…Экспедиция называется. Бомж. Сага жизни

– Мне, однако, в библиотеку надо, – внезапно засобирался Шкалик. Он давно понял, что девчонок только две. И он, Шкалик, – третий лишний… И как-то неправильно получается, если Смолькина в деревне одного оставлять…

Девчонки умолчали, что библиотека по будням закрыта.

– Пошли, – скомандовал Шкалик, накинул полушубок, и они втроём вышли. – Молоток возьмите? – но никто не обернулся. Санька закрючил за ними дверь.

Оставшись одни, едва знакомые молодые люди молчали, думая об улице. Джульетта громко сопела, не прислушиваясь к ночи, в которой брехала ещё одна одинокая собака. Тикал аптечный будильник.

– Библиотека… да и почта замкнуты на щеколды. Ставни на болтах… – Задумчиво обронила Ирма. Вертела на пальце хвостик косицы. Думала о ситуации – А как он отца потерял? Может, на войне погиб? Чтобы найти – читать газеты надо. И писать. Письма, например. Запросы.

– Глубокая мысль…

– А ты как думаешь? Как найти иголку в стоге сена?

– Запросто. Сено перебрать по соломинке… Чем Шкалик и занимается.

– Мне хочется ему помочь. Кто-нибудь ему помогает?

– Он никого не допускает. Надо заслужить доверие… А ты порывистая… Тебя как зовут-то, фея?..

– Ирма – она даже не улыбнулась. Лишь тяжело выдохнула. Саня Крестик аккуратно снял с неё чепчик. Поправил прядь волос, скатившуюся на щеку.

– Красивая…

– Правда?

– …и нежная…

– А хочешь… я тебя от радикулита полечу? – внезапно молвила Ирма. Санька заразительно хихикнул и посмотрела ей прямо в зрачки… Ответил ему затаённый страх…

– Очень… я об этом с детства мечтал. У меня запущенный… случай.

Ирма покрыла всю Санькину грудь горчичниками, а он её в отместку – горячими поцелуями.

Глава седьмая. Солонечная новелла

Из дневника Митрича

«Вчера узнал подробности убийства Саши Михайлова: погиб мгновенно и нелепо. Слухи, бродившие все трагические дни по конторе, невозможно было понять умом. Убийство – это к бабке не ходить. Хоть и непреднамеренное.

Валера Елдышев, на буровой, сквозь шум гудения дизеля, глотая горячий чефирок, путанно бубнил мне:

– Начальником у нас теперь Волнин, а замом по снабжению у него стал – Шувалов. Дело же было после праздника… После девятого мая. Я пошёл в отпуск, зашёл к Волнину в кабинет и спросил у него, кто меня заменит, пока буду в отпуске. Он мне говорит, за тебя останется Шувалов, передай ему ключи от сейфа, и все бумаги по транспорту. Я так и сделал, всё передал, но перед тем как уйти, надо было занарядить на вахтовку Урал-375 и отремонтировать будку, потому что была неисправна, болталась на раме. Я об этом сказал им обоим: и Волнину, и Шувалову. И ушёл в отпуск.

А на Урале у нас работал Толя Тужилкин. А Шувалову надо было возить навоз на дачи… У нас был бортовой Зил-131. И вот Шувалов возит навоз… А надо же возить смену на участок… Что они делают: в бортовой Зил-131 ставят фанерную будку! Она ничем не закреплена и прыгала по кузову. И девятого мая надо везти в будке смену на участок в Паршевниково, через Алёхино, по пади. В общем, или скорость была приличная, или сильный ветер. Наверное, и то и другое. Но будка вылетела вместе с Сашей Михайловым – он один там сидел… Его и накрыло этой будкой… до смерти. – Валера проговорил это зло и извинительно, точно чувствуя и какую-то вину. Я ничего не ответил. Через паузу Валера добавил – …Состоялся суд. Рассмотрел следственное дело. За рулём сидел Толя Тужилкин. За транспорт и буровую бригаду отвечал Шувалов. А у Шувалова жена была следователем… Никто в ГРП не знает, что там им присудили, кажется, выплачивать семье пострадавшего от виновных Тужилкина и Шувалова по двадцать процентов от зарплаты. Ну и меня немного потаскали. Но я был ио механика, и в отпуске.

Гул дизеля и бряцанье вертлюга утомляли слух. Буровой мастер Елдышев и я в ожидании водовозки, пробавляясь чайком, не понимали непостижимые миры. Жизнь человека – полушка. Так же как, впрочем, и жизни оставшихся в живых. Земля пухом Саше Михайлову…

Что чувствуют шуваловы и прочие виноватые?

Что чувствует Люся Михайлова, вызнавшая всю драму до деталей?

Как нам жить с этим?..

Лёша Бо выехал с полевой группой на помощь Гусенкову. Вчера простились по-семейному: посидели за милую душу. Лёшина жена, Валюшка, угостила шафранчиком! Настойкой от «провинского производителя», питьём чудного вкуса и запаха… «Там дистилят с цедрой от десяти апельсинов пяти лимонов, и сок из пакетика шафрана» Не пробовали? Валюшка на последних месяцах ходит… Куда деваться – работа, тудыть твою…

Понимаешь, это странно, очень странно…

Не такой уж я законченный чудак.

Я гоняюсь за туманом, за туманом,

И с собою мне не справиться никак.

Люди посланы делами,

Люди едут за деньгами,

Убегая от обид и от тоски.

А я еду, а я еду за мечтами,

За мечтами и за запахом тайги.

Лёша как-то уживительно-быстро стал особенно близким. Книга тому причиной. Библиофильство то бишь. Мы с ним на одной волне. Все киоски в городе прикормили… Кое-что достаётся по блату. Но Лёша Бо обошёл меня: борзо воспользовался иркутскими связями. Нашёл настоящего жучка, какого-то Выборова, библиомана с иркутского чёрного рынка. Работает в тресте Востсибуголь горным инженером, учится в Инязе. И с темпланами издательств всего Союза знаком плотно, и подписки делает на широкий ассортимент литературы. Какой-то новый Юдин. К тому же бывший черемховец.

Этот жучара накрепко привязал нас к центральному Черемховскому книгомагу… и даже к Гришевскому… Во даёт парень! Последним субботним днём взял Лёшу с собой на иркутский рынок, чтобы сориентировать в книжных развалах. Взахлёб полчаса рассказывал мне, как жучки меняют откровенную макулатуру на раритеты: литературные памятники, сокровища лирической поэзии, отдельные тома из серии всемирной литературы и собраний сочинений редких авторов… В цене – мемуары крупных военачальников, например, маршала Жукова… Лёша считает не зря съездил: выменял лишний том «Коня рыжего» на том Стропаролы. Мне привёз томик стихов Бальмонта.

Сегодня Лёша уехал с Жилой, Смолькиным, Саней Крестовниковым и девчонками-геологиньками – кинули их на прорыв: Гусенков завалил керном. А я сижу, скучаю по Бо. По Валиному шафранчику… Моя поездка в Бородино – не раньше той недели… Бо… Бо… Это случайно?

Из источников «близких к Щадову» (пресловутый Ю. Выборов) удалось узнать:

Объект доразведки лежит на территории Рыбинского района Красноярского края. Вокруг него – населённые пункты: село Бородино, Рыбное, деревня Солонечная и город Бородино. Станция Заозёрная.

Местность слегка всхолмлённая, в основном посевные и сенокосные поля. В долинах рек и по заветерьям цепляются за жизнь заросли кустарников и берёзовые рощицы. Ближайшими крупными водотоками являются реки Барга, Кан, Камала, Рыбная. Что за реки не знаю, не бывал. Расспрошу потом у рыбаков.

Где-то здесь же заложен закрытый (как Ангарск), новый город, кажется, тоже Заозёрный под номером тринадцать. Чем там занимается люд – страшный секрет. Скорее всего, та же химия. Находится где-то на Транссибирской магистрали, а с Бородино и разрезом «Бородинский» соединены железнодорожной веткой. Есть и неасфальтированная грунтовка протяжённостью около двадцати кэмэ. Непосредственно через месторождение, где мы работаем, пролегает автотрасса Иркутск-Красноярск. На юге, в десяти-пятнадцати кэмэ от эмпэи, проходит ветка «трассы мужества», железной дороги Абакан – Тайшет. Самые первые сведения об угленосности района опубликованы во второй половине XVIII в. ученым-путешественником С. Палласом. Книги его частично изданы, есть в Краеведческом музее Иркутска. В 1830-м году на этом поле обнаружены признаки месторождений бурого угля. В конце XIX в., геологи Геолкома Горного департамента России выявили на месторождении промышленный угольный пласт, назвав его «Бородинский».

В 1930-х годах здесь начались капитальная разведка и разработка угольного месторождения. В ситуации с войной и послевоенными планами восстановления разрушенного народного хозяйства в 1945 г. Госкомитетом обороны СССР решено строить поселение для горняков будущего угольного разреза. Точнее, бараки для зэков и жилые дома для ИТР.

Первооснователями посёлка были бывшие военнопленные советские солдаты, репатриированные в СССР (вызволенные из Франции и нацистских лагерей смерти) после поражения фашистов в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Первый эшелон первого вызволенного контингента высадился 8 августа 1945 года в составе полка на станции Заозёрной. Высадился почти на голое место. И наутро контингент приступил к работам. Следом подошли эшелоны со строительными материалами. И новые партии зэков. Затем в посёлок стали приезжать завербованные со всех волостей, в основном из западных областей и республик СССР так называемые «работники по оргнабору». Энтузиасты и романтики, охотники за длинным рублём.

С 1949 года в Восточной Сибири СССР царило ГУ «Енисейстрой». Существовало до 1954 года. В 53-м не стало Сталина. XX съезд КПСС развенчал его культ. И этот ГУ, кажется, запретили. Разрез стали называть «Бородинский». Его приняли в эксплуатацию в 1949 г. Здесь к тому времени уже обустроен посёлок угольщиков. Жили в бараках, одноэтажных домах. Первыми горняками были, очевидно, те же бывшие зэки.

Кстати сказать, как рассказал жучок Юрка Выборов, нобелевский лауреат Фритьоф Нансен, работавший в тридцатых годах верховным комиссаром Лиги Наций, делал отчёт по делам репатриации военнопленных из России. А раньше, якобы, он присутствовал в 1912 году на футбольном матче в Красноярске, в честь столетия со дня победы в войне 1812 год, где рассказывал краеведам о том, как сибиряки воевали с Наполеоном и какую оказывали помощь Кутузову.

Выборов считает, что название «Бородино» посёлку присвоено неслучайно. Получил и назван в честь села Бородино, известного в истории сражения в Отечественной войне 1812 года. Наше сибирское Бородино – было изначально одним из двадцати двух казённых поселений, построенного для ссылки солдат лейб-гвардии Семёновского полка. Солдаты провинились… и выступили активно против жестокого обращения с ними командира Шварца и других офицеров. И по указу Александра I сосланы в Сибирь навечно. Событие известно, как мятеж от 16—18 октября 1820 г. в привилегированном Семёновском полку. Среди этих «нещастных» были и сибиряки из Енисейского пехотного полка, воевавшие в составе русских войск в войне 1812 г. Их было – ни много ни мало – около двадцати семи тысяч. Сибиряки – пять сибирских полков и две батареи – участвовали и в Бородинском сражении, защищали знаменитую батарею Н. Н. Раевского, описанную Львом Толстым в «Войне и мире». В мемуарах одного французского генерала, не запомнил фамилию, написано: «…упорствовали до остервенения. Было видно, как они, не теряя мужества, смыкали свои ряды перед нами, и, несмотря на то, что их беспрестанно отбрасывали, они под предводительством своих генералов снова вступали в битву и шли умирать у подножия окопов, возведённых их руками». Потрясают качественные оценки «не теряя мужества» и «под предводительством своих генералов», как свидетельства о ратной русской славе. Вспоминаю школьное «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, французам отдана? Ведь были схватки боевые, да, говорят, ещё какие, недаром помнит вся Россия про день Бородина?»…

Примечательно, что на карте СССР, России ХХ в., в шести километрах от села Бородино появилось ещё одно Бородино, названное в честь исторического Бородинского сражения. Посёлок также построен солдатами, на этот раз советскими (гримаса судьбы!), которые, выжив в фашистском плену, возвращены на родину по окончании Великой Отечественной войны. Репрессиями лишены гражданских прав и так же, как семёновские лейб-гвардейцы, помимо своей воли сосланы в Сибирь, на разработку угольного разреза. Рабочий посёлок горняков-угольщиков, строителей и эксплуатационников разреза назван именем Бородино.