Формула

– Понимаете, большинство этих людей я более или менее знаю.

Президент откинулся в кресле.

– Да – как спонсоров своего фонда. Уверен, вы им даже симпатичны. В своём нынешнем качестве, разумеется. И что они могут подумать теперь? При вашей репутации, …гм, заступника страждущих?

Самсонов потёр висок.

– Не могу предположить. Разное, вероятно.

– И вы уверены, что они, на всякий случай, не ринутся из страны? Или что-нибудь в этом роде? Не будем забывать о чиновниках – их много, и они хотят стабильности, а вас не знают вообще. Удастся ли вам их приручить? В общем, не выйдет ли какой-нибудь неразберихи? Экономической, политической – обеих сразу?

Тишина медленно ползла по стенам. Когда она полностью затянула потолок, Самсонов перестал рассматривать паркет и поднял глаза.

– Я понимаю. Большая политика, мой провинциальный опыт… Возможно, стоит вообще отказаться от этой затеи?

Ход, пожалуй, несколько рискованный. Этакий гамбит. Разумеется, он рассчитывает на меня. Но я просто наблюдаю. Пока.

Впервые за время встречи лицевые мышцы президента сложились в улыбку. Некоторое время он молчал. Затем наклонился над столом. Почти прошептал, не переставая улыбаться:

– И разочаровать такое количество людей?

Мне показалось, что сейчас он встанет и похлопает Самсонова по плечу. Однако пока не случилось.

– Нет, это было бы …непростительно.

Президент глотнул остывшего чая. Самсонов ограничился тем, что повертел чашку в руках.

– Доверие людей – извините уж за банальность – основная валюта политики. И в этом смысле вы – миллионер. Вы настолько богаче остальных претендентов, что пройти мимо этого факта невозможно. Думаете, я уговариваю вас не лезть в это дело? Отнюдь. Я рассказываю вам, насколько оно непростое. Заодно обращаю внимание на вашу проблему – с моей точки зрения, главную. Вы крайне закрытый человек, Роман Ильич. Вы ведёте себя не так, как принято среди людей вашего положения, а это должно их настораживать. Повторюсь, вас знают все – но никто даже предположить не может, чего от вас ждать в новом качестве. И в первую очередь – так называемая, элита, люди, которые будут решать многое, особенно потом. При том, в их глазах вы, как ни крути, популист.

– …Я не собираюсь обещать экспроприацию собственности. Рубить головы нерадивым чиновникам не буду обещать тоже.

Президент откинулся в кресле. Он продолжал улыбаться, но как-то внутрь себя.

– Разумеется – в программе ничего подобного быть не должно. Это мы ещё обсудим. Так же, как и дела международные. Насколько я понимаю, вы знакомы с ними, в основном, по аналитическим обзорам ТВ и прессы?

Самсонов кивнул. Он заметно расслабился. Разговор становился всё более деловым. Что называется, конструктивным.

– Неформально нам теперь придётся встречаться часто. В присутствии прессы пообщаемся на следующей неделе. В конце концов, президента должен интересовать крупнейший в стране координатор социально полезной деятельности. Ещё дней через десять я посещу одно из отделений вашего фонда. Город вам сообщат заблаговременно. Ну что – на сегодня, вроде бы, довольно?

На протяжении всей беседы я оставался не более чем заинтересованным наблюдателем, но Самсонов об этом не узнал, поскольку не стал задавать вопросов.

Тихое ликование ручейками струилось по нашему офису. Кое-где эти ручейки сливались в более или менее бурные потоки. В свою очередь, потоки пытались вырваться на свободу, однако плотина ответственности была слишком высока. Принято считать, что любой секрет существует только для того, чтобы быть выболтанным. Поверьте, это не всегда так. Особенно, если ситуацию контролирует парень вроде меня. Возможно, желающие дать информации утечь и нашлись, но с ними наверняка тут же приключился приступ сухого кашля.

Возможно, вы скажете, что столь радикальные меры предосторожности в данном случае необязательны, но, поверьте, резон в них всё-таки был. Встреча на высшем уровне должна была стать для всех полным сюрпризом. И она таки стала.

Не скажу, что ТВ уделило ей слишком много времени – от полутора до двух минут в зависимости от канала. Несколько малозначащих фраз, безликий закадровый текст. Однако значение имело не это. Смысл несла картинка.

Это не был доклад по сидячей стойке смирно. Перед страной предстала доверительная беседа со всеми её атрибутами: насколько возможно непосредственные улыбки, оживлённая жестикуляция, чуть ли не обоюдное похлопывание по плечу.

После этого мы дали отмашку на организованный подъём шлюзов.

В назначенный срок произошло высочайшее посещение одного из региональных офисов. За ним последовала демонстрация избранных объектов. По нашей задумке, Самсонов отсутствовал. В конце концов, всё вышло случайно, не так ли? Заодно это дало президенту возможность сымпровизировать, заочно сказав о нём пару тёплых слов.

Сознаюсь, к этому я руку приложил. Подстраховал, так сказать.

Хотя у меня так и нет уверенности, что всё не вышло бы само собой.

Комментаторы срочно перекроили свои программы, и в ближайший уикенд страна услышала имя возможного джокера из рукава.

Сообщение об отставке одного не особенно публичного, но видного генерала прозвучало таким шёпотом, что никто его не расслышал. Кроме клуба информированных, разумеется. Мы, со своей стороны, поняли, кого спихнули и кто насылал на нашего вождя ассасинов. После короткого обсуждения было решено физически его не трогать. В конце концов, этого и не требовалось; нашими средствами перевоспитать можно кого угодно. Казнь Глебова была произведена под влиянием низменного импульса мстительности и вспоминалась нами обоими с сожалением и раскаянием. Тем более что некому было предложить компенсацию: покойный генерал никогда не был женат и даже не имел внебрачных детей.

Хорошо, когда среди ваших сторонников и агитаторов имеются деятели культуры и спортсмены.

Но, согласитесь, располагать группой поддержки в лице действующего президента – это особая история. Если он достаточно популярен, разумеется. Наш был.

Всех интересовало только одно – имеется ли эта самая поддержка на самом деле? И насколько она безоговорочна? В конце концов, вслух пока ничего не произносилось.

В те дни Самсонов стал для прессы самой желанной дичью.

«Нет, об этом с президентом разговора не было. Да, я слышу, что говорят. Мои планы? А что – в своей нынешней должности я вас уже не устраиваю?».

«У меня нет серьёзного опыта в политике. Хорошие советники? Или вы сказали – советчики? Ну, если Президент согласится на эту роль, почти любой из нас мог бы попробовать. И вполне успешно, я думаю».

«Мне нравится делать то, что я делаю в последнее время. Нравится настолько, что другое не приходило в голову. Тем более настолько другое. Но, знаете, когда слышишь об этом десять раз на дню…».

– Мы не перегибаем? – спросил меня как-то Самсонов. Он слегка и очень удачно похудел – черты лица прибавили энергичности. Я бы даже сказал, благородства. Этакий Юлий Цезарь. – Не слишком ли всё это… кокетливо?

Нет. Пока ещё нет. Но вот завтра…

Как известно, всё тайное рано или поздно становится… и так далее. Поначалу нам казалось, что нужно выждать какого-то благоприятного момента, – но определить его никак не выходило, а тянуть дальше становилось глупо.

Одним словом, Самсонов обнародовал свои намерения – вполне буднично, что, скорее всего, и было самым правильным решением. Этого давно ждали. И вздохнули с облегчением обретённой ясности.

Дальнейшее развитие событий пересказывать не буду. Современные масс-медиа – просто какая-то энциклопедия предвыборных технологий, и соревноваться с ними вашему покорному слуге просто не под силу. К тому же, моё участие в происходящем оказалось достаточно пассивным.

В какой-то момент я с удивлением осознал, что не делаю ровно ничего. В смысле, ничего по своей специальности – так, какая-то рутина. Вокруг много и постоянно суетились; затеряться в этом муравейнике не составляло труда. Тем более что меня продолжали считать персонажем таинственным и не лезли.

Самсонов время от времени звал пообщаться и явно не подозревал о том, что я отчаянно сачкую. Он успел привыкнуть, что находится под надёжным покровом. Причём настолько, что мысль о временном отсутствии этого самого покрова просто не приходила Роману Ильичу в голову.

Строева, Эдгар и другие представители нашего боевого авангарда тоже оставались моими постоянными собеседниками. Каким-то образом, они изыскивали для этого время – а ведь ребята и в самом деле были заняты не на шутку.

Впрочем, я находился в состоянии готовности и не вмешивался по очевидной причине – в этом не было никакой необходимости.

Таким образом, у меня оставалась масса свободного времени. Его можно было потратить либо совершенно бездарно, хотя и с удовольствием; либо на общение с принцессой; либо – на продолжение тренировок.

Вероятно, выбор стоило сделать в пользу последних, но я, по привычке, пытался разделить своё время натрое.

Тамсанарп этого, вроде бы, не одобрял.