Семьи: книга третья

Кристина обожала разбирать всевозможные жизненные ситуации, возникавшие у нее самой, у родственников, друзей и даже просто знакомых. Столь характерная для любой женщины склонность проявлялась в ней особенно сильно. Между тем и окружающие охотно делились с нею своими личными проблемами и тревогами, находя в ее лице на редкость внимательную и отзывчивую собеседницу. Мало кто способен был так же, как она, чутко слышать и от всей души воспринимать внутренние переживания других людей. Это свойство личности отнюдь не всегда было присуще ей, а формировалось в течение длительного времени, постоянно совершенствуясь и углубляясь.

В школе Кристина, обладавшая по своей натуре очень противоречивым и колким характером, плохо ладила с другими детьми. Благодаря своей открытости и прямоте она легко и быстро сходилась со сверстниками, но в силу тех же самых открытости и прямоты, сблизившись, не в состоянии была сдерживать недовольства или яркого желчного сарказма, когда что-то раздражало ее в другом человеке. Круг ее общения постоянно менялся, а близких друзей не было вовсе, что очень удручало ее. Особенно же такое положение стало тяготить Кристину, когда она, покинув родительский дом, уехала учиться в О-ск. С первых дней она завела знакомства со всеми своими одногруппниками, но столь же быстро и оттолкнула большинство из них. Находясь вдали от семьи в крупном незнакомом ей городе, девушка в полной мере ощутила, насколько одинока и уныла может быть жизнь, когда поблизости нет ни одного друга, и тем более тяжело ей было переносить это из-за своего глубинного, сформированного еще в раннем детстве хронического чувства недостатка внимания. Полная решимости изменить ситуацию, Кристина начала интересоваться секретом межличностного общения, и очень скоро в руки ей попала книга «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей». Прочтя ее на одном дыхании, девушка глубоко прониклась сформулированными Карнеги простыми и доступными идеями, которые, как губка, впитал ее свободный молодой ум. Начав же применять полученные знания на практике, Кристина поразилась, насколько эффективными в действительности они были: искреннее внимание и отзывчивость к собеседнику – большего и не требовалось, чтобы люди всегда были рады ей. Вскоре она стала желанным гостем всех студенческих компаний и даже сумела сплотить вокруг себя собственный круг единомышленниц. Изменения, произошедшие в ее жизни, так впечатлили Кристину, что она с жадностью стала развивать себя в этой сфере. Она взахлеб принялась читать художественные произведения, в особенности классическую русскую литературу девятнадцатого века (одна только «Анна Каренина» была проштудирована ею от корки до корки пять раз), а подмеченные в книгах наблюдения активно применяла на практике в общении с разросшимся кругом своих знакомых. Изучать поведение и мотивы людей в различных жизненных ситуациях стало любимым занятием Кристины. В этом плане она не обходила также и себя и, как только начала самостоятельно зарабатывать, взялась посещать психоаналитика, от которого почерпнула немало нового, вскоре вполне утвердившись во мнении, что стала мастером межличностных отношений. Найти подход к собеседнику, установить с ним контакт, сблизиться, узнать его сокровенные переживания означало для нее что-то сродни победе, завоеванию; в действительности это и было завоевание – завоевание симпатии и всецелого доверия другого человека. Но близкое откровенное общение увлекало Кристину отнюдь не только удовлетворением самим фактом раскрытия душ и сердец окружающих: в еще большей степени полюбила она распутывать сложные, казавшиеся ее собеседникам неразрешимыми ситуации, упиваясь тем, как легко и быстро удавалось ей уловить суть проблемы, а затем выработать правильное решение для выхода из затруднительного положения. Тут заключалось для Кристины и удовольствие от осознания своей проницательности с точки зрения понимания человеческой сущности; и торжество от ощущения собственного превосходства, когда она видела, как люди сами себе создавали проблемы своими бессознательными стремлениями, глупыми поступками, неумением разобраться в себе, в других или неспособностью решиться на что-то; и радость открытия в момент нахождения ею способа уладить ту или иную ситуацию; и чувство удовлетворения собой от поддержки, которую она искренне оказывала собеседникам, помогая справиться с тяготящими их проблемами. Разбирать душевные переживания и распутывать сложные взаимоотношения окружающих стало страстью Кристины, увлекало больше, чем что-либо еще, окрашивало будни в яркие цвета, заставляло ее чувствовать, переживать, испытывать самые разнообразные эмоции – наполняло ее жизнь глубоким смыслом.

Глава II

Без малого уже три недели Завязин пребывал в безудержном смятении, всеми силами стараясь убежать от наваливающейся на него нестерпимой действительности. После устроенного Полиной сюрприза в день его возвращения с залива и тех для него самого непонятных яростных, жутких в своей несправедливости оскорблений, с которыми он обрушился на супругу, он не мог теперь даже взглянуть на нее, не говоря уже о том, чтобы сообщить о беременности любовницы. Просто находиться с ней в одной квартире стало для него невыносимо, и несколько дней он ночевал у Любы; но та с первого же вечера стала требовать немедленного объяснения с женой, и отношения с ней тоже очень скоро перешли на надрыв. Не в силах разрешить сложившейся ситуации, Завязин метался между домом и квартирой любовницы, отправляясь в новое место, когда оставаться на прежнем становилось до невозможности тяжело, а в выходные мыкался по третьесортным гостиницам, где только удавалось подешевле снять номер.

Душа Завязина горела. Мучительные переживания не покидали его ни на мгновение, изнутри растравляя сознание. То и дело в горестном раскаянии сокрушался он вопросом, как же такое могло с ним случиться, неизменно приходя к выводу, что всему виной было непреодолимое, от него никоим образом не зависящее обстоятельство – беременность любовницы; когда же подступался к мысли о том, как быть дальше, все его существо охватывали такая тревога и беспокойство, что он полностью терял способность о чем-либо рассуждать. Объясниться с женой – это было очевидное единственное решение, и в глубине души он прекрасно понимал, что больше ничего не оставалось, но мысль эта теперь приводила Завязина в неимоверное отчаяние, и он попросту не мог допустить ее в свое сознание. В паническом испуге бежал он от этого вывода, но, как ни старался, неумолимая реальность по пятам следовала за ним. Не в силах оставаться один на один с собой, Завязин стал допоздна задерживаться на работе, по вечерам встречался с друзьями или засиживался со знакомыми в гараже; в выходные же с самого утра спешил заглушить сознание алкоголем, чтобы только не воспринимать со всей ясностью трезвого разума мучительно неразрешимой действительности, которая не давала ему ни секунды покоя, а напившись допьяна, рыдал, терзаясь сильнейшим чувством вины перед супругой.

Эмоциональное напряжение Завязина нарастало, как снежный ком, и с каждым днем ему становилось все тяжелее носить в себе этот груз. Он испытывал насущную потребность разделить с кем-нибудь переживания, но не находил возможности сделать этого. С Любой он не мог и подумать обсуждать свое душевное состояние, с друзьями тем более – они попросту не поняли бы его. На сочувствие лишь одного человека в кругу своих знакомых хоть в какой-то мере мог рассчитывать Завязин, и в течение этих недель он то и дело порывался поговорить с Кристиной, но каждый раз так и не решался. Она была женщина, близкая подруга Полины, и ему было и совестно, и страшно признаться ей в том, какую участь уготовил он супруге. Завязин продолжал носить в себе мучительные переживания, и неизвестно, сколько бы долго это продолжалось, если бы на неделе он не встретил Юрия. Во время разговора друг сообщил ему, что Ольга в субботу устраивает девичник, на котором будут как Кристина, так и Полина. Это короткое упоминание о вечеринке оказало на Завязина решающее воздействие: он понял, что непременно должен увидеться в пятницу с Кристиной и открыть ей все, подталкиваемый скрытой в глубине души бессознательной надеждой на то, что она на девичнике передаст их разговор супруге.

Приняв после работы внушительную порцию алкоголя, Завязин отправился в гости к Кристине, захватив по пути чекушку водки себе, вина для нее и разной нарезки на закуску. Та уже давно ждала его и, по-быстрому накрыв на стол, стала расспрашивать о делах и работе, между делом с истинно женской проницательностью вглядываясь в собеседника. Завязина она нашла совершенно подавленным: он был особенно кроток, насторожен, зажат и всячески избегал смотреть на нее. Обмениваясь с гостем общими фразами, Кристина еле сдерживала обуревавшее ее волнительное нетерпение, не переставая думать о том, как лучше вывести его на разговор о любовнице.

– Я с Полиной на днях встречалась, – сказала вдруг она, пристально посмотрев на Завязина, и, не дождавшись от него никакой реакции, добавила: – Она говорит, ты дома теперь редко появляешься.

Завязин продолжал молчать. Беседуя с подругой на отстраненные темы, он только и ждал удобного момента подойти к терзавшему его вопросу, но сейчас, когда разговор зашел о его отношениях с женой и любовницей, почему-то совсем смешался и не знал, что говорить, как говорить.

– У нее живешь? – продолжала на ощупь подбираться к другу Кристина.

– Да.

– Ты любишь ее?

– …Да.

– Она молодая?

– Двадцать два года, – пристыженно пробормотал Завязин.

– Обалдеть! – в изумлении вскинула брови Кристина и, взяв бокал, принялась маленькими глотками потягивать вино, исподлобья разглядывая уткнувшегося в стол друга. – И что ты думаешь, теперь быть с ней?

– Да.

– А Полина?

При упоминании о супруге Завязин звучно выдохнул и с силой зажмурил веки.

– Глеб, вспомни: Полина всегда находилась рядом с тобой. После того как у тебя не пошел бизнес… – начала было Кристина.

– Что после того как у меня не пошел бизнес? – прервал подругу Завязин, в возмущении посмотрев на нее.

– Несколько лет она одна обеспечивала семью.

– И что?! До этого полностью содержал ее я… И последние лет восемь живем в основном на мою зарплату! – все более распалялся Завязин. – За те годы, что мы были женаты, я принес в семью намного больше Полины!

– Были женаты? – переспросила Кристина, сделав особенный акцент на слове «были» не столько голосом, сколько мимикой сложившегося в недоумении лица.

Завязин осекся и отвел взгляд.

– Подумай о том, как она будет одна, – почувствовав гложущую друга вину, продолжила Кристина, бессознательно желая сильнее проявить в нем это чувство. – Ей же придется квартиру снимать, а зарплата у нее совсем мизерная, и по специальности она после стольких лет уже не устроится.

– Я буду помогать, – произнес Завязин и с этими словами вновь посмотрел на подругу в надежде услышать или хотя бы увидеть в ней одобрение относительно выказанного им намерения, но Кристина с самым серьезным видом молчала, и этот молчаливый укор окончательно вывел из равновесия его расшатанные нервы. – Она беременна, – опустив скривившееся в отчаянии лицо, чуть слышно выговорил он.

– Кто беременна? – оторвавшись от бокала и уставившись на Завязина, спросила совершенно ошеломленная Кристина.

– Она.

– А какой месяц?

– Седьмой.

– О-бал-деть, – проговорила Кристина, не в силах уже сдерживать обуревавших ее сенсационных эмоций: брови ее приподнялись, глаза загорелись, а губы раскрылись наполовину в улыбке, наполовину в изумлении.

С минуту оба сидели молча, приходя в себя и собираясь с мыслями.

Завязин весь понурился, сжался, затаился, будто на него вот-вот должен был обрушиться потолок. Раскрыв, хотя только Кристине, истинное положение вещей, виной которому был он и которое означало для Полины неминуемое крушение всей ее дальнейшей жизни, Завязин в душе ожидал сейчас взрыва негодования и критики в свой адрес, но ни того, ни другого не последовало. Когда же он, вновь подняв взгляд на подругу, увидел, что та хоть и поражена услышанным, но, похоже, не собирается ни возмущаться, ни обвинять его, испытал огромное облегчение. Умеренная реакция Кристины освободила Завязина: с него будто сорваны были многотонные цепи, сковывавшие и удерживавшие на самом дне пучины невыносимых переживаний. Реальность, та реальность, которая в течение нескольких недель страшила и изводила его, когда он носил ее только в себе, сейчас, озвученная другому человеку, вдруг потеряла свое нестерпимое, невозможное значение – стала проще, понятней, легче.

– А Полина в курсе? – наконец прервала молчание Кристина.

– Нет.

– И когда ты собираешься сообщить ей?

Завязин нахмурился и потупил глаза.

– Глеб, она должна знать, – в упор смотря на друга, настойчиво сказала Кристина.

Завязин молчал, неподвижным взором вперившись в стоявшую перед ним рюмку с водкой.

– Ты же понимаешь, что я вынуждена буду рассказать ей все?

Услышав ясное и твердое намерение подруги передать их разговор Полине, Завязин скорчился в раскаянии и, опустив локти на стол, закрыл лицо ладонями, начав сотрясаться в бесшумном рыдании.

– Что мне… остается делать? – сказал он прерывающимся плачем голосом. – Она беременна… Это мой ребенок. Не могу же я бросить их?!

Он поднял на Кристину залитые слезами глаза и, увидев, что лицо ее было преисполнено теперь лишь сочувствием и жалостью к нему, вдруг прорвался:

– У меня нет выхода, Кристина!.. Представь, каково мне сейчас будет с новорожденным. Это же такое испытание!

– Что тебе, в новинку, что ли? Вспомни время, когда дочка маленькая была. Наоборот, здорово! – при виде слез невольно проникнувшись жалостью к другу, взялась утешать его Кристина.

– А с ней как мы будем жить? Ты же прекрасно знаешь, что происходит в отношениях, когда появляется маленький ребенок…

– Привыкнете. Ничего страшного.

– Мы и сейчас-то нормально общаться не можем. Постоянные придирки, ругань!.. Мне ходить к ней тяжело!

– Ты что, не у нее живешь?