Сказка с (не)счастливым концом(?)

Через пару минут он немного притормозил, чтобы отдышаться и посмотреть, насколько они продвинулись. Картина вырисовывалась удручающая. Несмотря на все их усилия, они ни на сантиметр не приблизились к суше.

– Ну что, мы уже добрались? – спросила Вероника, почувствовав ослабшее натяжение руки.

– Пока нет, но мы уже не так далеко, – нашел в себе силы ответить Паша. – Не останавливайся, работай ногами!

– Кажется, я уже выдохлась! – безрадостно сообщила девушка и обмякла в воде.

– Ника, потерпи! Нам нельзя сдаваться! Если мы перестанем бороться, то пропадем! – правда состояла в том, что, обращаясь к Веронике, Паша убеждал и себя. У него самого на ногах будто висели две гири, которые тяжелели с каждой проведенной в воде минутой. Ему хотелось перевернуться на спину и покориться воле моря, надеясь на удачу.

– Давай, еще пять минут. Я чувствую, что течение ослабевает! – Как ни странно, это не было ложью. Паше действительно казалось, что плыть стало немного легче. Если бы не накопившаяся усталость и необходимость тянуть на буксире Нику, он, пожалуй, уже смог бы добраться до берега.

– Хорошо, я попробую, – простонала Ника и вновь подала ему руку.

Первые гребки дались Паше настолько тяжело, что уже через пятнадцать секунд он подумал было, что не сделает больше ни одного движения, даже если его прямо сейчас утащит на глубину какое-нибудь подводное течение. Однако, затем он немного растолкался, и ему стало чуть легче. Похоже, что отлив и правда кончался. По крайней мере, они стали потихоньку приближаться к берегу. Ах, если бы это случилось пораньше, и у него оставалось хоть на пару капель больше сил! Как бы то ни было, Паша решил бороться до конца.

Левую ногу начало дергать спазмами судорог. Паша заскрежетал зубами, но продолжал совершать толчковые движения, подтягивая их еще ближе к спасительному берегу. Внезапно, ладонь Вероники напряглась, и девушка несколько раз дернула его руку на себя, сбивая с ритма.

– Ника, потерпи, мы уже почти выбрались! – не поворачивая головы прошипел сквозь сжатые губы Паша. Рывки не прекращались. Позади него раздалось странное сипение, и Паше вновь стало тяжелее плыть.

– Работай своими долбанными но… – Паша оглянулся на девушку, увидел искаженное гримасой лицо Вероники и проследил за ее взглядом. Слова застряли у него в горле. Горизонт потемнел, вздыбился и несся прямо на них, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. На Пашу накатило непрошенное воспоминание о том, как он, еще ребенком, любил наблюдать за взрослыми, меняющими постельное белье. Когда кто-нибудь вдевал одеяло в пододеяльник, а затем брался за его концы и встряхивал, пуская по поверхности эдакую складку, которая расправляла одеяло внутри. Только сейчас в роли пододеяльника было море.

Похоже, это был конец. Паша отпустил руку Вероники и дурным голосом прохрипел ей: «Плыви, дура!», но из него самого будто выпустили дух. Почти сразу к Паше пришло осознание того, что доплыть до берега означало для них оказаться между молотом и наковальней, быть в роли мух, раздавленных ударом газеты об оконное стекло.

Единственным шансом на спасение, если в данной ситуации можно было упоминать это слово, оставалась попытка уплыть как можно дальше в море, но времени на это катастрофически не хватало. Эх, если бы они сразу смекнули, что к чему! Тогда бы им не пришлось плыть против течения и, возможно, ВОЗМОЖНО! они бы успели заплыть достаточно далеко, где море было не таким мелким, а волна цунами – не такой огромной.

Пустота внутри Паши, которую он ощутил еще на берегу, вдруг разрослась до размеров черной дыры и втягивала его в себя, начиная вытеснять все остальные чувства. Он уже потерял из вида Веронику, и даже гигантская волна осталась на периферии его сознания. В какой-то момент Паша перестал сознавать, находится ли он на плаву, или уже ушел под воду. Свет перед глазами померк, стало нечем дышать.

Последней мыслью, мелькнувшей в его угасающем сознании, было имя. ДЖАРВИС.

– ДЖАРВИС!!! – крикнул Паша что было сил и открыл глаза.

Темнота сменилась светом лампы, стоящей на письменном столе. За этим самым столом сидела его мама, когда он вновь увидел ее после долгой разлуки.

– Черт меня дери! – Паша рывком поднялся и спустил ноги с кровати. Он глубоко и часто дышал, пытаясь отогнать кошмар и вернуться, наконец, к реальности.

– ДЖАРВИС, что это была за хрень? – разбито простонал он, прислушиваясь к ощущениям внутри себя.

Пустоты, кажется, не ощущалось, но и ответа на его вопрос не последовало.

– ДЖАРВИС? – снова позвал Паша через несколько секунд.

– По-моему, мы договаривались чтобы ты называл меня Морганом и говорил про себя, – педантично заметил знакомый голос, когда Паша уже думал начать паниковать.

– Прости. Морган, – от сердца отлегло. Паша не думал, что будет настолько рад вновь услышать эти интонации. Видимо, сон оставил неслабый отпечаток на его психике.

– Тебе удалось выспаться? – как ни в чем не бывало спросил его Морган. – Ты что-то хотел мне сказать? Зачем надо было так кричать? Я прекрасно слышу тебя и без слов.

– Черт, Морган, неужели ты ничего не почувствовал?

– А что я должен был чувствовать?

– Мне приснился такой дерьмовый сон, просто капец… – Паша провел ладонью по лицу, словно снимая невидимую паутину.

– Ну извини, проникать в твои сны я еще не научился. Думаешь, стоит попробовать поработать в данном направлении? – сыронизировал Морган.

– Да ну тебя! – отмахнулся Паша и взял со стула брюки. – Слушай, я так соскучился по джинсам! Нельзя ли чуть разнообразить мой гардероб?

– На первом этаже есть что-то вроде кладовки, в которой ты можешь поискать подходящую одежду. Сын хозяев этого дома был примерно твоего роста.

– Был? – уточнил Паша. – Почему был? Что с ним стало?

– Ничего. Он, как и его родители, живет сейчас далеко отсюда и возвращаться явно не собирается. Ты можешь пользоваться его вещами без малейшего стеснения.

– Понятно, – протянул Паша. – Что ж, прогуляюсь до кладовой.

За лестницей обнаружилась просторная комната, по стенам которой стояли стеллажи с одеждой и различными вещами, необходимыми в приусадебном хозяйстве. После некоторых изысканий Паша раскопал линялые джинсы и темно-зеленую рубаху в крупную клетку. Джинсы были немного широковаты в талии, но найденный тут же ремень решил эту проблему.

Затем Паша направился на кухню. Голод давал о себе знать, пока еще деликатно покусывая его желудок.

За столом обнаружился Глотов с неизменным наушником, читавший какую-то газету. Рядом с ним стояла пустая чашка и глубокая миска, измазанная чем-то похожим на кетчуп, в которой лежал одинокий пельмень.

– Доброе утро, – поздоровался Паша и протянул тому руку.

– На плите кастрюля, – сообщил Глотов, игнорируя пашин жест, и с шелестом перевернул страницу. На Пашу он даже не посмотрел. – Кофе сваришь себе сам.

– Вы очень любезны сегодня, сударь! – издевательски ответил Паша и подошел к плите. Сняв крышку с вместительной кастрюли, он обнаружил в ней кучу слипшихся пельменей.

– А нет ли у нас еще одной миски? – спросил Паша, обращаясь к широкой спине наемника.

– Нет, – коротко ответил тот, не думая оборачиваться.

– Отлично! Тогда я буду есть прямо отсюда, – Паша открыл дверцу холодильника и достал оттуда пластиковую бутылку кетчупа. Затем он водрузил кастрюлю на стол, выжал туда полбутылки приправы и демонстративно забрал длинную вилку из миски Глотова, наблюдая за его реакцией.

Громила лишь хмыкнул и развернул свою газету так, чтобы отгородиться ею от Паши. «Беспредел на Дальнем Востоке» – прочитал Паша заголовок на обороте газетного листа.

– Что читаете, сир? – осведомился он и проглотил первый из горки пельменей. Они уже порядком остыли, но Паша не обратил на это внимание. Ожидать дубайского сервиса было глупо.

– «Новую» газету, – процедил Глотов, когда Паша уже перестал ждать от него ответа. – Знаешь такую?

– Еще бы! Одно время я покупал практически каждый ее выпуск, – говорить с набитым ртом было нелегко, но сейчас Паша был рад пообщаться с реальным собеседником, пусть даже таким угрюмым как Глотов, и не хотел упускать эту возможность.

– А что случилось потом? – Глотов послушно клюнул на крючок. – Разочаровался?

– Не совсем. Просто дерьмометр переполнился.

– Что? – наемник опустил газету и уставился на Пашу.

– Дерьмометр, – повторил тот. – Понимаете, если все время читать «Новую», в которой пишут один негатив про положение дел в стране, то в какой-то момент твое внутреннее вместилище этой чернухи – я называю его дерьмометром, переполняется. А когда оно до отказа забито негативом, то этот негатив начинает выплескиваться наружу. В совершенно неожиданных проявлениях.