…Экспедиция называется. Бомж. Сага жизни

– В общем так. Бери меня за шею левой. Правой – авоськи. Одну перекинь через мою шею и придержи левой же… Но сначала надо колено чем-то перетянуть.

– Чем конкретно? Трусами чо ль?.. Или бюзиком?

– Идея, бюзик-то крепкий?

Снова замолчали. Слушали тишину и посвисты ветра в шелестящих листьях березняка. На станции прогремел товарняк. Над головами в синеющем небе кружили два ворона.

Валя решилась.

– А… ладно, запусти сюда руку, там две пуговки – оттянула воротники штормовки и водолазки. – Давай, не тяни резину, не впервой, поди…

– Тебе?

– Ах ты гад! Тебе… счас как врежу… Отстёгивай давай…

– Ну, отстегну. А дальше?

– Дальше – не твоего ума дело. Отвернись!

Лёша Бо запустил руку под девичий воротник. Утреннее ощущение либидо, точно впрыск адреналина, пронзило его стократно. Во рту стало сладко и противно от блудливого чувства стыда и похоти. Двуликие янусы всколыхнули единую сумасшедшую взвесь в его теле. Пальцы не могли быстро справиться с пуговицами, их заколодило судорогой, как морозом, но Валя понимающе молчала. Наконец, он одолел пуговицы и быстро высвободил руку. Валя в мгновение ока справилась со своей: бюстгальтер взвился в её руке, и тут же повис на коленке.

– Давай, вяжи.

– Хорошо бы ещё резиночкой перетянуть.

– От трусов чо ли? На вот, платок носовой.

Связав авоськи, Лёша повесил их на шею. Левой рукой перехватил Валю за талию и легонько поставил на землю. Попробовали сделать пару шагов. Вероятно, резкая боль отступила и им удалось идти – на трёх ногах. Но вскоре Валя уже приступала на левую.

– По долинам… и по взгорьям… – пропел Лёша, пытаясь ободрить девушку – а вон там – выход первого пласта на поверхность…

– Да пошёл ты…

– Токо с тобой…

– Не зли меня, получишь…

– Так я о чём?

– Ах ты, пошляк.

Так они ковыляли по Харанорской долине, зубоскаля и переругиваясь. Его спину и шею давило авоськами, а на руках двухпудовой гирей повисала драгоценная ноша. Ей, «ноше», было жарко и временами особенно больно. Она сдержанно стонала, и стон этот он бесстыдно воспринимал, как постельное томление. Иногда его ошеломляла сиюсекундная мысль, что это может скоро закончиться – к сожалению. И он замедлял шаг, и незаметно прижимал её тело к себе больше, чем было нужно. И она – не роптала. Всхлипывала: не то от досады на себя, не то от приступа боли. «Вот так выносили раненных с поля боя» – подумал и хотел вновь пошутить Лёша Бо. Но смолчал, лишь улыбнулся внутри себя.

Уже стемнело, когда доковыляли до посёлка. У подъезда ближайшего дома Лёша попытался опустить свою ношу на лавку. Валя крепко вцепилась в него, повернулась в его руках и приникла – губами к губам… Её мокрое от слёз лицо горело жаром. Она тихонько стонала, и он не понимал, что с нею. И что с ним? Губами не решался ответить. Руки не мог отпустить. Вдруг она глубоко вздохнула, словно захватила запас воздуха и с силой впилась в его губы, теряя власть над собой. Она до боли целовала, от боли постанывала. И всю её колотило нервной дрожью так, что Лёша не на шутку испугался. Он осторожно опустил её на скамью, не отнимая губ. Опустился перед ней на колени. Авоськи душили шею. Но более того его душила Валя – объятьями. Конвульсии её тела потрясали силой страстности, точно в постели, точно в затянувшейся агонии любви… Лёша с ужасом подумал о том, что рано или поздно это закончится и – навсегда. И это её кратковременное эротическое сумасшествие нельзя будет испытать заново. Она одумается, застыдится, возможно, просто проклянёт его, очевидца… Шальная эта мысль побудила внезапно новый приступ страсти, теперь уже от него. Он оторвался от губ и зацеловал её мокрое лицо, удерживая в руках, словно букет роз. Она обвяла. Плакала, не освобождаясь из его рук, беззвучно и бессильно.

…В общежитии их потеряли. Но в поиски не пускались. Материли для профилактики. А когда объявились, никто не пытал что и как было. Вернулись и – спасибо. Валя прихрамывала ещё день. Мениск на коленке сдюжил, а потянутое сухожилие к её первой поездке на скважину заметно восстановилось. Между нею и Лёшей Бо никаких безумств более не происходило.

Глава четвертая. «Прощай, Харанор…»

«Он был влюблен два раза: один раз в СССР, другой раз в Люсю». Неизвестный умник

– Мой ход? Я ладью жертвую. Как говорится, за ладьёй не постоим… – Сашок Макаров исподлобья смотрел на Шкалика, не снимая пальцы с шахматной фигуры.

– Туру то бишь. – Шкалик ответил взглядом на взгляд.

– Нет, ладью. Меня так учили. Тура у турок, помнится… Не сделать ли короткую рокировку?

– Ходить будешь?

– Думаю.

Шахматный блиц затянулся. Митрич, Лёша Бо, быстро «сделанные» Шкаликом в своих партиях, стояли за спинами, ожидая развязки. Сашок проигрывал. Скрывая нервную дрожь, он не решался на жертву, но выхода из цейтнота не видел.

– А ты давно отца ищешь? Как потерялись? Мне кадровик все уши прожужжал, просил путём узнать. – Сашок всё-таки снял пальцы с ладьи и откинулся на спинку стула. Шкалик от неожиданного вопроса смутился. Геологи переглянулись.

Митрич почесал лысину. Преодолевая растерянность, Шкалик потянулся за фигурой, но ход не сделал и взял стакан с чаем. Отпил. Неопределённо повёл плечами.

– Ну, ищу… Кадровик причём? Предлагаю ничью.

– Согласен… – эхом откликнулся Сашок. Смешал фигуры на доске. И резко встал из-за стола.

Шкалик вышел следом.

– Э, коллега… А моя партия? – Оператор соскочил с кровати, недоумённо развёл руками и присел за стол.

Но Шкалик со стаканом в руке вышел в коридор. И не возвращался. За ним незаметно удалился Оператор – за компанию? Нехватка патрона в патронташе нарушает полноту композиции. Пустое место разит, как поражение. Митрич, поверженный Шкаликом, но выигравший у Лёши, выигравшему у Синицына, сел за партию с последним, нарушая уговор: играть на вылет. Игрок Макаров из состязания вышел, как тот патрон. Беззвучно, но с вонью. Почуял, что за своего не приняли. Или за рокировку? «Наверно, Лёша Бо проболтался про „Плиску“? Или, хуже того, наплёл про халяву. И всё неправильно понял, кол-лека… скудоумая. Важная миссия провалится в зародыше».

– А ты не знал, что он отца ищет? В душу полез, кадровика приплёл.

– Все чего-то ищут! Отца, сына, славу… Алые паруса… А зачем? Зачем он химеру ищет? Что изменится, если повезёт и найдёт, допустим, этого батяню? Вдруг министром окажется, знаменитым артистом, заслуженным геологом? Поможет с карьерой, с деньгами. А если – алкашом?.. Он хоть раз задумывался о цели своих поисков? О возможных результатах? Пётр Тимофеевич – не отец, но солидная кандидатура… Член партии. Говорит красиво.

– Причём здесь кадровик?

– Он его усыновить хочет. Сам в детдоме вырос. Возмечтал старичок на старости семью сделать… Как думаешь, Шкалик пойдёт на это?

– Он тебя в шахматы сделал? Чё тупой… такой… Шкалику его отец нужен, личный, слышь ты… Мамка завещала найти. Завещание – это бриллиант такой. Семейная реликвия. Он хочет батю найти как… не знаю… опору в жизни, что ли. Душу родственную, с кем… тоской поделиться, или счастьем. Ты Тюфеичу скажи: пусть Оператора усыновит. Этому точно батя нужен. Ну, или какое-нибудь шефство.

– А ты чё лезешь не в своё дело? – Сашок внезапно побагровел и предстал перед компанией в новом облике – оскорблённого агрессора.

– Кто тут лезет?.. Не ты ли, сексот конторский? – Лёша Бо взвился и ухватил Сашка за отворот штормовки. – Не ты ли вынюхиваешь, кто чем дышит? Тебя кто сюда звал?..

Сашок взвился резвее Лёши Бо. Также облапал лёшину джинсовку и рывком прижал дылду к стене. Оба вертанулись по оси, повалились в стену, с грохотом ударились о край стола с шахматами. Задели тычками тел вернувшегося Оператора, растерянно защитившегося от угрозы двумя руками. Но позади их подхватился Митрич, и в тот же миг схватил Сашка за шиворот и резко оторвал от Шкалика, прижал к себе.

– Э-э-э, петушки! Только без рук, а то ещё травму мне тут устроите. Кто на профиль пойдёт… Александр Григорьевич, успокойся… Лёша, ты что сорвался? Вот-те и блиц-турнил…

– Вничью партия вышла. Ты-то тоже Шкалику продул… – мгновенно успокоившийся Сашок, отряхнул штормовку и вышел из комнаты. Леша Бо, потирая ушибленную руку, присел на свой вьючник, злопыхая междометиями.

Блиц закончился потасовкой. Оператор не сыграл с Митричем. Победитель не сразился с претендентом… В шахматной баталии – блицтурнире – не случилось завершения. Геологи, растерянно подхватившиеся с места, застывшие в нерешительности, по завершении схватки со смешками попадали в кровати, с книгами в руках, с пикетажками, не дооформленными на скважине. Конфликт рассосался в минуту. Лёша, спустя четверть часа, стоял на коленях, скособочившись над вьючником, разглядывал тавро неизвестного этноса. Ушибленное место саднило. Руки потрясывало мелкой дрожью. Бормотал, вместо матов, несуразные слова: