Целую, Кощей

Маша обиженно посопела немного, а потом протянула:

– Хорошо. Только вы оба должны мне будете! И, кстати, мсье Теодор, а где там мой мешок яблок?

– Ох, Машуль, не до яблок нам сейчас, но куплю я тебе их, не переживай. Ты же меня знаешь.

– Вот в том-то и дело, что знаю… Хорошо, слушайте. Участковый представился народу, мсье Теодор, компрене ву? Представился народу в виде ангела. Нацепил крылья самодельные и на бабкиной ступе прямо в толпу горожан и спустился, будто бы с небес.

– И что, кто-нибудь в это поверил?

– А как же, мсье Теодор. Народ любит чудеса.

– Получается теперь и участковый жив, да и меч у него?

– Так и получается, мсье Теодор.

– Ладно, Маш, спасибо. Что-нибудь еще?

– Что-нибудь еще, мсье Теодор – это долгий рассказ о несчастной девушке, которая горюет у окошка и страдает от любви к своему шевалье с которым она в разлуке, а шевалье тот, между прочим, так и не купит никак одной очаровательной мадмуазель всего-то одного мешочка…

– Всё-всё, Маш, я всё понял, отбой.

– Что с ентой Марьянкой думаешь делать, внучек? – вернулся к обсуждению дед.

– Гнать её надо отсюда, понятно. Только, нельзя же и в самом деле взять и выкинуть девушку из дворца да в лес, волкам на радость? Хотя…

– В Лукошкино её отправить надо, Федор Васильевич, – предложил Калымдай.

– Надо, – согласился я. – Только как? Горыныча ей показывать совершенно не хочется. Да и попробуй, заставь её на Горыныча залезть…

– Да ить и вообще, нехорошо как-то получается, – задумался дед, подавая сигнал бесенятам чтобы ставили самовар. – Енто мы с поклоном к Гороху заявимси мол, забери ты от нас Христа ради сестричку свою?

– А ведь верно, деда, – я подставил кружку под носик самовара. – Престиж свой уроним.

– А давайте мы за царевну выкуп потребуем, Федор Васильевич? – загорелся Калымдай.

– Мешок яблок, а потом его Маше отдадим?

– С мадмуазелью Марселиной, это вы сами разбирайтесь, – засмеялся майор. – А мы можем потребовать и что-нибудь более существенное.

– Мешок золота и фирменную наливку Гороха?

– Дурень ты, Федька, – щелкнул меня по лбу Михалыч. – Меч.

– Сам ты… С мечом я и без царевны знаю как разобраться, есть у меня одна идея.

– Ух, какие тайны у тебя, внучек завелися! Ты давай идеи свои прямо вот сюда на стол перед нами и выкладывай, а мы вместе и обмозгуем. Ить один ум-то хорошо, а три, сам знаешь, небось. Или ты уже не доверяешь соратникам своим?

– Да ну тебя, Михалыч. Ну чего ты тут страсти Мадридского двора разыгрываешь? С участковым просто, когда в монастыре разговаривали, я договорился, что если меч ему в руки попадет, то он мне сообщит о свойствах его волшебных. Если узнает про эти свойства, конечно. А там уже Кощей сам пусть решает, нужен такой меч или нет.

– Вот и все тайны, внучек, – развел руками дед. – А ты тут выкаблучивался, цену себе набивал!

– Если нам ничего в качестве выкупа не надо, – сказал Калымдай, посмеиваясь над нашими переругиваниями с Михалычем, – можно упростить немного жизнь участковому.

– Это как? – оживился я.

– Потребуйте, Федор Васильевич у Гороха голову его разлюбимого участкового за царевну. Тогда участковый точно сам явится для обмена. Только не от себя требуйте, а от Кощея-батюшки.

– А что? – согласился я. – Хорошая мысль. Я сейчас письмо набросаю, а дед к Кощею в кабинет сходит за большой печатью.

– А чаво сам сходить не хочешь, внучек? – заухмылялся дед. – Заодно и с дружком своим Гюнтером поздороваешься да по-братски облобызаешь его. А может и не по-братски, енто уже как у вас там дело пойдет.

– Да иди ты, дед знаешь куда?!

– Знаю, внучек. К Гюнтеру, – и дед, хихикая, вышел из Канцелярии.

Письмо я составил быстро, я уже наловчился. Через Канцелярию много бумаг Кощеевых проходит. Да и сложного там ничего не было. Так мол, и так, Горох-пьянчуга, отдавай мне, разужасному и очень злодеистому, голову участкового своего, а не то – мой меч, да Марьянкина голова с плеч. Жду на закате на Калиновом мосту, с любовью, Кощей. Дата, подпись и дело в шляпе.

Ну не с любовью, конечно, это я пошутил. А Калинов мост – это тут такое почти официальное место встреч всяких противоборствующих сторон. Его все знают. Опять же от Лукошкино недалеко, да и Горыныч сможет поблизости приземлиться. Хотя мы же решили, что Горыныч для перевозки не подойдет. Ну вот, снова проблема.

А вот проблему с мечом мы все же решили. Я даже загордился собой, какую я мысль хорошую за хвост ухватил.

– Дед! – вскочил я на ноги, едва мы только отправили ворона с письмом к Гороху. – А я знаю, кто нам поможет с мечом разобраться!

– Стой, внучек, молчи! Ежели ты знаешь, то и я сейчас попробую догадаться.

– Давай, дед, дерзай, – ухмыльнулся я.

– Бабка милицейская… – задумчиво протянул дед. – Ента могёт. Только нам она точно помогать не будет.

– Не она, дед, – я отхлебнул чай из большой кружки.

– Сам знаю, что не она, – вяло огрызнулся дед. – Горыныча потиранить? Он вечно в чужедальных краях шляетси, может и слыхал что… Да нет, он больше думает, как бы пузо своё ненасытное набить…

– Может быть – мадмуазель Марселина? – подключился и Калымдай. – Она вполне могла в старинных рукописях европейских что-нибудь прочитать…

– Не, майор, – дед подпихнул ко мне ватрушку. – Машке делать больше нечего, как в старых бумагах копаться? У неё одни амуры в голове.

– Сам Горох должен знать! – Калымдай перехватил у меня ватрушку и лихо располовинил её выхваченным из-за сапога ножом.

– Знал бы, так давно уже участковому сказал, – парировал дед.

– Сдавайтесь, – прочавкал я, спешно жуя ватрушку. С этими отгадчиками и голодным легко остаться.

Дед скрутил кукиш, Калымдай покачал головой, а бесенята вытащили у него из-под руки половину ватрушки и утащили под стол.

– Ну не Кощей, понятно, – Калымдай заглянул под стол и вздохнул.

– Ха! – вскочил дед и наставил на меня палец. – Лиховид!