Домби и сын

– A зач?мъ же вы дрожите? – отв?чала Алиса, охватывая ее своимъ взоромъ. – И упала я глубоко въ этотъ бездонный омутъ проклятiя и гибели, и вселился въ меня демонъ нравственной порчи, и скоро сама я сд?лалась демономъ. Меня впутали въ кражу – во вс? ея подробности, кром? прибыли – отыскали меня, судили и присудили къ ссылк?. Не было y меня ни друга, ни копейки за душой. Я была д?вочкой н?жныхъ л?тъ, но скор?е согласилась бы отправиться на тысячу смертей, ч?мъ идти къ нему за словомъ ут?шенiя, если бы даже это слово спасло мою жизнь и честь… Да, самъ дьяволъ могъ изобр?сти для меня адскiя пытки, я бы вытерп?ла ихъ, a не пошла бы къ нему. Но моя мать, жадная и скупая, какъ всегда, отправилась къ нему, будто отъ моего имени, разсказала всю исторiю моего д?ла и униженно просила милостыни, пустой милостыни, какихъ-нибудь пять фунтовъ и даже мен?е. Что же, думаете вы, сд?лалъ этотъ челов?къ? Омъ надругался надъ моею нищетой, позорно осрамилъ свою жертву и оставилъ меня даже безъ этого б?днаго знака своего воспоминанiя. Онъ былъ очень радъ, что его жертву отсылаютъ за море и не тревожатъ больше его. Кто же, думаете вы, былъ этотъ челов?къ?

– Зач?мъ вы меня объ этомъ спрашиваете? – повторила Геррiэтъ.

– A зач?мъ вы дрожите? – сказала Алиса, положивъ свою руку на ея плечо и пожирая ее своими глазами. – Но я читаю отв?тъ на вашихъ губахъ. Это былъ братъ вашъ, Джемсъ!

Геррiэтъ затрепетала вс?ми членами, но не отворотила своихъ глазъ отъ ея пожирающаго взора.

– Когда я узнала, что вы его сестра, вы помните, когда это было, я пришла назадъ усталая и хромая, чтобы бросить въ грязь вашъ подарокъ. Я чувствовала въ ту ночь, что y меня, усталой и хромой, достало бы силъ идти на тотъ край св?та, чтобы пронзить его въ какомъ-нибудь уединенномъ м?ст?. В?рите ли вы теперь, что я не шучу?

– О, да! Господь съ вами! Зач?мъ вы опять пришли?

– Съ той поры, – говорила Алиса, продолжая держаться за ея плечо, – я вид?ла его. Я сл?дила за нимъ своими глазами среди б?лаго дня. Если какая-нибудь искра ненависти задремала въ моей груди, она превратилась въ яркое пламя, когда глаза мои остановились на немъ. Вы знаете, ч?мъ и какъ онъ оскорбилъ гордаго челов?ка, который – теперь его смертельный врагъ. Каково покажется вамъ, если скажу, что я доставила этому челов?ку подробныя св?д?нiя о немъ?

– Св?д?нiя? – повторила Геррiэтъ.

– Что, если я отыскала челов?ка, который знаетъ тайну вашего брата, знаетъ подробности его б?гства, знаетъ, гд? теперь скрываются онъ и его спутница? Что, если этотъ челов?къ, по моему принужденiю, объявилъ обо всемъ передъ его смертельнымъ врагомъ, который не проронилъ ни одного слова? Что, если я, наблюдая этого врага, вид?ла, какъ лицо его, при этомъ открытiи, изм?нилось до того, что въ немъ едва остались признаки челов?ческаго выраженiя? Что, если я вид?ла, какъ онъ, взб?шенный до посл?дней степени, опрометью бросился впередъ, чтобы, не теряя ни минуты, пуститься въ погоню? Что, наконецъ, если я знаю, что онъ летитъ теперь во всю мочь и, быть можетъ, черезъ н?сколько часовъ настигнетъ вашего брата?

– Отодвиньте свою руку! – вскричала Геррiэтъ. – Прочь съ моихъ глазъ!

– Вотъ, что я сд?лала! – продолжала женщина, не обращая вниманiя на этотъ перерывъ. – Думаете ли вы, что я говорю правду? В?рите ли вы мн??

– В?рю. Отпустите мою руку!

– Еще минуту. Вы можете судить о сил? моей мстительности, если она продолжалась такъ долго и довела меня до этого поступка.

– Ужасно, ужасно! – сказала Геррiэтъ.

– Стало быть, если я, – продолжала Алиса хриплымъ голосомъ, – стою зд?сь спокойно передъ вами на кол?няхъ, прикасаясь къ вашей рук? и не спуская глазъ съ вашего лица, то вы можете уб?диться, что въ груди моей совершилась не совс?мъ обыкновенная борьба. Я стыжусь самой себя, но принуждена сказать, что я раскаиваюсь. Презирая саму себя, я боролась съ собой весь день и всю прошлую ночь, но жалость безъ всякой причины прокралась въ мое сердце, и я хот?ла бы загладить, если можно, все, что сд?лано мною. Я не желаю, чтобы они встр?тились теперь, когда его врагъ осл?пленъ и взб?шенъ свыше челов?ческой м?ры. Если бы вы сами вид?ли его въ прошлую ночь, вы лучше понимали бы опасность.

– Что же мн? д?лать? какъ предупредить ее? – восклицала Геррiзтъ.

– Всю прошлую ночь, безконечную ночь, мерещилось мн?, a я не спала, что онъ умираетъ окровавленный. Ц?лый день я вид?ла его подл? себя, и мое сердце надорвалось отъ этихъ вид?нiй!

– Что мн? д?лать? что мн? д?лать? – повторяла Геррiэтъ дрожащимъ голосомъ.

– Пусть напишутъ къ нему, пошлютъ или по?дутъ, не теряя ни минуты. Онъ въ Дижон?. Знаете ли вы, гд? этотъ городъ?

– Знаю.

– Изв?стите его, что онъ вовсе не понимаетъ челов?ка, котораго онъ сд?лалъ своимъ врагомъ, если над?ется спокойно встр?титься съ нимъ. Скажите, что онъ въ дорог? – я это знаю – и сп?шитъ изо вс?хъ силъ. Пусть онъ убирается куда-нибудь и какъ-нибудь, если еще не поздно; встр?ча грозитъ позоромъ и убiйствомъ! М?сяцъ времени произведетъ огромную разницу въ чувствахъ его врага. Пусть только не встр?чаются они теперь и чрезъ меня. Гд?-нибудь, только бы не тамъ! Когда-нибудь, только бы не теперь! Пусть его врагъ настигнетъ и найдетъ его самъ собою, но не черезъ меня! Довольно и безъ того позорной тяжести на моей голов?.

Каминный огонь пересталъ отражаться въ ея черныхъ, какъ смоль, волосахъ и пламенныхъ глазахъ; ея рука спустилась съ плеча Геррiэтъ, и на м?ст?, гд? она стояла, не было больше никого и ничего.

Глава LIV

Б?глецы

Время – одиннадцать часовъ ночи. М?сто – номеръ во французской гостиниц? съ полдюжиною комнатъ: темный и холодный коридоръ, передняя, столовая, гостиная, спальня и еще уборная или будуаръ, минiатюрная и совершенно уединенная комнатка. Все это запирается съ главнаго подъ?зда парою огромныхъ дверей, но каждая комната снабжена еще двумя или тремя своими особенными дверями, удобн?йшими средствами сообщенiя съ остальною частью комнатъ или съ н?которыми потаенными ходами въ ст?н?, откуда, въ случа? надобности, легко и удобно можно было спускаться, куда сл?дуетъ. Таинственные ходы – вещь самая обыкновенная и необходимая во французскихъ домахъ. Весь номеръ расположенъ въ первомъ этаж? огромнаго отеля, вс? четыре стороны котораго, украшенныя стройными рядамитоконъ, обращены на большой квадратный дворъ, испещренный множествомъ пристроекъ.

Въ комнатахъ вообще господствовало великол?пiе, н?сколько смягченное меланхолическимъ видомъ, но весьма достаточное, чтобы набросить на вс? подробности яркiй блескъ пышности и комфорта. Потолокъ и ст?ны расписаны и раззолочены; полы выровнены, выглажены, вычищены, вылощены; малиновые занав?сы разв?шены фестонами на окнахъ, дверяхъ, зеркалахъ; сучковатые канделябры, переплетенные на подобiе древесныхъ в?твей или бычачьихъ роговъ, выдавались съ удивительнымъ эффектомъ изъ ст?нныхъ панелей. Однако днемъ, когда прокрадывались сюда лучи солнца черезъ отворенныя ставни, повсюду сквозь этотъ комфортъ видн?лись явные сл?ды ветхости и пыли, копоти и дыма, обличавшiе постоянный недостатокъ жильцовъ, и вс? эти игрушки роскошной жизни представлялись одушевленными пл?нниками, которымъ суждено исчахнуть и погибнуть въ безвыходной тюрьм?. Даже ночью, дюжины зажженныхъ св?чъ не изглаживали совершенно этихъ признаковъ, хотя общiй блескъ набрасывалъ на нихъ приличную т?нь.

Яркiй св?тъ, отражавшiйся въ зеркалахъ и позолотахъ, ограничивался на этотъ разъ минiатюрною комнатою, назначенною для будуара. Изъ коридора, гд? слабо гор?ла тусклая лампада, она представлялась черезъ темную перспективу отворенныхъ дверей сiяющимъ драгоц?ннымъ изумрудомъ. Посреди этого сiянiя сид?ла прекрасная женщина – Эди?ь.

Она была одна. Тотъ же гордый вызовъ и та же гордая осанка во всей ея фигур?, хотя щеки немного впали и глаза сд?лались немного шире. Никакого стыда и никакого поздняго раскаянiя на ея угрюмомъ чел?. Величавая и повелительная, какъ всегда, она ни на что не обращала вниманiя и сид?ла спокойно, опустивъ въ землю свои черные глаза.

Она кого-то ждала. Не было въ рукахъ ея ни книги, ни женской работы, и никакiя занятiя не сокращали для нея скучнаго времени. Зато мыслительная сила была въ полномъ ходу, и какое-то нам?ренiе, казалось, проникало весь ея мозгъ. Ея губы дрожали, ноздри раздувались, и грудь отъ внутренняго напряженiя подымалась высоко.

Такъ сид?ла и ожидала кого-то во французскомъ отел? м-съ Эди?ь Домби.

Ключъ въ наружной двери повернулся, и въ коридор? послышались шаги. Эди?ь вскочила и вскричала.

– Кто тамъ?

Два челов?ка, отв?чавшiе по-французски, вошли въ комнату съ подносами готовить ужинъ.

– Кто приказалъ?

– Monsieur, занявшiй эти покои. Monsieur остановился зд?сь про?здомъ, en route, только на одинъ часъ, и оставилъ для Madame письмо. Madame изволила получить?

– Да.

– Mille pardons, Madame, – продолжалъ лысый офицiантъ, съ широкой бородой, изъ сос?дняго ресторана, – я былъ бы въ отчаянiи, если бы въ точности не исполнилъ данныхъ приказанiй. Monsieur изволилъ сказать, чтобы ужинъ былъ приготовленъ къ этому часу, и я думаю, онъ предув?домилъ Madame o своихъ распоряженiяхъ въ этомъ письм?. "Золотая голова" им?ла честь получить приказанiе чтобы ужинъ былъ отличный. Monsieur изволилъ усмотр?ть, что "Золотая голова" ум?етъ высоко ц?нить лестную дов?ренность почтенныхъ господъ.

Эди?ь не сказала ничего и задумчиво смотр?ла, какъ накрывали столъ для двухъ персонъ и ставили вина. Потомъ вдругъ она встала, взяла св?чу, прошла спальню и гостиную, гд? внимательно осмотр?ла вс? двери, особенно одну, открытую на потаенный ходъ въ ст?н?. Она выдернула ключъ, пов?сила его съ наружной стороны и воротилась на прежнее м?сто.

Накрывъ столъ, лакеи (другой лакей былъ желчный коренастый малый въ сизой куртк?, гладко выбритый и выстриженный, какъ овца), почтительно остановились y ст?ны и ожидали приказанiй. Лысый оффицiантъ спросилъ, скоро ли, думаетъ Madame, изволитъ пожаловать Monsieur?

Madame не могла сказать. Ей все равно.

– Какъ все равно? Mille pardons! ужинъ приготовленъ, и его надобно кушать сiю же минуту, Monsieur (говорившiй по-французски какъ Люциферъ, или какъ французъ, совершенно все равно) изволилъ съ большимъ жаромъ говорить о своей аккуратности. Ба! что за шумъ! Боже великiй, Monsieur изволилъ пожаловать!

Д?йствительно, въ эту минуту Monsieur, сопровождаемый другимъ лакеемъ, проходилъ черезъ амфиладу темныхъ комнатъ съ своими блистательными зубами. Войдя, наконецъ, въ это святилище св?та и цв?товъ, Monsieur обнялъ Madame и заговорилъ съ нею по-французски, какъ съ своею очаровательною женою.

Боже мой! Madame въ обморок?! Ей отъ робости сд?лалось дурно!

Восклицанiя принадлежали лысому оффицiанту съ широкой бородкой. Ho Madame только вздрогнула и отпрянула назадъ. Прежде, ч?мъ были произнесены эти слова, она уже стояла во весь ростъ, облокотившись на бархатную спинку креселъ. Черты ея лица были неподвижны.

– Франсуа поб?жалъ за ужиномъ въ трактиръ "Золотой Головы". Онъ летаетъ въ этихъ случаяхъ, какъ Люциферъ или какъ птица. Чемоданъ Monsieur въ комнат?. Все въ порядк?. Ужинъ явится сiю минуту.

Излагая эти факты, лысый оффицiантъ кланялся и улыбался. Ужинъ принесли.

Горячiя блюда были на жаровн?, холодное поставили на столъ; принадлежности сервиза красовались на буфет?. Monsieur остался доволенъ этимъ порядкомь. Слуги могутъ поставить жаровню на полъ и идти. Monsieur сниметъ блюда собственными руками.

– Pardon! – учтиво зам?тилъ пл?шивый оффицiантъ. – Намъ нельзя идти!

Monsieur былъ другого мн?нiя. Онъ мотъ обойтись безъ слуги въ эту ночь.

– Ho Madame, – зам?тилъ оффицiантъ.