Охота на мудрецов. Неизданное

– Да, он, – кивает Назо, – я один из сопровождающих, мне нужна Поэтесса.

Бездну ему на блюде под огненным соусом, а не Поэтессу! Бессмысленно шарю рукой по стене и не свожу глаз с Летума. Спросить должна:

– Какое распределение?

Слова вырываются жалобным писком, Луций ерзает на стуле и делает мне знаки, чтобы успокоилась. Как бы ни так!

– Для твоей безопасности, – уверенно заявляет главный врач, – это временно, не беспокойся. Как только все уляжется, ты вернешься к нам, а пока поедешь с капитаном Назо.

– А как же остальные?

Сопротивляюсь. Не хочу никуда ехать! Я привыкла к центру, к мудрецам…

– Их тоже распределят, – вставляет реплику Назо, – дарисса, нужно спешить. Собирайте личные вещи.

– Мне нечего собирать.

– Тогда на выход, – жестко говорит капитан.

Бездна, снова психбольница. Не хочу! Не будет там доброго и внимательного Луция, который три рапорта сочинил, чтобы снять меня с медикаментов. Чужим психиатрам плевать на предсказания. В овощ превратят, к койке прикрутят, и время для меня снова остановится. Кончится сказка вместе с иллюзией свободы. Пора обратно в реальность. Разворачиваюсь и выхожу в темный коридор. После дневного света глаза привыкают долго. Слышу шаги за спиной и чувствую, как Назо берет за локоть. Неожиданно мягко и деликатно тянет за собой. В темноте он видит, что ли?

– Капитан Назо, куда мы идем?

– Военная тайна. Терпение, дарисса, скоро узнаете.

Глава 2. Приказ генерала

Публий

Ин дэв ма тоссант, это же надо так меня подставить. Наилия с его безумными идеями самого бы в карцере держать периодически. Что я теперь буду делать с Поэтессой? Психиатрию еще в академии изучал, и справочник последний раз открывал десяток циклов назад. Скажу что-нибудь не то или сделаю, и станет хуже. Вижу, что сдержанная и адекватная, но как будет завтра или через день?

Тела убитых охранников из коридора и от главного выхода убрать не успели. Воздух пропитывается запахом крови, и я, как зверь, раздуваю ноздри. Перестрелка на родной планете в сознании не укладывается. Много чего было, на учениях ранения получали, но чтобы вот так целенаправленно расстреливать – это перебор.

– Не смотрите, дарисса, – предупреждаю Поэтессу, аккуратно обходя тела в черных комбинезонах и стараясь не наступать в лужи крови. Жду от женщины паники, обморока, визга, но она только поджимает пухлые губы и отводит глаза. Не бледнеет, не зеленеет и не давится рвотными позывами. Странно. Все, кто впервые видит мертвое тело, реагируют одинаково. Нужно будет заглянуть в ее личные данные. Откуда такая стойкость?

Охрану на контрольно-пропускном пункте перебили, шлагбаум снесли, всю дорогу от ворот до крыльца никто меня не останавливал и не спрашивал, кто такой и зачем пожаловал. Объект ди два лябда пять будто вымер. Десять погибших – серьезные потери.

Веду Поэтессу к припаркованному автомобилю, смотрю на тонкую фигуру в белой больничной форме и думаю, как повезу через всю Равэнну до медцентра в таком виде. Первый же патруль остановит, и красный цвет служебной машины не спасет. Пока документы проверять будут, пока запросы сделают, подтверждение получат, столько времени пройдет. А потом будет второй патруль.

– Поэтесса, куртку мою возьмите.

Она оборачивается и молча смотрит, как я открываю багажник и достаю запасную куртку без знаков различия. Не по плечу ей будет, утонет в ней, как в скафандре. Но это лучше, чем белая форма пациента.

– Спасибо, капитан Назо.

– Не за что, – сквозь зубы отвечаю я, – меня Публий зовут, и привыкайте сразу к общению на «ты».

Она запахивает на груди куртку и смотрит с подозрением. Даже делает шаг назад и спрашивает:

– Зачем?

– Я катастрофически неучтив с женщинами, – признаюсь ей и усаживаюсь за руль, – а от обращения «дарисса» меня тошнит.

Она выдыхает, расслабляется и обходит машину. Дергает за ручку двери, пока я не вспоминаю о блокировке. «Заметно», – едва слышно говорит Поэтесса сквозь зубы и усаживается рядом. Всю дорогу молчит, и уже за это я ей благодарен. Подъезжая к зданию медцентра, отметаю идею спрятать ее в стационаре. Появление там женщины, даже в закрытом инфекционном боксе, не останется незамеченным. Как бы я не доверял своим бойцам, но в катер генерала кто-то выпустил ракету. Пока предателя не найдут, прятать то, за чем охотились напавшие на ди два лямбда пять, следует очень тщательно. На парковке Поэтессу тоже не оставишь. Проклятье, придется вести к себе в кабинет. Выходим из машины, и женщина замирает, запрокинув голову. Смотрит на крышу главного медицинского центра, а, точнее, на шпиль, иглой протыкающий облака.

– Мы не на экскурсии, – беру ее за локоть и тащу к дверям.

– А я не под конвоем, отпустите, – шипит она, вырывая руку.

Разжимаю пальцы и натыкаюсь на сердитый взгляд. Глаза зеленые, а лицо настолько густо обсыпано веснушками, что наводит на мысли о кожном заболевании.

– Тогда идите в холл прямо до лифта и не крутите головой по сторонам.

– Это запрещено Инструкцией? – женщина строптиво вздергивает нос.

Вздумалось ей спорить, а мне некогда объяснять, что ее форма в медцентре вызовет еще больше вопросов. Довести бы до кабинета и ни с кем не столкнуться, хотя напрасно я так смело мечтаю.

– Сейчас это запрещено мною, – отрезаю я. – Вперед.

– Есть, капитан Назо, – отвечает она и поворачивается спиной.

В лифте нажимаю кнопку шестнадцатого этажа и прикладываю ладонь к сканеру отпечатков пальцев. Ограничен доступ. Только для персонала. А я тащу туда постороннюю женщину.

– Здесь меня жди, – говорю, оставляя в своем кабинете.

Поэтесса вместо того, чтобы спокойно сесть в кресло, подходит к панорамному окну. Разглядывает город так внимательно, словно эскиз собралась рисовать. Плевать, пусть делает, что хочет.

– Не трогай здесь ничего, – предупреждаю я и закрываю дверь.

Ставлю блокировку на замок, чтобы никто кроме меня не вошел. Надеюсь, Поэтесса не разгромит мне кабинет за это время и не выбросится из окна. Стекло обычное, не бронированное. Зря, ох зря, я притащил психически нездорового пациента на шестнадцатый этаж. Несуществующие боги, что я буду с ней делать? А вот сейчас и спрошу идейного вдохновителя, если он очнулся.

Холодно сегодня в капсульной, климат-система барахлит. Как бы не застудить Его Превосходство до воспаления легких. Толкаю дверь и ругаюсь с порога:

– Тьер, Наилий! Как ты из капсулы выбрался?

Закрывал ведь створки, а голый генерал вылез из саркофага и уселся на пол. Может быть, и не самый худший пациент во Вселенной, но уж точно самый упрямый.

– Голова болит, – слабо отвечает Наилий.

Достаю из шкафа одеяло и стелю на пол:

– Ложись. Я сейчас добавлю анальгетика.

– Мне лететь нужно, – говорит еще тише.

Силы даже у него не бесконечны.

– Никаких полетов. Три дня стационара. Минимум.