Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи

Невозмутимого Неклюда самого приняли за вещь и тащили целой толпой, пыхтя и отдуваясь. Нелюдимый тягатель не пытался их разуверить. У Шестерёна попытались отобрать его драгоценную книгу – тульский тягатель яростно хлопал их ладошами и самой книгой, но попадал мало.

Одной лишь Сойке с помощью свиста удавалось держать мародёров на почтительном расстоянии. Одновременно с хохочущими существами на расстоянии держались и другие тягатели. Как всегда больше всех пострадал Наум. Толстоватый паренёк попал под свист и укатился к самой чаще. Там он тут же превратился в шевелящуюся охающую фигуру.

Это продолжалось минут пять, но тягателям показалось, что прошло не меньше часа. Затем шевелящиеся покров схлынул, из леса ещё какое-то время доносились хохот, топот и шуршание, потом всё стихло.

– Что это было? – проговорил Димитрий, сидевший посреди поляны с кольчугой, натянутой на голову.

– Топтуны, – спокойно раздалось из леса. На поляну с верхних ветвей дерева соскочила гибкая фигура. – Мелкие вредители, но могут наделать больших дел.

Он швырнул сыну богатыря его сапоги.

– А у меня ремень пропал! – сказал Ярополк плаксиво. – Хороший, кожаный. Маменька мне на именины подарила.

– У меня травы попортили, – Настенька печально смотрела на огромную дыру в мешке.

– У меня украли любимый ножик, – сокрушался Неждан.

– Ничем помочь не могу, – сказал Стоян. – Без сапог тягателю в Запределье не выжить, а у остальных ничего важного не украли.

Лексий скрипнул зубами и поглядел на Любима, словно это он был виноват в пропаже.

– А меня самого чуть не украли, – охая, Наум ковылял к ним от края поляны.

– Ха-ха! Так и скажи, твой толстый зад не прошёл через развилку, – Остап показал на два дерева, стоящих близко друг к другу. Между ними и застрял толстоватый тягатель.

– Та-та-та! – сказал Клоп с почтением. Вокруг них с Несмеяной был отчётливый круг не вытоптанной травы.

– Надо же, – сказал Стоян, – Несмеяна, тебя все ещё помнят.

Хмурая девушка пожала плечами и отвернулась.

– Что ж, повеселились и хватит. Тавр, выходи, – громко объявил Стоян.

Из густых ветвей спрыгнул худощавый богатырь. Он весь был обвешен котомками. Конопат задёргал ноздрями и двинулся к прибывшему, вытянув руки.

– Еда!

Плотно перекусили мягким хлебом и вяленым мясом. Тавр собрал пустые котомки и пропал в лесу. Стоян объявил получасовой отдых и канул следом за ним.

После продолжили стремительный переход. Наставник их не жалел – нёсся так, что даже Лексий и Сойка почувствовали лёгкую усталость. Остальные запыхались и молчали, дабы не тратить дыхание. Удивил всех Наум. Парень держался наравне со всеми, не падал в ямы, а из колючих кустов его выпутывать пришлось всего один раз.

– Отличный результат, тягатель! – похвалил его Стоян.

А Настенька даже стала отлучаться от него в лес, дабы сорвать особо редкую траву.

Когда солнце стало клониться к закату, а тени удлинились, роптать начали почти все. Молчал один Любимка. Стоянова карта стояла перед глазами, как настоящая, и он пытался прикинуть, на сколько они опережают похитителей Прутика. Пару раз так увлекался этим, что на полной скорости вбегал в деревья. После этого долгое время вместо карты перед глазами хороводили звёздочки. Остановились, когда тени заполнили лес почти полностью. Лишь по верхушкам деревьев скользили последние лучики солнца. Стоян вывел их на ещё одну поляну с мягкой травой.

– Здесь встанем на ночёвку. Димитрий, Лексий, Остап и Ярополк – тащите сюда валежник. Настенька и Сойка – хворост. Остальные ставят шалаши.

Спустя некоторое время посреди поляны весело трещал костёр, вокруг поднимались хвойные шалаши. Лес почти скрылся за стеной темноты.

– А эти не вернутся… – Неждан опасливо поглядел на лес, тревожно проверяя на месте ли его запасной ножик.

– Да, – спохватился Стоян, – отныне по ночам будут дежурить два человека. Они станут по разные стороны от спящих и начнут чисто мыслить. Коли все получится, спящих ни топтуны, ни шептуны не потревожат.

– Как это – чисто мыслить? – спросил Лексий. Он до сих пор злился, что оказался единственным тягателем, упустившим что-то серьёзное.

– Очень просто – ты должен стоять и думать о чем-то хорошем, не допуская до себя никаких мерзостей. Ни о ком нельзя думать плохо, нельзя замышлять зла, нельзя допускать недобрых мыслей о тех, кто спит под твоей защитой. Коли у вас не выйдет – мы сразу поймём и накажем вас. Все ясно?

– В теории все просто, но что на практике? – подал свой трескучий голос Шестерён.

– Когда вы стоите на их пути и размышляете о чем-то добром, светлом, возвышенном, для них это как слепящий луч – они не в силах пробраться мимо. А поскольку сами они не умеют внушать гадости человеку, держать свет легко.

– Легко?! Ничего себе легко! Попробуй-ка подумай всю ночь о чем-то светлом! – возмутился Неждан.

– Ради своих товарищей – придётся, – отрезал Стоян. – Иначе никто и глаза не сомкнёт. С этими чудиками по-другому никак. Кстати, на моргулов это тоже действует. – Он подмигнул Любимке. Взгляд Лексия сделался задумчивым, он перевёл его на Димитрия, тот многозначительно ухмыльнулся и развёл руками.

– Но вернёмся к демонам, – продолжил Стоян. – Ни к одному богатырю они близко не подойдут. Потому что богатырь истинный – это не только земная тяга и мощь физическая, но и светлый взгляд на жизнь – никакого нытья и лешачьего брюзжания. – Он многозначительно поглядел на Ярополка. Любимка хихикнул, сын воеводы вспыхнул и долго бурчал, оправдываясь неизвестно перед кем. – В западных королевствах, – продолжил Стоян, – есть такие чудища – тролли. Ну как чудища, им чудища, нам на один щелчок. Но вот брюзжать и жаловаться на жисть они горазды. Поэтому наши богатыри, которые там бывали, навострились тех, у кого все плохо, троллями кликать. Прижилось…

– Ха-ха! У нас тоже есть один тролльчонок! – расхохотался Любимка, выразительно глядя на Ярополка.

– Молчи, холоп! Это тебе любая грязюка – привычная среда обитания. Мы же непривыкшие к такому, вот и высказываем своё мнение…

– Маменьке дома ты тоже своё мнение высказывал?

– А-а-а! Да я тебя, холоп!..

– Отставить перепалки. В этом лесу выживают лишь жизнелюбивые жизнерадостные люди, – наставительно молвил богатырь и улыбнулся, дабы продемонстрировать светлый взгляд на жизнь. – Вышло зловеще, поэтому тягатели поспешили согласиться. Раздался тяжкий вздох, и все разом повернулись к Несмеяне. Та отвернулась. – Либо очень сильные, – добавил Стоян и осклабился. – Заметили, что к Несмеяне не вяжутся даже демоны? Они её очень хорошо помнят. Те, кто выжил. До сих пор небось своих деток её именем пужают.

Девушка глянула на Стояна, потом опустила глаза и снова тяжело вздохнула.

Сказ 8 – Хранительница полигона

Ночь прошла не ахти как. Первыми дежурили Ярополк и Димитрий. Они провалили задание настолько быстро, что большинство тягателей не успели глаз сомкнуть. Наверное, поэтому сапоги Лексия остались при нем.

– Ясно. Минус два, – объявил Стоян. – Следующие Наум и Шестерён.

Остап скептично фыркнул, но толстоватый тягатель даже не поглядел в его сторону.

– Я справлюсь, можете спать спокойно – моргулы не пройдут.

Моргулы и правда не прошли. Прошли Топтуны. Произошло это после того, как Шестерён слишком увлёкся своим альбомом механизмов, потерял бдительность и задремал. Пока он спал, топтуны сделали стремительную вылазку и украли альбом. К несчастью это были не единственные потери тягателей: у Неждана пропал последний нож, Димитрий утратил замечательный плащ, а Остап – золотую серьгу. К счастью, топтуны оказались существами ловкими и не стали обрывать её вместе с мочкой, а аккуратно вынули. Больше ничего сделать не успели – Шестерён проснулся и, не обнаружив альбом, начал причитать и ругаться. К его радости Стоян прировнял альбом к сапогам Лексия и вернул его, хотя Наум решил, что он просто задумал похвастаться устройством тягоходного моста перед Данило-Мастером, которому Шестерён наверняка покажет свои зарисовки.

Стоян похвалил Наума и поставил следующую стражу – Настеньку и Любимку. Девушка уселась на одном конце поляны и принялась перебирать травы из своего мешка. Когда встречала прорванный пакет или изломанный стебель – просто отбрасывала в сторону, даже не хмурясь. А потом и вовсе замурлыкала песенку.

«Да. С той стороны Топтуны точно не придут», – подумал Любимка. Он отвернулся, твёрдо решив, что справится не хуже.

– Снуф! Снуф! Сну-уф!