Неприкасаемые. Легион. Хранители

Он почувствовал присутствие новых персонажей этой, будто прокрученной в перемотке, драмы и, увидев направленное на себя оружие, поднял руки вверх, узнавая форму Легиона. Он усмехнулся, и понял, что сопротивляться своим он не будет. Он только подошел к двери, где все так же, с открытым ртом, висел пригвождённый к двери труп Роберта Флеминга. К Закарии быстро приблизился легионер третьего ранка Такахаси, более известный как Китано, и смотрел на него, не мигая. Он повернулся к нему спиной, вытянув руки за спиной, а его бывший сослуживец уже застегивал на его руках наручники. Но действие будто затормозилось, словно кто-то его специально замедлил для него, давая шанс увидеть то, что он натворил тут. И он увидел нож, который был воткнут им в горло Флеминга, вернее, его рукоятку, на которой было написано “Think twice before going any further”. И он, уже понимая, что думать поздно, ощущал, что сжег весь свой запас мести и ненависти, и теперь был готов к любому возмездию. Возможно, к самому страшному, которое, он, конечно, заслужил.

Глава 17.

Феи бизнес-квартала.

Спустя несколько месяцев после печальных и тревожных для Семьи событий, Неприкасаемые собрались для совещания, на котором должны были решиться все накопившиеся проблемы и вопросы. Встреча проходила в Нью-Йорке, в офисе одного международного банка, правление которого было очень обязано Моргану. На самом верхнем, 25 этаже этой высотки находилась комната для заседаний, вернее, большой зал, где за большим овальным столом обычно собирались Неприкасаемые. Раз в несколько лет. В одной из соседних комнат находилась та самая высокотехнологичная, и одновременно почти волшебная оранжерея, с цветами, которые показывали уровень жизни Неприкасаемых, связанных с ними одним энергетическим полем. И, как убедился Асраил и другие неприкасаемые, цветок Ангеллы почти завял. С розы осыпалась большая часть лепестков, и сам стебель склонился вниз, грустно поникнув. Что же происходило с Ангеллой? Он тревожился и понимал, что сам виноват в том, что случилось. Он сам вызвал цепочку этих трагичных событий. Ладно, он ответит за них полностью, он был готов понести заслуженное наказание. Он же не мальчик, тысячи лет как не мальчик, и он прекрасно осознавал, чем может все завершиться, и какие жертвы могут быть принесены на алтарь его жестокости. Он просто не смог предугадать, что пострадает одна из них. Вот это было уже совершенно излишним. Он созванивался с Ангеллой несколько раз, и как ему показалось, у нее что-то случилось с голосом. Он едва узнавал его – ему слышались какие-то новые интонации, то ли грусть, то ли общее разочарование от жизни. Или от ее собственной Семьи. Он также улавливал новые, возможно, хорошо сдерживаемые ощущения и прежде незнакомое ему, восприятие ею действительности. Новой действительности? И, ему было особенно грустно от этого – Ангелла и словом не обмолвилась о том, что она винит его. Будто не его киллер покушался на нее. И от этого невысказанного обвинения, от того, что он, многим обязанный своей сестре, сотворил очередную пакость по отношению к ней, ему было горше всего.

Было включено неяркое освещение – был еще день, и из окон в комнату проникало достаточно света. Порой луч солнца касался сферы, установленной посредине стола – там, под стеклянным колпаком, хранились древние артефакты. Символы Легиона – щит, копье и арбалет. Асраил мог поручиться, что, по крайней мере, один из этих экспонатов нашел свое применение во время битвы у Черного замка. Например, этот щит, на который упал и отразился серебром луч, уйдя в высокий потолок и заиграл там солнечным зайчиком. Возможно, он был в руках самой Ангеллы и защищал ее?

Асраил сидел рядом с Каталиной, одетой в изящный деловой костюм – пиджак, рубашка, расстегнутая и слегка обнажающая полушария соблазнительной груди, брюки, которые не слишком тесно облегали стройные и красивые ноги. Он негромко переговаривался с ней время от времени, и поглядывал все чаще на свои дорогие наручные часы. Каталина выглядела великолепно – красивая, настоящих испанских кровей, молодая женщина с дьявольски красивыми глазами, иссини черными волосами. Ярко красный рот и довольно пухлые губы. Асраил с улыбкой сказал, что ей не хватает платья и ярко красной розы в волосах, и она рассмеялась, обнажив свои белые зубы, и смотрела признательно и тепло на сидящего рядом с ней родственника своими сверкающими глазами. Асраил был в своем обычном френче, который отлично на нем сидел и выгодно подчеркивал его стройность и широкие плечи. Примерно в таком костюме он отправился на встречу с Морганом на его остров. Только у этого тон был другой, более мрачный. И с тех пор он терпеть не мог килты, даже от одного их упоминания его мутило.

– Ну, где же Ангелла? – спросила нетерпеливо Каталина, посматривая на Асраила, словно еле сдерживая свой темперамент.

– Она звонила вчера, подтвердила свое присутствие. А если она сказала, что придет, ее ничто не остановит.

Все закивали головами, даже пребывающая в легкой дреме Гранж, и Морган, который сидел возле Великой Четверки (ВЧ), члены которой блаженно улыбались, и их глаза источали такую большую дозу добра, что всем было как-то неловко. Все они, как и их сосед, у которого слегка дергалось одно веко – в этот глаз угодила тяжелая рука Асраила, были одеты в строгие костюмы. Морган время от времени брал пару предметов из целой кучи, которая лежала перед ними на столе, и угукая, и, крутя, то шоколадкой, то игрушечной машинкой, у них перед глазами, пытался вызвать у них какую-то реакцию, отличающуюся от их обычного поведения сегодня. К его удивлению, самый большой эмоциональный отклик и более или менее осмысленный блеск глаз, у них вызывали маленькие слитки золота, шоколад и складные ножики. С множеством лезвий и красной рукояткой. Он и сам погружался в этот процесс все глубже, прочитав где-то, что таким образом он может достучаться до их настоящей личности, пробуждая ее с помощью предметов, или их символов, которые когда-то так много значили для них. Он смотрел в лучезарно сияющие глаза четверки, которые иногда хмурились, словно узнавая его, и он отгонял от себя мысли о том, что тут скоро появится Ангелла. Но его периодически била ощутимая дрожь.

Вдруг Гранж проснулась и произнесла своим привычным, слегка язвительным голосом.

– А куда Ангелла вообще пропала? Я ее сто лет уже не видела…

– У нее был траур, как тебе прекрасно известно. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. А тебе бы не помешало поумерить свое любопытство, – сказал Асраил голосом опытного консильери, и покачал головой, уже не злясь по поводу привычной нехватки такта у своей родственницы. Как все уже давно знали, Хранитель Ангеллы – Мастер Вайда умер примерно полгода назад, сразу после того, что произошло с Ангеллой. И она очень долго носила траур, и не хотела ни с кем видеться. И вот, похоже, что она решила вернуться. И, очень своевременно. Как все прекрасно понимали, слишком унылой стала атмосфера в Семье. Тревога витала в воздухе, вызванная преступными замыслами и деяниями Моргана и Асраила. И даже тот факт, что их вовремя пресекли, все равно оставлял неприятный осадок. И сейчас им нужны были перемены. Какие-то свежие идеи и решения. Новая кровь. Но откуда ее взять…

Он перевел взгляд на портреты Неприкасаемых, которые висели на одной из стен комнаты. Все десять. Все улыбаются и респектабельно, даже очень мило выглядят. Вполне приличные, даже честные лица. И два места пустые. Навечно. Там могли быть изображения еще двоих Неприкасаемых, но, случилось так, что они погибли. Один, вернее, одна от рук другого. Которого позже, все Неприкасаемые, проведя экстренное заседание, подобное этому, только много веков назад, решили единогласно убить. Как нарушителя их Кодекса. Негласного, но все же… И они нашли его, и сломив яростное сопротивление, уничтожили его телесную оболочку, и не пожалели его Хранителя. “Почти как мафиозная семья, которая решает свои проблемы, осуществляя акты мести за убитых родственников. Часто убивая именно своих” – подумал Асраил.

И Асраилу все больше казалось, что там, на стене, это не их генеалогическое древо, а список наиболее опасных и разыскиваемых преступников. Или фотографии членов мафиозной структуры. Только кто будет главой их семейства…

Он посмотрел на Моргана, и тот вздрогнул от этого взгляда. Видно, тоже не забыл тот день, когда Асраил устроил ему такую жаркую афтерпати, что он сам потом удивлялся и не узнавал себя. Когда он смог, наконец, овладеть своим телом, перестав пускать слюни, и дождался Моргана, который оставил его в кресле в состоянии полного обездвижения на целые сутки. Что обошлось ему в пару хлестких ударов после. Морган, выспавшись, вернулся в ту самую комнату, откуда и начал проводить видео трансляцию, связавшись со своими молодцами на том складе под Прагой. Ну и уже изгнав из себя весь внешний яд, и справившись с его влиянием на себя, Асраил смог ощутить первое жжение в пальцах и напрягал мышцы, пока не смог поднять руку, и послал в нокаут Моргана, не дав тому отдать приказ об уничтожении Ангеллы. Как потом клялся Морган, у него и в мыслях этого не было. Ну да ладно, Морган есть Морган. Затем, он почти на пинках потащил его в подвал, и заставил его вместе с его не менее гнусным Хранителем, который напоминал Асраилу вивисектора, или лабораторную крысу, вернуть энергетические ядра в тела ВЧ. Которые при жизни были четверкой Неприкасаемых, решившие объединить свои усилия и действовать исключительно в своих интересах, соблюдая нейтралитет при выработке любых решений остальных Неприкасаемых – что важных, что самых незначительных. И, как рассказал, всхлипывая Морган, под тяжелым взглядом Асраила, они схлестнулись в какой-то геополитической игре, и у них произошел конфликт, вернее, битва интересов. И Морган, проиграв им в более или менее, честной игре, решил отыграться, но уже по своим правилам. Похитив их с помощью своего Темного Легиона, и направив их энергию для обеспечения электроснабжения своего острова. И установка, работающая исключительно на энергии этих Неприкасаемых, справилась со своей задачей на ура. Как угрюмо поведал Хранитель Моргана, они бы смогли этой энергией закрыть потребность всего Британского острова.

С тех пор, он держал Моргана постоянно при себе, и наблюдал за каждым его шагом. Он посвятил в свои планы Гуннара, и тот, получив от Ангеллы по телефону одобрение этой инициативы, закрепил за Неприкасаемым постоянный караул – несколько легионеров, которые сопровождали его везде, как тени, следуя за ним, почтительно улыбаясь, и не приближаясь близко. “Что ж, ты сам этого добился, нечего теперь изображать принца крови, который оскорблен обществом грубых солдафонов”, – подумал Асраил, и слегка загрустил, представляя, какое наказание для него самого выберут Неприкасаемые. Он уже побеседовал с каждым, признался в своих подвигах, и предложил им подумать над тем наказанием, которому, он, по их мнению, должен быть подвергнут. Тяжелее всего было общаться с Гуннаром. Именно его он уважал больше всего. После Ангеллы, конечно. Но они – Каталина и Гуннар, ну и Гранж, забыв на время о своей сволочной натуре, постарались понять его поступки. Принимая во внимание его энергичную натуру, которая постоянно требует новых просторов и поля для деятельности. Новых проектов и новых… новых жертв. “Да, меня уже не исправить”, – думал он мрачно и осознавал, что неплохо бы приставить и к нему самому пару легионеров. “Хотя я и их собью с пути истинного, нет еще таких преград, которые я бы не смог преодолеть. Или просто обойти”, – мелькнула у него мысль, но в этот момент он опять машинально взглянул на Моргана и вздрогнул уже сам. “Я не хочу превращаться в него. Но он прав, мне нужен какой-то ориентир, какая-то ролевая модель, ориентир и деятельность, в которую я бы смог вложить всю свою энергию и ум” – опять подумал он невесело.

Вдруг в комнату зашел Гуннар, он тоже задержался – были неотложные дела в Легионе. Он прилетел на вертолете Легиона, приземлившись на посадочную площадку, которая была сооружена на крыше. Асраил наблюдал, как этот высокий, седовласый, могучий Неприкасаемый, похожий на викинга, в кителе, с выправкой настоящего военного, здоровался со всеми, стараясь не смотреть на Моргана. “И ты тоже не раз становился жертвой его манипуляций”, – думал Асраил. “А кто из нас мог устоять, разве что Ангелла… И ты, Гуннар, ты тоже отдавал своим солдатам, всему Легиону сомнительные приказы, которые тебе нашептывал в ухо Морган. Шепча в другое обещания новых заказов, клиентов, финансирования, нового вооружения и прочих соблазнительных вещей. Но можно ли тебя обвинять, Гуннар, ты же просто хотел обеспечить развитие этого важнейшего направления нашей деятельности, нашего Легиона…” – качая головой, думал Асраил, понимая, что, когда все самоустранились, когда занимались исключительно собой и своими проектами, вся тяжесть легла именно на плечи Гуннара.

Он вдруг вспомнил про своего солдата – Закарию, которого он, как получалось, просто бросил, и ему стало особенно гадко. Будто внутри поселился червяк, который начал травить его отходами своего пищеварения в виде каких-то гнилостных остатков. У него слегка задрожали руки, и он встал, слабо улыбаясь, и похлопав себя по карману, кивнув всем, направился в курительную комнату.

– Когда я подлетал сюда на вертолете, на улице увидел целую толпу, которая собралась по какому-то случаю. Наверное, звезды устроили представление, или концерт, – громко сообщил всем Гуннар, улыбаясь и доставая из своей папки какие-то файлы.

Асраил пожал плечами равнодушно, и уже входил в большую, уютную курительную, с балконом, у которого был широкий и прозрачный пол. Этот балкон далеко отходил от стены, нависая над улицей, которая была где-то далеко внизу. Асраил закурил, он выкуривал по несколько пачек в день, и это говорило о том, что он постоянно нервничает и не может найти, достичь внутренней гармонии. К которой он была так близок, когда осуществлял и задумывал свой проект с Закарией. Когда реализовывался каждый его этап. А теперь он даже не может навестить Закарию, который сидит в тюрьме Легиона на Северной Базе. Ангелла дала четко понять Гуннару – если Асраил там покажется, не видать куратору Легиона покоя до конца дней своих… Как же давно это было, ему казалось, что прошла целая вечность, с тех пор, как он чувствовал себя настоящим охотником, а не как сейчас, жалкой пародией на самого себя. С большим, как нос Моргана, чувством вины. И он, прежде не куривший, вдруг стал заядлым курильщиком, осунулся и даже с удивлением, нашел у себя в волосах седину. И как казалось ему, он выглядел старше обычного, превращаясь постепенно в того Асраила, который являлся миру в образе Черного рыцаря.

В курилку вслед за ним зашла Каталина, и он протянул ей пачку – она никогда не носила с собой сигареты. Только виски в солидной фляжке, которую она хранила в волнующей близости от одной из своих соблазнительных грудей. Во внутреннем кармане пиджака. Она прикурила от зажигалки, которую ей также протянул Асраил, и посмотрела на него особым взглядом, приглашая его быть вторым. Он опять пожал плечами – почему бы и нет. Они отпили по очереди из плоской фляги, и ему стало легче. Появилась некоторая расслабленность. Каталина затягиваясь, с сигаретой во рту, и смотря на него слегка сощуренным от дыма глазом, манипулируя фляжкой своими тонкими пальчиками, спросила его про ВЧ, пронаблюдав немного за их странным поведением, и найдя выражение их лиц и реакции крайне странными. Ну, это же Каталина, эстетка Каталина, любительница всего прекрасного, вечно торчащая на аукционах, покупая и продавая бесценные лоты, пополняя свою и без того, роскошную коллекцию предметов искусства. И страстно этим занятием увлеченная. И редко посещающая встречи Неприкасаемых.

– Асраил, а что с нашей Четверкой? Почему они сегодня такие болванчики?

– Они не только сегодня такие болванчики. Они, с тех пор, как их воссоединили, ну, их шары… прошу прощения, их ядра с их оболочками слили обратно в единое целое, так себя примерно и ведут. И это у них еще улучшение. Сейчас уже реагируют на предметы, на лица. Злятся, судя по всему, на Моргана. Видимо, помнят свое похищение, устроенное им. Как и свои разборки с ним. И бурно реагируют на золото. Думаю, это у них заложено на уровне подсознания.

Асраил с Марией повторили, выпив за скорейшее выздоровление ВЧ, и слегка захмелев, смотрели на людей под своими ногами, вернее, находящихся на улице. Очень далеко от них, на земле, или на асфальте. Или по чем там они обычно ходят.

– И это я заставил Моргана за ними наблюдать. Он знает, если они не вернутся в адекватное состояние, спрос будет с него. Поэтому он так и старается. Тормошит их. Сказал мне на днях – их состояние, видите ли, напоминает ему мозг реанимированного человека, который слишком долго был без кислорода. И получил некоторые повреждения. Вывел теорию – что они слишком долго были без золота. Теперь, с его помощью, наверстывают…

А чуть раньше, там, внизу, попав по пути в пару пробок, и все-таки добравшись до этого квартала, чтобы успеть ко времени, на которое была назначена встреча, парковался эффектно розовыйминивэн – настоящий hippywheels, только с более гламурным видом, искусно отреставрированный, но все равно, это был настоящий привет из семидесятых. Со сверкающим на солнце хромом металлическими частями своего корпуса. Из него вышли две молодые женщины. Даже, скорее, выпрыгнули – столько в них чувствовалось энергии и даже, огня. Одна прекрасная особа представляла собой афроамериканку, с такими правильными чертами лица, словно это лицо создавали миллиметр за миллиметром на самом точном станке. Тщательно придерживаясь самых правильных, золотых стандартов. Нос был такой изящный и прямой, что он бы легко мог заиметь собственных многочисленных фанатов, заведи его обладательница для него отдельный профиль или страницу в одной из социальных сетей. Не говоря уже про другие части тела, не упоминая глаза, в которых могла бы утонуть вся мужская братия этого большого города, конечно, при условии, что именно женские глаза их интересуют их больше всего, помимо пива, автомобилей и вкусной, калорийной еды. А что говорить про ее тело – это был вулкан чувственности, при этом тут не было ни малейшего намека на вульгарность. Совершенные формы, которые слегка покачивались при ходьбе, и когда их хозяйка двигалась быстрее, или перепрыгивала через какое-то неожиданное препятствие. Она шла, устраивая за собой настоящие мини-взрывы любопытства и настоящего восхищения. Словно кто-то устроил салют в их честь, и даже пара истребителей низко пронеслась над улицей, оставляя за собой два ярких следа, и еще больше взбудоражив всех.

Ее спутница, была примерно одного роста с ней, то есть около 175 сантиметров, и при этом они крайне уверенно, даже слегка небрежно вышагивали на высоченных каблуках. Сантиметров по 10 в высоту. И обе они были одеты в достаточно скромные, но с изумительным вкусом пошитые деловые костюмы, сне застегнутыми до конца рубашками из самого нежного, почти прозрачного материала.

Так вот, ее спутница… Это была милейшая, утонченная восточная красавица, которая слегка уступала своей подруге в богатстве и размере форм, но завораживала другим – грацией и легкостью. Которая могла бы вдохновить самого бездарного поэта на откровенный прорыв в своих многочисленных поражениях в виде бледных строк и откровенного копирования более удачливых коллег. А может, и на настоящий шедевр. И обе эти красотки, эти иконы стиля, вдруг попав в толпу, совершенно того, не желая – они просто переходили дорогу, решив зайти в аптеку за влажными салфетками, устроили вокруг себя настоящее столпотворение. Люди, забыв, зачем они тут собрались – а причиной их гуляний было выступление приличной блюз-команды, сразу отвернулись от сцены, выбрав себе другой объект для обожания. Вернее, целых два.

И когда вновь заиграла музыка, уже более живая, похожая на RNB, мулатка не удержалась, и, подняв вверх руки, закружилась неспешно в танце, кружась вокруг своей оси, и покачивая своими крутыми бедрами, намекнула тонко, что она обладает исключительным слухом и чувством такта. Вернее, чувством танца. Вызвав такое количество шума и криков, простым снятием своего пиджачка и вращением его над своей головой, что уже люди, работающие в этом деловом квартале, стали массово подходить к окнам, и интересоваться причиной такого ажиотажа. Встали машины, и водители начали сигналить, отдавая дань этой невиданной красоте. А красотки, словно и не замечали этого. Своего эффекта, который они производят на умы и души людей, одним своим появлением тут. Возбудив в толпе вокруг них, и вернув к жизни не только подавленные и дремлющие желания, но и простое чувство прекрасного.

Вот так небрежно, и моментально сведя с ума такое большое количество людей, что мужчин, что женщин. Которые сразу поняли, что это не какие-то модельки, которые завтра сгорят, как пара метеоров, на капризном небосклоне моды и глянца, и про которых никто и не вспомнит. Нет, это были настоящие богини, красотой и чувственностью которых можно только восхищаться. Причем, без всякой зависти. Будто увидев них настоящий, золотой стандарт.

– Давай, Ангелла, ну же! – Афроамериканка подмигнула своей спутнице, и та, подумав секунду, тоже эффектно влилась в этот праздник плоти, а вернее чувственности и красоты. Сразу защелкали камеры, телефоны и прочие гаджеты, и эта парочка вызвала настоящий бум, который мигом пронесся по планете, по всем мессенджерам, гаджетам, ресурсам, сообществам и сетям. А музыканты на сцене, вдруг сами собой начали импровизировать, выдавая такой драйв, и так умело извлекая из своих гитар и ударных инструментов неслыханные прежде ритмы и мелодии, что не узнавали самих себя. Прежде упрямо наигрывая годами унылые и слезливые песни, слушая которые хотелось лишь надраться виски и забыться в тревожном сне. И куда это все подевалось?

А дамочки, тем временем запрыгнув на сцену, уже оттуда умело управляли толпой, доводя их до нового экстаза. И восточная красавица вдруг надела солнечные очки, и понимая, что ситуация выходит из-под контроля, решила, пока не поздно, уносить свои прекрасные ноги. Она поднесла ко рту, к своим пухлым, ангельским губкам руку, с микрофоном в рукаве, и произнесла в него негромко.

– Власта, операция прикрытие. Нам нужно исчезнуть.

И большая, но очень миловидная молодая женщина, в которой угадывалась недюжинная сила и решительность, вышла из большого паркетника, который встал за минивэном. Следом за ней вышло три крепких парня, и они, быстро оценив обстановку, достали компактные пушки, из которых они выпустили по толпе несколько зарядов дыма, который быстро окутал место перед сценой. А еще несколько дюжих молодцов, проникли в толпу, и, организовав своего рода коридор, обеспечивали отход этому волшебному дуэту. И эти две богини на удивление быстро сориентировались в дыму, грациозно спрыгнув со сцены, прикрываясь им, проскользнули мимо своих фанатов, которые кашляли и кричали, не понимая, что происходит. А когда дым рассеялся, то всем показалось, что у них была массовая галлюцинация, потому что красавиц уже и след простыл. Будто и не было их тут никогда. И они вновь повернулись к блюз-команде, музыканты которой, уже правильно оценив конъектуру, тут же пообещали своим слушателям еще одну настоящую бомбу. И ведь смогли, и их следующая песня, которую они придумали и исполнили на ходу, была встречена бурными аплодисментами. И все почти сразу забыли про девиц, будто подтверждая правильность поговорки – с глаз долой, из сердца вон.

А красавицы уже входили в здание, и бодигарды открывали им двери, обеспечивая безопасный проход. Они направлялись на последний этаж этого бизнес-центра, где уже скучали в их ожидании Неприкасаемые, и следом за ними поднималась Власта, командуя своим отрядом солдат Легиона в штатском. И они уже поднялись на лифте, и, проходили по коридору, на стенах которого висели портреты Хранителей, когда восточная дива слегка взгрустнула, остановившись на секунду у изображения Мастера Вайды.

Дверь в зал для конференций решительно распахнулась, и в нее вошли две Неприкасаемых – Ангелла и считавшаяся убитой Глория, и все сидевшие, за исключением, конечно, ВЧ, встали со своих мест, открыв рты, и рассматривая вновь прибывших. И только Асраил, уже вернувшись из курилки, сразу понял, что за красавицы стоят перед ним и, встав со своего стула, отвесил им поклон. На который с таким непониманием смотрела Гранж, приняв вошедших то ли за заблудившихся туристов, то ли за беженцев.

– Дорогие родственники, извините нас за опоздание… Позвольте вам представить нашу сестру Глорию. Вернее, ее новый облик. А заодно и мой.

Ангелла уже собирала свои темные волосы в пучок, а Глория даже не притронулась к своим роскошным, волнистым волосам, иногда потряхивая ими, и грациозно вертела головой, поводя тонкой и длинной шеей, словно она еще была на концерте, заводя многочисленнуютолпу. А Ангелла, посмотрела весьма недовольно на портреты Неприкасаемых на стене, и подумала о том, что надо бы туда повесить туда два новых, а один снять.

Двери зала еще не закрылись, а Власта со своими бойцами уже подходила к ним снаружи, кивая головой двум вооруженным парням в форме Легиона, которые встретили ее появление почтительным взглядом. Она внимательно осмотрелась по сторонам и расставила своих подчиненных на самые правильные, по ее мнению, позиции.

А из-за закрывающейся двери слышался приятный голос Ангеллы, который действительно, звучал по-новому, со свежими интонациями и уверенностью.

– Наша Муза вернулась!

Глава 18.

Лечение болью.

Уже шесть месяцев Закария пребывал в тюрьме Легиона, которая находилась на территории самой северной их военной базы. База располагалась в одной из Скандинавских стран, и в небольшое окно своей камеры он почти постоянно наблюдал серое небо, частые дожди и прислушивался к завыванию ветра снаружи.

Ему казалось, что тут было значительно холоднее, чем в Канаде, в Альберте, где у него осталась его гостиница и магазинчик. Женщина, которую он нанял для управления ими, была очень приличной, добросовестной, и он надеялся в скором времени, когда ему предоставят эту возможность, с помощью юристов Легиона, передать в ее владение свою собственность. И отблагодарить её таким образом за лояльность и старательность. “Только бы поскорее уже решили что-то, вынесли бы уже приговор, и я бы начал отбывать свой срок” – думал он. Первый стыд прошел, и он теперь уже мог смотреть в глаза персонала тюрьмы. Не то чтобы они выражали ему свое откровенное презрение, но вот так, опуститься из статуса легенды Легиона до положения обычного преступника, было очень болезненным и чувствительным ударом для него. Он уже понимал, что тут не до самолюбия или попранной гордости. “Сам наворотил дел, сам и отвечай. Где раньше была твоя чувствительность и сознательность. С чего ты решил, что сам можешь вершить свой суд, используя полученный во время службы в Легионе боевой опыт и смертельные навыки? И мало кого волнуют твои мотивы – для того, чтобы карать, нужно, прежде всего, иметь для этого разрешение от общества. Ты же не суд, уголовный Кодекс, прокуратура, жюри присяжных и карающие, силовые органы в одном лице. Ты всего лишь почти жалкая и мелкая личность, уже отставник, не понятно, как избежавший срока за неподчинение приказу. Но Легион, все-таки настиг тебя, и отдуваться тебе теперь по полной. Как за первую, так и за вторую свою попытку проявить свое дурацкое, упрямое я. За свое понимание этого мира и за попытку сделать его немного чище и справедливее”, – думал Закария, отжимаясь от пола.

Да и Асраил, который казался ему почти могущественным, бросил его, и не подавал вообще никаких признаков жизни. “А может быть, я сошел с ума. И не было никого, не было той команды помощников, не было Франтишека, не было никаких фотографий, не было этого всесильного шефа. А было только мое больное воображение. И мои демоны, которые толкали меня на совершение этих актов мести…”, – приходила ему на ум очередная, тревожная мысль.

Но как реагировать на нож, тот самый нож, который он выбрал сам, взяв один из двух, в багажнике машины Франтишека. Think twice before.... Ему казалось, что ему в руки это лезвие попало с помощью реки судьбы. Или злого рока?

Чтобы отвлечься от всех этих симптомов начинающегося душевного расстройства, он начал активно заниматься своей физической формой. Отжимался, приседал, подтягивался, благо, устройство его вполне комфортабельной камеры позволяло это делать. К его удивлению, Такахаси спустя какое-то время появился среди персонала, и все время находился где-то рядом. Сначала он смотрел на него довольно хмуро, молчал и только кивал головой, но, спустя какое-то время, оттаял, и они часто беседовали с ним, о былых днях. Закарии казалось, что его сослуживца специально приставили к нему, но вот с какой целью – этого он пока понять не мог. “Время покажет”, решил он и пока просто радовался, что ему есть с кем поговорить.

Такахаси под свою ответственность оформил для него разрешение для посещения спортивного зала, и там усиленно гонял ветерана, словно осуществляя свою хитрую, самурайскую месть. Закария до изнеможения бил по боксерским мешкам разных размеров, отрабатывая всевозможные комбинации, и руками, и ногами, а суровый японец следил, чтобы тот не расслаблялся. Иногда сам надевал лапы, и мотал своего бывшего боевого товарища по рингу, отрабатывая всевозможные двойки и тройки, уверенно ловя молниеносные и мощные удары Закарии своими железными руками, одетыми в своеобразные дутые варежки. Закария валился на пол от усталости на настил ринга, еле отдышавшись, а Китано грозным голосом наказывал ему еще сделать 20 пробежек по залу, и завершить сегодняшнюю тренировку 200 отжиманиями. И потом в душ. И обратно в свою камеру, куда ему приносили вполне сносный и калорийный ужин с повышенным содержанием белка.

– Они что, готовят меня к бою за чемпионский пояс Легиона? – думал без сил Закария и проваливался в глубокий сон без всяких сновидений.