинется исполнять любой каприз жены.

Балон в её списке оказался пятым и последним кандидатом на охмурение. Прочие претенденты, получив скорый доступ к телу соломенноволосой девицы с простеньким лицом жительницы Верхнего Поволжья, скоро к ней охладевали, приходя в ужас от темперамента последней. Любвеобильный и почтительный к ней Витька, тестовые испытания выдержал, если не блестяще, то весьма уверенно.

… В январе олимпийского года, когда советские войска уже третью неделю обустраивали места дислокации в Афганистане, жизнь безжалостно нанесла Василию два страшных удара – ушла жена, забрав ребёнка, а его самого с «волчьим билетом» вышвырнули из армии.

Инерционное мышление, да и сам молодой возраст не позволяли осознать, прочувствовать необратимость перемен, а регулярные возлияния отупляюще и усыпляюще действовали на мозг. Никто представить себе не мог ещё четыре года назад, что возвратившийся со службы работящий, способный и общительный парень, заводила и душа местной молодежи, умудрится так скоро попасть в алкогольную зависимость и стремительно деградировать в полуинтеллигентного попрошайку. Жизнь давала ему ещё пару раз шанс кардинально исправить положение, однако он этот шанс проигнорировал. Лет десять спустя, незадолго до ранней своей смерти, он, рыдая на плече своего приятеля Витьки Балона, с горечью утверждал, что его судьба – это цепь упущенных возможностей…

Весной родился первенец в семье Татьяны и Лёшки Котелкиных – Ваня, названный в честь кривого деда. Семья жены души не чаяла в работящем и старательном зяте, который к хозяйственным хлопотам относился не как к тяжкой повинности, а с удовольствием и увлечением. Ему не нужно было рассказывать, что делать, а, скорее, притормаживать и останавливать. Любившая его без памяти тёща (редкий случай) частенько говорила:

– Лёшенька, отдохни милок, не всё сразу. Пойдём, я тебя вкусненьким угощу.

Когда директора подсобного хозяйства перевели на должность заместителя руководителя интерната, а на место Фомина встал у руля подсобного хозяйства Михаил Дмитриевич Королёв, Лёшка пришел туда же на освободившееся место агронома…

Витька Балон женился на Лене. Свадьбу справили в Москве, в квартире на Нагатинской, где молодые и поселились. Странным образом, гостей из Колычева оказалось на торжестве втрое больше, чем со стороны невесты. Из Котелкиных присутствовали Василий и Иваныч (Юрка). Василий произвёл своим красноречием эффектное впечатление на хозяев и московских девиц. Одна из старших подруг невесты даже «положила глаз» на него, с определенным прицелом. Бывший фельдшер и прапорщик заметил внимание к себе молодой особы, удвоил старания, но сил не рассчитал и сполз под стол, лишив себя надежд, а даму иллюзий.

Когда-то несуетная и размеренная жизнь деревни сильно изменилась. Никто не спешил работать в интернате и сельском хозяйстве. Большинство молодежи освоили отъезжий промысел и появлялись в Колычёве раз в неделю, а то и реже. К 1981 году на улице Перспективной осталась едва не треть населения и, даже летом, деревня перестала наполняться людьми. Тотально брошенные участки и огороды зарастали осотом и лебедой. Вокруг барака и бараковских сараев колыхался на ветру бурьян из полыни, репейника и иван-чая высотой два с половиной метра.

Редкостный урожай вишен среди всеобщего запустения странно смотрелся со стороны.

Петрович, брат Тамары, видя такое ягодное богатство, да ещё никому не принадлежащее, отправил младшего племянника Вовку в набег на бывший сад тёти Дуси: