…Экспедиция называется. Бомж. Сага жизни

«Хара-нор… кара-пуз… за-бор… пара-шют…”. Шепот его, точно шаманское заклинание, гипнотизировал… Дремали. Слушали шамана… “ Про-щай, Хара-нор… зна-ешь… за-будешь… дос-танешь… чек-лага… Тур-га… Кукуль-бейка…»

Сашок Макаров, вернулся в комнату, разделся, лёг под одеяло. На волейбольные баталии он не ходил.

Митрич вышел поискать Шкалика. Не терялся тарас: сидел на ступенях крыльца, качая кружку на мизинце.

– Ничья у нас в блице – признался Митрич Шкалику, примостясь рядом. – Это что теперь получается? Сашок на контору работает? Про халтуру вынюхивает, Тюфеичу досье поставляет… Ты знаешь, а Валя Фролова родственница Тюфеича. Да и Миркину, вроде… Если донесет дома – нас сгноят на Колыме.

Шкалик неопределённо передёрнул плечами. Не нашёл что ответить.

– Слушай, значит, не зря диссиденты за рубеж бегут?.. Там за халяву, наверно, не преследуют? Капитализм же. Заработал – получи…

– И нам не заплатят?

– Между нами, мальчиками, говоря, я вообще против халтуры.

– В смысле?

– Почему я, техническая интеллигенция, должен рабочим… тут прирабатывать? Западло мне. Даже за лишние бабки. Сидят там, в конторах, чаи гоняют. О геофизике вовремя не подумали! Меня подставляют…

– Это ты о… Миркине?.. О Труханове? Думаешь, они всемогущие? Или суда боишься?

– И о них тоже. Могли загубить проект. А позднее горняки-добычники мою фамилию проклинали бы.

– Не смертельно.

– Не каркай.

– Думаешь, посадят? Значит, не в деньгах счастье. Зря я подписался.

– Не в их количестве. Ты не тушуйся. Пробьёмся. За нами Храмцов стоит, Синицын Виталька. Да и сам Миркин, вроде, в курсе. А тебя кадровик Пётр Тимофеевич, говорят, в экспедицию перетаскивает, там Буянова менять надо: стареет дедок… Та же Валя проболталась.

– Валя Фролова приемная дочь Тюфеича, вроде… Миркин тут не причем. А меня поменять на Буянова… Не… У меня не законченное. – вяло отозвался Шкалик.

– Закончишь, какие твои годы. А там и отца отыщешь. В экспедиции шансов больше. Ну, я пойду. А ты по бабам? – Митрич хитро улыбнулся и ушёл. Шкалик остался сидеть, уронив голову в колени. Что творится в его душе – галактика знает.

Митрича, вернувшегося в комнату барака, обуревали слухи, бродившие по харанорскому захолустью: Чингисхан тут вражду сеял, гураны зло затаили, тарбаган нора бежит… Но главный в эфире слух – контора ГРП взбунтовалась против «халтуры». Вот и Сашка прислали – для расследования преступного сговора. Не то кадровик Волчкова по наущению Тюфеича след взяла, не то бухгалтер Татаринцева глубоко роет. Валю Фролову заслали… Хисамов приезжал. Зачем, если здесь Виталька Синицын с вешками для ВЭЗ бегает?

– Виталий Константинович, зачем-Хисамов-то приезжал? – не удержался Митрич от законного вопроса.

– Водку пожрать. – Виталий Синицын, ртуть белобрысая, на ответы быстр, как и на прочую работу. Немного заполошный, заплетающийся даже в языке, но добряк, каких свет не выдумывал, обо всём судил наотмашь. Эту его смесь – искристость и мягкотелость – знали все и пользовались, словно щи из него хлебали. А он не торговался. Жил на всю синицынскую, не заботясь о добре и зле.

– На Сашку где сядешь, там и слезешь. Лучше бы магниторазведку нам сделал, а то девахи питерские до зимы не справятся. То Лёшку им дай, то Женьку…

– Лёшку-то они для другой надобности просят.

– Он чо им – бык племенной? А как же этот… с Букачачи? Не обеспечивает? – мужики хохочут. Ох и злоязычное племя. Им только дай кость погрызть. Кобели! А девчонки хорошие – и Валька, и Малышка, и Танюшка Нарва – симпатичные, общительные, покладистые, для общего блага хамство терпят.

Лёша Бо не находит места. Взгромоздился на подоконник, в пикетажке пишет: «Малыш играет гибель Трои… Лошадку из папье-маше Меж гаражей тайком устроив, – чужую, чьих-то малышей… И что-то там, внутри коня?…». Выше строчек – посвящение: «Л. Ходыревой». Допишет – подарит, как замыслил, Люсе. Почему не Вале? О которой думает беспрестанно, смущаясь мысленно… до алых щёк.

Митрич на всё смотрит с иронией и нежностью. Его стихия, человеческая. Он и сам, Митрич – Алексей Дмитриевич Осколков – неимоверный человечище: плотный, сбитенький, солидный, как очеловеченный Будда, с головой, лысой до зеркального блеска, напичканной легендами, слухами, байками, и просто словцами. Афоризмы как искры сходят с его острого язычка.

Девчонки-геологини дюже гарные. Люся Ходырева, Жданова Люда, Казимирчик Света… Покуривают, заразы! Лёша у них поставщиком сигарет заделался. Заканчиваются терпкие, с фильтром, – переходят на болгарскую «Шипку», или даже «Приму». И снова Лёша, в поездках на Шерловую Гору, или в Борзю, покупает им по блоку. Работают на одни сигареты! Хорошо, что в кафе кормят «под зарплату».

Ввечеру на волейбольной площадке Митрич застал всех, за исключением Сашка и Оператора – эти спортом не интересуются.

– Товарищи геологи, а где Оператор?.. Вы мне за него головой отвечаете!

– Алексей Дмитрич, достали… – Света Казимирчик скорчила гримасу.

– Они с Виталием Константинычем в шахматы играют, под окном, на лавочке. Кажется, на интерес. – обмолвилась Люда Жданова.

– Успокоила чуток, а то я холодным потом покрылся – Митрич блаженно поглаживал живот. – На какой интерес? Надеюсь, не на пиво? Кстати, я придумал… Напишу роман под названием «Мёртвые души Харанора». Это будет второй том, который Гоголь сжёг. А мёртвые души – это будете вы все. Каждому дам своё имя. И тот, кто Оператора прозевает, или водку ему притартает, будет в веках так разукрашен, что… свинья позавидует. Предупреждаю, чёрт побери…

– Э-э-э, Митрич, ты что нас пугаешь? Сам-то кто в романе будете? Чичиков, наверно? – Казимирчику палец в рот не клади.

– А Оператор – кто будет? – фабула будущего романа Лёшу Бо заинтересовала. – Наверно, Хлестаков?

– Ты романы спутал… Хлестаков – из «Ревизора» – уточнил Митрич.

– Ой, все Гоголи! – восхитилась Люся Ходырева.

– Хлестакова, маэстро, с этого… гастролёра списывать будешь? – стоял на своей фабуле Лёша Бо, кивая известно на кого.

– Алексей Дмитрич, а ты напиши лучше продолжение «Идиота» – внёс свою лепту Шкалик – Чур, мне главную роль…

– Все тут гоголи, как Люся сказанула. Петухи и курицы. Все чо то выкобениваются, будто… как их там… куклы на верёвочках. И дёргают их… дёргают Дуремары вышесидящие. То за того парня вкалывай, то за развалину в орденах голосуй… А как шмотки с рук купить захочешь, или книги на барахолке, то – низя: фарцовка, контрабанда, устои рушишь… – зашлёпал Митрич полными губами.

– Ага… Или винил с битлами купить. Высоцкого, кстати… Или ту же Ларису Мондрус. Ну и что, что в Израиль сбежала? Может, у неё там хахаль завёлся! – поддержала Митрича Света Казимирчик – Алексей Дмитрич, а вы можете мне на книжной барахолке Солженицына купить?

– Скажи ещё мемуары Троцкого. Сама туда загремишь. – урезонил девичий запрос Лёша Бо.

Дмитрич озадаченно пожал плечами. Посмотрел в сторону лавочки, где должен находиться Оператор. Разговор внезапно погас. Все разошлись с площадки – домой, на сон.

Закатное солнце завалилось за угол барака. Сумерки втиснулись в комнаты общежития, словно размытое сновидение: ни звука, ни блика, ни запаха. Наверно, так несметное чингизидовое нашествие до полной ужасающей тьмы заполоняло пеплом и дымом обречённую долину. Никто не успевал воплотиться в хомячка-пищуху, шмыгнуть в нору, в песок, в непроглядную ночь. Пропадали в веках пропадом.

В полуночной тиши скреблась осатаневшая мышь. Хомячок, освободившийся от степного писка? Ветка осины, скребущаяся в окно?.. Шкалик пытался заснуть. Не было сил раздеться и упасть под одеяло. «Митрич умный… – думал он, вспоминая вечер на площадке. – Лысый интеллигент, возможно, будущий писатель, которого силой устава заставили торчать с этой дыре и делать чёрную работу. И все мы тут халявщики, даже Синицын. И все согласились… за деньги. Как чичиковы… Продажные твари! Почему так устроен мир?» Тихонько побарабанил пальцами по оконному переплёту, спугивая ночной шум.

Вернувшись с завтрака, спешно собираясь в поле, Лёша Бо вдруг взвизгнул:

– Э-е-е-й! Люди! Где мой калькулятор? Вот тут лежал вечером. Даже, утром, кажется, тут был… Это что за шуточки?

Калькулятор Б3—05М, электронное чудо техники, поставленный в партию и впервые полученный в обиход геологов, исчез бесследно. На лёшин крик, негодующе-растерянный, заглянули девчонки из соседних комнат. Общими усилиями перетрясли все закутки комнаты. Тю-тю. Не для того его крали, чтобы обнаружился под кроватью… Пропал бесследно. Времени искать и вести следствие не было: подошла вахтовка со сменой бурильщиков-помбуров. Похватали вещи, загрузились в салон.

– Надо было поворожить: «мышка-мышка, поиграй да отдай…» – пошутил Митрич. – Не горюй, Лёша, найдётся: он же несъедобный. Не тут, так где-то всплывёт! Кто мог взять, а, пацаны? Вроде все свои… люди.

– Как говорят, в детективах, ищи, кому выгодно – высказался бурмастер Валера Елдышев. – Или у кого мотив имеется.

– Не пойман – не вор. На кого тут подумаешь? На любого из вас… – откровенно высказался Лёша. – А как мне теперь перед начальством отчитываться?