Семьи: книга третья

Сама она, хоть и была сильно взволнована, успела уже немного собраться с мыслями, в отличие от стоявшей рядом и по-прежнему ничего не понимающей Саши, поочередно поглядывающей то на мать, то на приближающегося отца испуганным и потерянным взглядом.

Юрий тоже пребывал в крайне взбудораженном состоянии: он тяжело и звучно дышал, лицо его горело краской, а в округлившихся глазах ясно прослеживалась некоторая отрешенность. Но когда он подошел к жене и дочке, все его внутреннее возбуждение вдруг вылилось в открытое неудержимое веселье.

– Хах! Вот это было круто! – просияв в широкой улыбке, оживленно и радостно воскликнул Юрий. Он радовался и тому, что весь ужас был уже позади, и тому, что стал свидетелем столь необычного невероятного происшествия; радовался в бессознательном стремлении скорее ободрить себя, развеять остатки того жуткого впечатления, которое дымкой блуждало еще в его взбудораженной душе.

Увидев осветившегося веселой улыбкой родителя, Саша тоже громко расхохоталась. Она не понимала, что произошло, не знала, что будет дальше, и в ее широко распахнутых глазах сквозь смех еще проглядывали беспокойные нотки; но приподнятое настроение отца ясно сигнализировало ей, что опасность позади и бояться теперь нечего, и она тут же ухватилась за его позитивные эмоции, инстинктивно желая сбить тревожные ощущения, создававшие в ней сильное душевное напряжение.

Ольге же внезапная неудержимая, никак не соотносящаяся с только что произошедшим событием веселость супруга была непонятна и потому показалась странной.

– Круто? – удивленно посмотрела она на мужа. – Кошмар, – перевела она взгляд на дом, как бы еще раз желая убедиться, что он уж больше не двигается, и этим успокоить себя.

Из подъездов тем временем вовсю начал высыпать народ. Спешно оставляя квартиры, люди выходили на улицу кто в чем: мужчины в трико, в майках или вовсе без них, прямо с оголенным торсом; женщины в шортах, в колготках, с бигуди на голове; многие были в тапочках, многие в банных халатах, кто половчее да попредусмотрительней, держали в руках документы и паспорта. Встречаясь на улице, женщины заводили громкие эмоциональные беседы или подключались к уже шедшим со всех сторон разговорам, напуганная детвора держалась ближе к матерям, а мужчины закуривали и либо тоже вливались в общение, либо стояли особняком, но и в этом случае с заметным любопытством слушая раздававшиеся вокруг толки.

– Ну что? Время идет. Надо в магазин уже, – коротко пообщавшись со знакомой соседкой, обратилась к супругу Ольга.

– Сейчас, только поднимусь, квартиру закрою.

– А ты что, не закрыл?

– Нет. Не успел.

– Может, и не стоит тогда? – в боязливом сомнении проговорила Ольга.

– Да ладно, – беспечно усмехнулся опасениям супруги Юрий. – Я только замкну дверь и тут же спущусь.

Но когда он развернулся ко входу в подъезд, бравада, которой он так эффектно щегольнул сейчас перед женой, померкла, и вместо того чтобы сразу направиться к двери, он, не сходя с места, стал пристально глядеть на нее. Несколько секунд Юрий стоял в нерешительности, подбадривая себя наивной, даже нелепой мыслью, что если вот сейчас, в эти самые мгновения, не произойдет еще какого-нибудь происшествия, то бояться уж точно нечего. Все было спокойно, и он, набравшись храбрости, направился к подъезду, а как только дверь за ним захлопнулась (так что его уже не могли видеть стоявшие на улице люди), стремглав бросился вверх по лестнице. Перепрыгивая по три ступеньки за раз, Юрий не переставал приглядываться к окнам, к перилам, вслушиваться в малейшие шорохи, звуки, в постоянной готовности при первых же тревожных сигналах ринуться назад, а замкнув дверь, пулей, сам не заметя как, слетел вниз, почувствовав себя легче лишь вновь оказавшись на улице.

Глава VII

N-ск находился в сейсмоактивном районе. Все жители хорошо знали это, потому что потряхивало регулярно, но такое сильное землетрясение, чтобы в движение пришли не только предметы и мебель, но и само здание, и Юрий, и Ольга наблюдали впервые. Необычным было и то состояние, в котором пребывал сейчас город: у каждого подъезда жилого дома, у каждого входа в торговый комплекс или офисный центр, мимо которых они проходили по пути в магазин, толпились покинувшие здания люди, пылко беседовавшие друг с другом или разговаривавшие по телефону. N-ск бурлил и гудел, и это оживление невольно передавалось супругам: общаясь, они не заметили, как подошли к магазину; но, оказавшись уже напротив входа, оба враз поняли, что идея отправиться за покупками была не самой удачной.

Несмотря на толпу людей, плотной стеной выстроившихся вдоль всего фасада и значительно осложнивших доступ к широким стеклянным автоматическим дверям, магазин был открыт, а по немногим входившим и выходившим посетителям было понятно, что торговля шла, но перспектива вновь оказаться в здании никак не прельщала супругов. Направляясь за покупками, они и не задумывались, что нужно будет заходить в помещение, и сейчас, открыв для себя это немаловажное обстоятельство, единодушно решили с часик погулять в находившемся неподалеку парке, а в магазин заглянуть на обратном пути.

Местный парк был из разряда тех, которым в силу своего географического положения не посчастливилось оказаться в центральной части города. В былые, еще советские времена он имел вполне приличествующий вид и по своей ухоженности мало уступал даже главному парку N-ска, но за прошедшие с тех пор двадцать лет, в течение которых дохода муниципалитета едва хватало на содержание в более-менее надлежащем состоянии центральных мест отдыха, так что обо всех прочих думать и вовсе не приходилось, скатился в основательное запустение. Парк был довольно впечатляющих размеров, но почти без каких-либо построек или объектов. С одной его стороны находилось только голое футбольное поле, на зиму заливаемое под каток, а с другой, противоположной, располагалась небольшая площадь с клумбой посредине и двумя рядами скамеек вокруг, да еще вконец обветшавшей и развалившейся сценой, служившей сейчас лишь в качестве свидетельства о некогда проводимых тут массовых мероприятиях. Теперь уж ничего подобного не организовывалось, а сам парк если и упоминался, то исключительно в криминальных хрониках, когда в каком-нибудь отдаленном его конце находили очередное тело или по нему начинал гастролировать один из городских извращенцев.

Все остальное пространство парка представляло собой редкий лесной массив с тремя основными дорожками, идущими насквозь с одного его конца в другой, и десятком других, поменьше. Дорожки эти являлись лишь узкими полосками утоптанной земли, без какого-либо намека на плитку или асфальт; на всем их протяжении нельзя было найти ни одной лавки или урны, но зато частенько на глаза отдыхающим попадались разбросанные поблизости бутылки и обертки; сваленные ветром или просто от старости деревья тоже оставались лежать неубранными, догнивая сами по себе, а в некоторых местах и вовсе страшно было проходить из-за опасно свисающей сухой надломленной ветви или даже целого дерева, готовых в любое мгновение обрушиться на головы прогуливающихся. Девять месяцев в году парк представлял собой самое унылое зрелище, но летом, залитый зеленью, с вытоптанными в невысокой траве тропками, оживленный птицами, бабочками, пчелами и даже белками, при всей своей неухоженности являлся для местных жителей великолепной альтернативой опостылевшим технократическим городским пейзажам.

Зайдя в парк со стороны стадиона, Юрий, Ольга и Саша неспешно направились в другой его конец. Погода стояла замечательная: по небу быстро проплывали низкие белые облака, время от времени прикрывавшие собой стоявшее в зените солнце, делая это как по заказу, лишь только то начинало припекать, отчего было тепло, но не жарко. Дойдя до площадки, супруги с удовольствием расположились на скамейке, пока дочка с горстью арахиса в ладошке бегала поблизости, разыскивая местных белок.

– У Саши уши такие большие, – улыбнулся Юрий.

– Что за глупости? – строго посмотрела на мужа Ольга. – Ничего не большие. Нормальные уши.

– Ну где же?! Посмотри – лопухи такие, – наблюдая за дочерью, еще шире расплылся в улыбке Юрий.

– Ты только ей это не скажи.

– Я ей это и не говорю.

– И мне тоже не надо.

– Почему?

– Потому что не надо! – вспылила оскорбленная за дочь Ольга. – Саша услышит нечаянно, и у нее могут возникнуть комплексы.

– Как раз и не должно быть комплексов. Есть одна буддийская мудрость: «Стоит ли обижаться, если тебе говорят, что у тебя большой нос, а ты знаешь, что он у тебя не большой? И стоит ли обижаться, если тебе говорят, что у тебя большой нос, а ты знаешь, что он у тебя действительно большой?»

– Если бы у меня был большой нос и мне об этом сказали, я бы обиделась.

– Вот и зря. В этом и заключается суть комплекса. Комплекс – это неприятие каких-то своих особенностей: пока ты убегаешь от них, они неизбежно будут преследовать тебя, но если примешь их – перестанут мучить. Сейчас Саша еще маленькая, но в будущем, если ее будет это тревожить, ни в коем случае не следует избегать подобных разговоров, а наоборот, нужно помочь ей принять эту особенность, освободиться от комплекса, и тогда, если кто-нибудь специально или просто случайно скажет ей что-нибудь на этот счет, она уже не воспримет замечание болезненно. Это не будет ранить ее, потому что стоит ли обижаться, если тебе говорят, что у тебя большой нос, а он у тебя действительно большой?

– Давай больше не будем об этом, – раздраженно отрезала Ольга. – Вообще, к чему ты сказал, что у Саши большие уши?

– Просто. Обратил внимание и решил с тобой поговорить.

– Не надо со мной об этом говорить.

– Если я не могу даже с тобой, с моей женой и ее мамой, об этом говорить, то с кем тогда?

– Вообще ни с кем не надо. И со мной тоже.

– Хорошо.

Глава VIII

– Кого вечером позвала? – сразу следом поинтересовался у супруги Юрий, желая предупредить напряженное молчание, уже готовое повиснуть между ним и женой.

– Полину и Кристину.

Услышав, что придет сестра, Юрий поморщился в неудовольствии, наперед ожидая взаимной неприязни и непонимания, столь часто возникавших у них при общении друг с другом.

– Возможно, Алена еще будет.

– О-о-о! Алена! – в мгновение просияв лицом, воскликнул Юрий.

Восторженная реакция супруга изнутри покоробила Ольгу. Восклицание было сделано в нарочито-шутливой манере (которую она постоянно слышала от него, когда разговор касался Алены – довольно эффектной девушки), но по вспыхнувшим в глазах мужа огонькам она в очередной раз убедилась, что сестра действительно симпатична ему, и это не могло ее не нервировать.

– Алена сейчас сильно поправилась после родов. Кожа испортилась: целлюлит появился, и варикоз тоже, – заметила Ольга. Имея очень теплые близкие отношения с сестрой, которая являлась для нее также и лучшей подругой, в глубине души ей было неловко произносить эти слова, но женское самолюбие оказалось сильнее, и она вопреки всем чувствам к Алене озвучивала ее минусы в невольном стремлении таким образом подчеркнуть мужу свои достоинства.

Находясь в браке девять лет, на протяжении последних трех из них Ольга явственно наблюдала постепенное охлаждение супруга. Все это время отношение мужа к ней неуклонно теряло свою прежнюю пылкость, и в то же время он все чаще, как ей казалось, стал обращать внимание на ее недостатки. В действительности же Юрий и раньше постоянно критиковал жену в плане ее внешнего вида: критиковал за то, что она не так одевается, не так укладывает волосы, не так красится, не так ходит. Но если раньше, слыша все эти замечания в свой адрес, Ольга проще относилась к ним, потому что в то же самое время чуть ли не каждый день ощущала страсть, которую выказывал к ней супруг, то теперь, в отсутствие этой страсти, критика с его стороны проявилась со всей своей мучительно-обидной очевидностью.

Понимание того, что она больше не привлекает мужа, преследовало Ольгу, рождая сильнейшее душевное беспокойство. Вдобавок она все чаще начала замечать его оживленное внимание в адрес других женщин: их общих знакомых, случайно встреченных на улице совершенно посторонних девушек и даже певиц из телевизора. Юрий не только самым откровенным образом выказывал и озвучивал ей свое мнение относительно той или иной привлекательной женщины, но и постоянно сравнивал ее с ними. Эти сравнения ранили и изматывали Ольгу, и в ответ на них она стала пытаться донести до мужа, что его восхищение большей частью вызвано внешними, искусственными факторами и красотки, на которых тот заострял свое и ее внимание, в действительности являлись обыкновенными девушками, отнюдь не лишенными недостатков.

Слушая меткие проницательные замечания супруги в адрес других женщин, Юрий невольно начал перенимать ее точку зрения. В первую очередь это стало проявляться в отношении их общих знакомых. Наблюдая, что та же Алена, казавшаяся чрезвычайно привлекательной в лучших своих нарядах и при всеоружии макияжа, когда они приезжали к ней в гости, выглядела отнюдь не так впечатляюще, а наоборот, вполне обычно, посредственно, он стал переосмысливать свое восприятие окружающих девушек. Постепенно с подачи супруги в Юрии развилось видение женщин такими, какими они были в действительности, безотносительно внешней мишуры и наносного лоска. Когда он видел яркую эффектную девушку, то не обманывался с ходу пленяющим миражом, а представлял ее себе без макияжа в домашней одежде, тут же замечая, что у одной под толстым слоем тонального крема скрывалась очень неровная, бугристая кожа; другая выглядела привлекательно за счет оттеняющих грубые черты лица солнцезащитных очков; смотря на красивые упругие ноги третьей, обтянутые сексуальными сетчатыми колготками, он понимал, что в действительности эти аппетитные гладкие бедра были полными и рыхлыми; если видел большую волнующуюся и волнующую грудь, то пытался вообразить ее себе без бюстгальтера, и бодрые впечатляющие формы тут же оказывались до невозможности вялыми и унылыми.

Приобретя рациональный взвешенный взгляд на женскую внешность и привлекательность, Юрий стал понимать, что одевающаяся менее притягательно супруга, в силу своего застенчивого характера не приемлющая предельно коротких юбок, волнующих колготок или туфель на платформе, в действительности ничуть не уступала самым эффектным женщинам, и взамен угаснувшей страсти (чего он, в отличие от жены, не видел и не осознавал) у него сформировалось ясное понимание красоты Ольги. Юрий стал любить супругу не безотчетно, как это было в первые годы их совместной жизни, а любить за ее очевидные достоинства: за стройную подтянутую фигуру, утонченные черты лица, большие глаза, нежную кожу. Ему не нужна была другая женщина, да он и не встречал таких, которые были бы значительно красивее Ольги (а уж по личностным качествам никто не мог с ней сравниться), но от этого ему только еще досаднее было сознавать, что жена, имевшая все возможности быть обворожительной, выглядела скромно, неприметно.

Врожденное стремление первенствовать у мужчин неизбежно проявляется в желании обладать самой неотразимой, лучшей женщиной. Очаровательная спутница, блистающая на фоне остальных дам, приковывающая взгляды окружающих, заставляющая представителей противоположного пола восхищаться ею и завидовать ее избраннику, дает последнему великолепный повод ощутить свою успешность, свое превосходство. Такой способ удовлетворить стремление к первенству очень эффективен, и, конечно же, мужчины по возможности не ограничивались бы одной красавицей – куда лучше с этой задачей справились бы две или сразу три пассии, с умиленными улыбками на лицах ластящиеся к своему господину. Но что поделать: нормы высокоразвитого социума диктуют определенные ограничения, и мужчине теперь приходится довольствоваться одной женщиной; однако от этого внешность и манеры спутницы приобретают лишь тем большее значение.