Охота на мудрецов. Неизданное

– Флавий, меня нет на сутки. Ни для кого. Все вопросы в заморозку или главам служб. Тебе ясно?

– Так точно, Ваше Превосходство, – чеканит либрарий, а мне кажется, зубами стучит. Заставляю себя отвернуться от побледневшего помощника. Даже если нос сломаю, не успокоюсь. Дергаю дверь и ныряю внутрь, отсекая громким хлопком десяток любопытных взглядов. Тишина пустой спальни давит на плечи, гнет тяжестью и выворачивает от боли на изнанку. На простынях остался запах, в шкафу висят платья, а в холодильнике мясо, которое хотел сегодня приготовить. Для кого теперь? Что пошло не так?

На один день оставил! На один проклятый всеми несуществующими богами день!

Судорога катится волной и бьет в затылок. Зажимаю крик стиснутыми зубами. Кулаки давлю до спазма. Нельзя орать! За дверью еще толпа любопытных, пусть уйдут. Катятся в бездну все! Жалостливый дурак Флавий, упрямый баран Рэм и психованный ублюдок, возомнивший себя создателем! Светоч Великой Идеи, последняя надежда системы на обновление. Рухнет без него все! Как же! Нужно было его из окна выбросить, а не Телепата!

Закат гаснет за окном, и включается автоматика. Стекла темнеют, зажигается свет, а климат-система добавляет тепла. Дэлия мерзла ночью, для нее изменил настройки. Под руку попадается стул и летит во внутренний блок климат-системы. Грохот, как выстрел, как спущенный курок. Мою защиту пробивает, и открывается бездна. Ну что, демоны, соскучились?

Посох ложится в руку и с шипением раскладывается. Адреналин достигает черты, за которой только смерть, я один выдерживаю такую концентрацию. За волной жара сразу лед. Кристальная чистота в голове с одной единственной мыслью – крушить.

Тело становится послушным, текучим, гибким. Спальня заполняется грохотом разносимой в щепки мебели. Качается на проводе сбитый светильник, заставляя тени плясать по белым стенам. Они толпой обступают меня со всех сторон, вынуждая отбиваться. Боль можно заглушить только другой болью. До звона в забитых мышцах. Пока в руках еще можно удержать посох.

Флавий

– Он там все разнесет, – вздыхает Рэм и качает головой, – Флавий, вот объясни мне, какого лысого гнароша ты полез, куда не просили? Девочку пожалел? Нашел кого. Эта хитровышморганная дарисса мне тут и про таблетки, и про прокладки, и чего только не рассказывала, чтобы улизнуть, а ты ей дверь открыл.

Еще меня безопасность не отчитывала за решения. Но тут возражения застревают где-то в глотке и даже не просятся на язык. Виноват. Представить не мог, что этим закончится. Сестру вспомнил с ее тираном-любовником и пожалел. Не нужно было?

Грохот за дверью спальни генерала становится громче. Звона не слышу. Если хозяин добрался до окон, то пробить бронированное стекло не смог. Уже неплохо. Не посечет осколками. Но Публию Назо все равно придется звонить. Военный хирург не только раны зашивать умеет, но и с душевными страданиями знает, что делать.

Вдвоем мы с Рэмом остались на этаже. Своих бойцов майор выгнал сразу же. Да, они надежны и проверены по десять раз, но не каждый день генерал выходит из себя. Не знаю теперь, когда вернется.

– Кто ж знал…

– Я знал, – обрывает Рэм, – я бы сам ее выгнал. Чем думал командир, когда тащил в особняк шизофреничку?

– Это не нам обсуждать, – цежу сквозь зубы и смотрю на начальника службы безопасности.

Давно у него голова кружится от вседозволенности. Чуть ли не в туалете камеры повесил, и глаз с генерала не спускает. Я всегда держал при себе мнение о ненормальности такого служебного рвения, но сейчас майор действительно не видит границ.

– От женщины его в постели защищать собрались?

Майор раздувает ноздри и наклоняет голову, отчего его длинный нос напоминает клюв хищной птицы.

– Ты забываешься, лейтенант.

Говорит тихо и недобро сверкает на меня глазами. Спина против воли вытягивается еще сильнее. Я тоже вырос в горах, меня просто так не продавишь. Да Рэм и не собирается. Любовь к Его Превосходству болезненная, но она есть и выходит в авангард.

– Звони капитану Назо, – говорит безопасник, – и топай в кабинет. В ближайшие сутки там твоя линия фронта, а я здесь побуду. Может, дождусь доклада от сопровождения, что машина Создателя повернула назад.

Боюсь, что машина вернется ни с чем. Женщины склонны менять решения, но, кажется, мудрец Мотылек не совсем женщина.

Публий

Давно должен был привыкнуть к звонкам среди ночи, но каждый раз дергаюсь. Вот и сейчас, еще не открыв глаза, шарю по крышке тумбочки, цепляю гарнитуру и кое-как вешаю на ухо:

– Слушаю.

А хотел сказать совсем другое. Послать далеко и грубо, но рядом спит Диана, свернувшись клубком у меня под боком.

– Капитан Назо, – голос либрария доводит до изжоги.

Я понимаю, что у Флавия рабочий день никогда не заканчивается, но мне утром на смену, а я не спал сутки. Тьер! На этой планете вообще знают, что такое здоровый сон?

– Лейтенант Прим, давай быстрее и короче, – грубо обрываю его.

Флавий сопит в динамик гарнитуры, а у меня глаза закрываются. Нет, с такой реакцией ему в ПВО нельзя! Все самолеты и ракеты зубами прощелкает.

– Вы можете приехать в особняк прямо сейчас? – наконец, спрашивает он.

Кхантор бэй! То-то не Наилий сам звонит.

– Что случилось?

– Пока ничего, но может, если не поспешить…

Юлит и изворачивается, как глист в прямой кишке.

– Я просил короче, – не выдерживаю я.

– Его Превосходство разгромил комнату, уже час не отвечает на звонки и не открывает дверь.

– Ясно. Жди.

Ничего мне не ясно, но из Флавия даже клещами лишнего слова не вытянуть. Тем более по телефону. Последние реплики будят Диану, и мудрец разворачивается ко мне, укладывая кудрявую голову на плечо:

– Ты куда?

Ловлю пальцами прядь-пружину и целую. Разве не глупость сбегать ночью из постели от женщины и менять тепло ее тела на холод обивки сидения машины?

– К генералу нужно ехать. Я утром позвоню.

Она сонно урчит и закрывает глаза. Серебристый свет ночного спутника превращает кожу Дианы в мрамор, делая совершенной и без того прекрасную фигуру. Вернусь, нарисую вот так, лежащую поверх белых простыней. Жаль, не хватит таланта остановить мгновение во всей его чистоте и нежности, но я попытаюсь.

Одеваюсь быстро, как по тревоге, на ходу застегивая липучки рубашки, и забираюсь в комбинезон. Может быть, зря, нужно было в гражданке или сразу в медицинской форме, но гадать некогда. Если Наилий воюет против собственного дома, то стоит спешить.

Уже в машине, отъезжая с парковки, вспоминаю про Мотылька в особняке. Не попала ли ненароком под горячую руку, и не к ней ли на самом деле меня зовет Флавий? Мудрецы не самые простые в общении цзы’дарийцы, а у генерала бывают срывы, но верить все равно не хочется.

Выезжаю на трассу, перевожу управление в автоматический режим и набираю номер либрария:

– Лейтенант Прим, – давлю, не давая опомниться, – а теперь четко и правдиво, что случилось?

Флавий выдыхает, как мне кажется с отчаянием, а потом шепчет в гарнитуру:

– Дарисса Дэлия ушла.

Бью по тормозам, падая грудью на руль, слышу, как визжат тормозные колодки, и вспоминаю такой же визг из ночных кошмаров. Авария на мосту, отнявшая у меня Флору, заснятая со всех камер и ракурсов. Мотылек ушла. Наилий разнес комнату.