Неоправданная ставка

– Доктор Хэмпфил, – договорила Катарина.

После осмотра Сэмуил понял, что у женщины узкие тазовые кости, при купном плоле, и родить сама она не сможет. Несколько секунд он стоял в раздумье. «Похоже это ещё одно испытание Сэмуил Хэмпфил, ниспосланное тебе свыше. И ты должен пройти его. Если ей не помочь она умрёт, если он будет не точен, она тоже умрёт. «Лучше сделать и не пожалеть, чем пожалеть, что ничего не сделал» – вспомнились слова маркиза Лотти»

И он и, повернувшись к Катарине, уверенным голосом произнёс:

– В вашем саду я видел листья дикой цитерии, сорвите несколько и хорошо промойте их в проточной воде. Ещё мне нужна большая игла, суровая нить, много горячей воды и несколько чистых простыней.

Сэмуил спустился в сад и, подправив и без того острый нож о ремень, стал обжигать его на огне.

– Всё готово, доктор, – высунувшись из окна, произнесла Катарина, и в голосе ее была слышна надежда.

Сэмуил мысленно прочитал молитву и вошёл в комнату.

– Вы должны в точности исполнять все, что я буду говорить, – строго сказал он побледневшей девушке. – Одному мне не справиться, но вдвоём мы всё сделаем. Привяжите ей ноги и руки к кровати.

Потом, обращаясь уже к роженице, он произнёс:

– Я сейчас дам вам маковое молочко, это значительно облегчит боль, но потерпеть придётся. Вы не первая женщина, родившая подобным образом, наука давно практикует подобные роды, доверьтесь мне и потерпите.

Сэмуил подождал пока зрачки роженицы не сузились до размеров игольного ушка, и сама она не впала в забытье.

От осознания, что ему предстоит сделать, у Сэмуила задрожали руки, но он переборол себя и, несколько раз прочитав про себя молитву, начал делать надрез. Он помнил, какими уверенными были движения маркиза Лотти. Слова маркиза стучали молоточками в его висках: «Доктор должен быть хладнокровен, и каждое его движение должно быть уверенным, только в этом случае операция будет успешной». Когда он погрузил руки в чрево женщины, доставая ребёнка и перерезая его пуповину, тошнота подкатилась к горлу. Посмотрев на Катарину, которая не падала в обморок, потому что боялась за жизнь сестры, он понял, что не вправе давать волю своим чувствам, и успокоился.

Крик ребёнка огласил комнату.

– Быстро оботрите его и прикройте, – облегчённо вздохнул Сэмуил.

Предстояла довольно сложная процедура: он должен зашить живот бедняжке. Когда Сэмуил наложил последний шов и протёр рану соком цитерии, благотворно влияющей на заживление ран, силы оставили его, и он устало опустился на край кровати.

– Спасибо вам, доктор, – простонала девушка, в несколько помутнённом сознании. Сэмуил в ответ только молча кивнул головой и, пошатываясь на ватных ногах, вышел в сад. Катарина, сияя радостной улыбкой, держала укутанного новорожденного.

– Постоянно протирайте этим соком рану, и берегите малыша от сквозняков, – произнёс Сэмуил и пошагал в поисках таверны.

– Доктор, вы посланы нам Господом! – прокричала девушка ему вслед.

Зайдя в таверну, он нашёл там половину команды во главе с Громом.

– Барракуда! – весело пробасил здоровяк. – Ты выпадаешь из команды. А ну, ребята, вина Барракуде.

«Знал бы ты, что я сейчас делал», – подумал Сэмуил, а вслух произнёс:

– Я знакомился с местными достопримечательностями.

– Главная достопримечательность – груди пышки Марго, которые сейчас, вероятно, находятся в руках нашего канонира. Он даже ром пить не стал, – давясь от смеха, произнёс Гром.

Через некоторое время усталость и ром сделали своё дело, и Сэм погрузился в состояние глубокого забытья. Перед ним раз за разом вставала картина операции, и он опять почувствовал тошноту. Открыв глаза, Сэм обнаружил себя на плече Грома, который нёс товарища в ночлежку.

– Гром, – едва смог выговорить Сэмуил и тут же опорожнил желудок на фланелевую рубаху здоровяка.

– Да, барракуды всегда отличаются своей безжалостностью и паскудством, – злобно произнёс здоровяк и бросил Сэма на землю.

Сэмуил поднял голову, пытаясь сфокусировать свой взгляд, но у него плохо получалось, и голова вновь опустилась на песок. Мир кружился вокруг, и заплетающимся голосом Сэм сказал:

– Прости, Гром!

Хотел добавить ещё какие-то слова извинения, но язык перестал повиноваться. Гром несколько минут смотрел на это беспомощное тело и обречённо вздохнул:

– Когда-нибудь это заблёванное чучело станет великим капитаном, – он небрежно взвалил Сэмуила на плечо, и понес, насвистывая понравившуюся в таверне мелодию.

Хэмпфил проснулся с первыми лучами солнца от ужасной головной боли. Во рту пересохло. Обведя взглядом своё пристанище, он увидел кувшин, который обслуга предупредительно наполнила лимонной водой. Утолив жажду, Сэмуил осмотрелся. За стеной раздавался размеренный храп. Судя по длительности, спящий обладал огромной грудной клеткой, и можно было безошибочно сказать, что это Гром. Здоровяк начал поворачиваться, отчего ложе заскрипело, раздался треск подломившихся ножек и грохот рухнувшей кровати. На несколько минут воцарилась тишина; Гром соображал, что произошло, после чего обречённо изрёк: «Ну что за паскудство? Ни поесть как надо, ни поспать». Потом он долго сопел, поправляя одежду и застёгивая многочисленные ремешки своей боевой амуниции.

Во время боя Гром доставал оружие подобно фокуснику, и по-детски радовался, когда от удивления у противника отвисала челюсть.

Наконец заскрипели половицы, и Гром вошёл в комнату Сэма.

– Привет, Барракуда! У тебя вода есть? – прохрипел здоровяк пересохшим горлом и, увидев графин, выхлебал остатки питья. – Ты, Барракуда, больше не пей. Если меня не будет, тебя украдут туземцы, и ты будешь до скончания дней жрать недожаренные личинки в кругу обезьяньей семьи.

Он опять хохотнул своим мыслям:

– Интересно, пил сегодня ром мой друг Карамо, или он окончательно потерял ориентацию в пространстве и не отходит от Марго?

И добавил, глядя перед собой:

– Ну а мы пойдём и съедим большого, хорошо прожаренного кабанчика.

Грохоча своими внушающими уважение из-за размера сапогами, помощник капитана стал спускаться по лестнице.

– Нет, деревянное не по мне. Я буду жить в каменном замке. Мне уже порядком надоел скрип корабельной снасти и гостеприимство этого острова. Я третий день хожу по земле, но до сих пор чувствую качку. В своём замке я сделаю подвесной мост и буду гулять по нему, чтобы не тосковать по морю. Ты знаешь, Барракуда, – Гром развернулся посмотреть на плетущегося за ним Сэмуила и громко расхохотался, – после кораблекрушения ты выглядел гораздо бодрее. Считай, что его величество ром принял тебя в свои подданные.

***

За окном раздались раскаты грома, и крупные капли забарабанили по стеклу. Вспышка молнии заставила Майкла вздрогнуть, и оторваться от чтения. На улице потемнело уже потемнело, и скоро должен прийти отец с проверкой. Поразмыслив, что все сделает завтра с утра, мальчик отправился в свою комнату.

Достав из тайника схему и, глядя на неё, Майкл задумался. Если всё происходящее не странные совпадения, то что к чему привязано, понять пока невозможно. «Может, я когда-нибудь угадаю всех твоих участников, а что дальше? Если герои моих снов – твои герои, то почему показываешь их вразнобой? Где Джозеф? Где его король? А, может, я слишком быстро хочу всё узнать? Ты прости меня, но всё-таки расскажи о них поподробнее. Ведь я знаю, что ты это знаешь. Ты хранишь это в тайне от меня». Майкл поцеловал схему, спрятал её в тайник и лёг в кровать. Ему нравилось это ощущение легкости перед сном, он старался внимательно следить, в какой момент сон возьмёт над ним верх. Сон пришёл быстро, и что-то запомнить не представлялось возможным. Майкл уже летел в бесконечном пространстве в предвкушении встречи с Джозефом. Миленьким личиком фрейлины, и другими участниками, которых он не запомнил.

Ощущение мягкого полёта подхватило, и заиграло картинами из глубины сознания, то затягиваясь, то ускоряясь сквозь порывистый сонный туман…….

Глава VI

ВТОРОЙ ГЕРОЙ ИЗ СНА. ДЕТСТВО РУДБЕРГА

Бароны Фредерик Дэльмер и Вильгельм Рудберг росли по соседству. Земли будущих наследников граничили между собой. Из-за большой удалённости замков мальчики редко встречались, но, если такое происходило, то их невозможно было оторвать друг от друга.

Первое состояние рода Дэльмеров заработал их предок за двести лет до рождения Фредерика. Дэльмеры были крупными землевладельцами. Крестьяне, работавшие на баронских землях, считались самыми богатыми в округе и очень трепетно относились к самому барону и членам его семьи за дружелюбный характер и щедрую оплату труда. Обрабатываемая земля давала стабильный доход, и два раза в год Дэльмеры бывали на аукционе, пополняя таким образом семейную казну последние сто лет.

Барон Рудберг имел несколько торговых судов, курсирующих по торговым маршрутам океанского побережья. Его жена Анна происходила из старого дворянского рода. Выйдя замуж за имевшего баронский титул, но небогатого Рудберга, она принесла с собой в качестве приданого солидный капитал. Барон умело распорядился деньгами жены и основал торгово-судоходную компанию. Через пять лет чета Рудбергов переехала в отремонтированный родовой замок барона и зажила роскошной жизнью знати с многочисленными гостями и приёмами. Осчастливленная рождением сына, женщина целиком посвятила себя ребенку. Её всё реже видели на приёмах и пирах, на что барон просто махал рукой и проводил ночи в компании симпатичных крестьянок. После нескольких удачных сделок с восточными купцами при непосредственном участии молодого султана Бабуки, унаследовавшего трон в одной из восточных стран, состояние Рудберга увеличилось в несколько раз, и он взялся за строительство верфи.

Когда Вильгельму исполнилось десять лет, зима выдалась особенно морозной. После одной из поездок в город Анна сильно простудилась и через несколько недель умерла, держа в руках ладонь сына и глядя в его заплаканное лицо. Смерть матери стала настоящим потрясением для мальчика. Его мир опустел, ибо единственный человек, который искренне и нежно любил его, умер. Потеряв мать, Вильгельм замкнулся в себе и первое время почти не разговаривал. С отцом он старался не общаться, предпочитая его обществу одиночество.