Охота на мудрецов. Неизданное

– Да, спасибо.

– Отбой, – заканчивает разговор генерал.

Бледная Диана перестает дрожать и смотрит на меня круглыми глазами. Сам удивлен ничуть не меньше. Придумать прогулку успел, хорошо. Осталось решить, куда можно отвести мудреца, чтобы ей не было скучно.

– Я хоть и не заперт, а Равэнну не видел давно, – говорю Диане, – пойдешь со мной?

Она обескуражено хлопает ресницами и склоняет голову на бок. А мне не покорность в этом жесте видится, а уязвимость. Почти чувствую, как играют гормоны и просыпаются древние инстинкты. С бластером хочется броситься на всех ее обидчиков. На тех, кто ставил неверный диагноз, кто накачивал препаратами и доказывал, что она опасна для себя и окружающих. Когда мы перестали видеть за Инструкциями и предписаниями живых цзы’дарийцев? Психиатры – знатоки душ? Куда они смотрели?

– Мне кажется, я не узнаю Равэнну. Она вот здесь, в воспоминаниях, – мудрец кладет руку на грудь, – совсем другая. Знаешь, когда ты молод, воздух слаще и светило ярче. Пусть такой и остается.

Замысловатый отказ, но я профессионально возражаю на любые отговорки. Особенно, когда уверен, что сделаю лучше.

– Даже Тарс меняет русло, но все равно несет свои воды в океан, – говорю и понимаю, куда ее отведу, – новая Равэнна может оказаться лучше прежней, а ты не узнаешь, сидя здесь. Дай городу шанс.

И мне заодно. Не только Диана с головой нырнула в прошлое, я тоже надышался пылью времени. Боялся ходить по парку, чтобы не видеть в каждой женщине Флору. Что увижу сейчас? Наверное, правильно, что Диана на нее не похожа. За легкостью скрывается мудрость, за молчанием – умение слушать. А в улыбке столько теплоты, что хватит на два светила.

– Хорошо, пойдем, – кивает она и снимает маску.

Халат оставляет в кабинете, и я украдкой любуюсь точеной фигурой в голубом платье, пока мудрец идет до лифта. Прятать такую красоту под уродливой больничной формой – преступление. Стоит нам выйти на улицу, как весенний ветер подхватывает россыпь пшеничных кудрей Дианы. Она подставляет лицо потокам воздуха и жмурится от ярких лучей светила, а я переживаю за Равэнну. Понравится ли? Город пахнет цветущей акацией, кутается в брызги от фонтанов и слепит яркими бликами от стеклянных фасадов. В нем столько детского восторга и озорства, что хочется рисовать синеву неба и пышную зелень клумб акварельными пятнами, а контрастом выводить черной тушью строгие линии домов и улиц. И посреди праздника красок хрупкую и невесомую Диану, парящую над мостовой, раскинув руки.

– Ты прав, сейчас намного лучше, – улыбается она и подходит ближе.

Весенняя листва отражается в зелени глаз, светило путается лучами в тугих кудрях. Я смотрю на нежные, красиво очерченные губы и забываю о времени, толпе прохожих, гудках автомобилей. Мир за пределами ее улыбки исчезает, а я преодолеваю последний шаг, разделяющий нас. Тонкий стан в моих руках и дурманящая сладость поцелуя. Будто мы вечность вместе, и не расставались никогда даже на мгновение. Она тянется ко мне и обнимает за шею. Теплая, доверчивая. Забываюсь и прижимаю к себе сильнее, настойчиво проникая языком сквозь сжатые губы. Чувствую, как раскрывается навстречу, пылко отвечает на ласку. Нужно остановиться. Мы посреди городской площади, у дверей главного медицинского центра, и я целую у всех на глазах самую прекрасную женщину. Диана отстраняется и смущенно прячет лицо у меня на плече, а я оглядываюсь. Толпа прохожих течет мимо спокойной равнинной рекой, и никому нет до нас дела. Замечательно.

– Куда пойдем гулять? – шепчет мудрец и поднимает на меня глаза.

– Поедем, – поправляю ее, – на набережную. Садись в машину.

Служебный автомобиль для меня почти бесполезен. Утром на службу спускаюсь в лифте и в нем же вечером поднимаюсь домой. До генерального штаба пешком, по городу на автобусе и только на космодром на машине. Я бы вовсе от нее отказался, но капитан. Положено.

До набережной добираемся быстро, в полдень движения по улицам почти нет. Рабочий день, все трудолюбивые цзы’дарицы на службе, значит, речной трамвай будет полупустым. Оставляю машину на подземной парковке у речного вокзала. Когда десять циклов назад построили это здание, оно казалось мне слишком вычурным. Две наклонные полусферы, касающиеся друг друга вершинами. На фоне простой застройки пригорода они смотрелись неуместно. Но со стороны реки, стоящий на возвышении вокзал, первым притягивал взгляд.

– Жемчужина Равэнны, – восхищенно выдыхает Диана и тянет меня за руку к входу. – Интересно, а трамвай еще ходит?

– Да, – смеюсь я, – догадалась?

– Мой курс в академии пропадал на Тарсе, – вспоминает мудрец, – билет такой дешевый, что хоть весь день катайся. С собой фляжка Шуи, корзина яблок из сада у главного корпуса и разговоры, разговоры. Как мозоли на языках не натирались?

То время мне тоже казалось счастливым, хоть я среди однокурсников и был переростком. Поздно пошел учиться, не думал после училища, что врачом стану, на другом поприще себя искал.

Отдаю дариссе-регистратору платежную карту и прошу два билета. Биометрические терминалы оплаты на речном вокзале так и не установили, поэтому я могу провести Диану вместе с собой, не раскрывая факта, что ее нет ни в одной базе данных.

– Прошу вас, – вежливо улыбается дарисса, возвращая карту и жестом приглашая пройти через шлюз в зал ожидания.

Стеклянная кабинка шлюза рассчитана на одного, но я, ничуть не смущаясь, приглашаю в нее Диану, снова прижимая к себе. Плевать, что думают окружающие, главное для меня сейчас я держу в своих объятиях. Стенки вращаются, закрывая путь назад и выпуская в зал. Трамвай еще не вернулся из предыдущего рейса, поэтому мы устраиваемся ждать на жестких сидениях под куполом левой полусферы здания. Лучи светила падают с неба через ажурную вязь рам фасада, рисуя на мраморном полу сложный геометрический узор. Кроме длинных рядов кресел в зале только автоматы с водой и камеры видеонаблюдения, свисающие черными пауками с прозрачного потолка.

– А маяк на острове еще открыт? – спрашивает мудрец, перестав крутить головой по сторонам.

– Конечно, – беру Диану за руку и сажусь так, чтобы закрыть спиной от камер, – обзорную площадку отремонтировали, теперь по лестнице можно подниматься, не боясь переломать ноги.

– Мы ведь сходим туда?

Когда она так смотрит, отказать невозможно. Киваю в ответ и касаюсь руки поцелуем, а в кармане тревожно пищит гарнитура. Кхантор бэй, нет меня! В отгуле! Пропал, исчез, умер!

– Слушаю.

– Публий, я распорядился, – сухо говорит генерал, – вечером к тебе приедет боец и заберет Поэтессу. Я нашел для нее клинику на севере. Договорился с главным врачом об особом режиме. Пока я не разберусь с покушениями, лучше держать мудрецов порознь.

Как удар в грудь, выбивающий из легких воздух. Накрываю девайс ладонью, чтобы Диана не слышала, как ее жизнью распоряжаются без ее ведома. Да, теперь о мудрецах все знают, но Наилий выпускать их из-под контроля не собирается. А я ни званием, ни должностью не вышел, чтобы с ним спорить.

– Спасибо еще раз, – продолжает генерал, – пришлось тебе терпеть неудобства…

– Нет, – выдыхаю в гарнитуру и отворачиваюсь от мудреца.

Невыносимо думать, что она вернется обратно в психиатрическую клинику. Огонь зеленых глаз снова потухнет, улыбка померкнет, а на плечи ляжет ненавистная мне больничная рубашка. Должен отговорить Наилия, но не знаю как.

– Что, нет? – переспрашивает генерал. – Публий?

Придумать Диане болезнь и оставить в стационаре? Тот же вирус, как у Тороса, оставит мудреца в боксе на семь положенных дней, а потом карантин можно продлить. Или положить мудреца в капсулу на полное обследование? Не бывает абсолютно здоровых цзы’дарийцев, всегда есть, что полечить. От лихорадочных раздумий затылок пульсирует болью, меня дергает, когда Диана трогает за колено. Оборачиваюсь и понимаю, что ничем не лучше генерала. Тоже хочу запереть, не спросив, чего хочет она.

– Я перезвоню, – бормочу в гарнитуру и разрываю связь, не дождавшись от Наилия команды «отбой».

– Что-то случилось? – хмурится мудрец. – Нам нужно вернуться?

Холодом тянет по спине, облизываю пересохшие губы. Лучше сказать правду.

– Тебя переводят в другую клинику. Вечером приедет рядовой и заберет тебя из моей квартиры.

Глава 13. «Останься со мной»

Поэтесса

Публий снимает гарнитуру с уха и опускает взгляд. Впервые вижу, как медлит и не решается что-то сказать. Все еще держит меня за руку и вдруг выговаривает по-военному четко:

– Тебя переводят в другую клинику. Вечером приедет рядовой и заберет тебя из моей квартиры.

Волна жара прокатывается по телу и вспыхивает на щеках. Так долго ждала эту фразу и все равно не могу принять. Моя сказка заканчивается слишком быстро, и совсем не словами о долгой и счастливой жизни. Не думала, что будет настолько жаль.

– Наверное, так даже лучше, – вздыхаю и глажу капитана по руке, – все хорошо, правда, я знала, что это не навсегда.

Чувствую, как сжимает мою ладонь сильнее, боюсь поднять голову и увидеть жалость в его глазах. Другой момент я хочу унести с собой в палату психиатрической клиники. Пусть не сбылось пророчество о художнике, но у меня останется поцелуй посреди Равэнны. С запахом цветущей акации и медовой сладостью на губах.

– Когда придет рядовой? Сколько у нас времени? – спрашиваю и все же решаюсь посмотреть на Публия.

Он вытягивает спину и вырастает надо мной. Выше на полголовы, сильнее в несколько раз, а, главное, свободнее. Но если мудрецов держат замки, то военных приказы. И нет поцелуя, способного это изменить.

– Вечером, – эхом повторяет военврач и замолкает.