Охота на мудрецов. Неизданное

Я снова глажу его по руке и пытаюсь успокоить:

– Не переживай, пожалуйста. Давай просто сядем на речной трамвай и поплывем на остров. Там маяк и берег, усыпанный галькой. Мы успеем увидеть, как светило ложится на воду Тарса и…

Не могу больше говорить. Глотаю окончания слов вместе со слезами. Хороша утешительница. Будто на церемонию похорон зову, а не на прогулку. Дышать все сложнее, спазмом грудь давит, а Публий крепко меня обнимает. Всхлипываю, уткнувшись носом в пропахший медикаментами военный комбинезон. Не так хотела прощаться. Надеялась, что хватит сил, если не улыбаться, то хотя бы спину держать прямо, а готова разреветься. Поверила глупая в другую жизнь. Ту, где мужчину встречают вечером со службы, накрывают стол красивой скатертью и режут только что вынутый из печи пирог. Другие, а мне нельзя. Сама обрекла себя на такой диагноз. В моей голове рождаются болезненные видения и на запястьях когда-то темнели глубокие порезы. Психически неуравновешенна. Опасна для себя и окружающих.

– Диана, – зовет Публий и гладит по волосам, – почему ты не хочешь остаться со мной?

Озноб ползет по коже, заставляя вздрогнуть. Голос ломается, когда говорю:

– Разве я могу?

Тяну Публия за рукав и заглядываю в самую глубину дымчатых глаз. Светило вспыхивает над головой, заливая светом. Он течет по венам и дурманит, как Шуи. Иллюзии всегда слаще реальности. Ярче, живучее. Не хватит сил, чтобы сдержаться. Замираю и не дышу, касаясь пальцами щеки капитана:

– Я бы все за это отдала…

Тону в его объятиях, он обрушивается на меня лавиной, заполняя собой всю мою реальность.

– Не надо все, – шепчет над ухом, – просто останься.

Проводит пальцем по моим губам и отстраняется. У меня столько вопросов. Что придумать? Как соврать? А он вешает на ухо гарнитуру и жмет на кнопку вызова:

– Наилий, – тихо говорит в микрофон, – тебе ведь все равно, где прятать Поэтессу, почему не у меня?

Ответ генерала слышу из динамика гарнитуры неясным бормотанием. Слов не разобрать, но тон кажется спокойным. Хорошо ли это? Не угадаю и просто жду, что скажет Публий.

– Нет, меня все устраивает. Предсказания? Конечно, так же буду передавать, куда скажешь.

Страшно поверить, но я смотрю на довольного капитана, и чувствую, как расправляются плечи, а губы растягиваются в самой счастливой и невероятно глупой улыбке. Как девчонка, сжимаю руки на коленях и подпрыгиваю на месте.

– Спасибо, Наилий, – выдыхает капитан и прячет гарнитуру в карман.

Обнимаю Публия за шею и прижимаюсь щекой к щеке. Рада так, будто он из бездны меня достал. Вырвал из цепких когтей хищного и безжалостного врага.

– Тебе спасибо, – говорю и задыхаюсь от нежности, когда снова гладит по спине и легко целует в губы.

Больше слов сейчас не найду, как бы не хотелось. Только жмурюсь от удовольствия и согреваюсь в его руках.

– Гудок. Слышишь? – шепчет он. – Трамвай близко, идем.

Нужно вставать, а мне кажется, мы приросли друг к другу, как близнецы в утробе матери. Стыдно в моем возрасте быть настолько влюбленной. Первое чувство к сокурснику в академии меркнет и бледнеет, будто не было его. Краснею и смущаюсь, стоит капитану взять за руку и повести за собой через весь зал. Пола под ногами не чувствую, до сих пор боюсь, что это сон.

На пристани дует ветер с реки, над водой кружат белые птицы и, разрезая килем волны, в курчавых барашках пены плывет речной трамвай. Блики от воды рисуют мраморный узор на белом корпусе, длинные стекла крытой палубы тонированы черным. И только на корме небольшая площадка с сидениями у высоких перил ограждения.

– Никогда не была под навесом, – говорю Публию, – дальше кормы не уходила.

– Под навесом столы и диваны, – усмехается капитан, – там скучно.

Проходим через турникет, поднимаемся по трапу, и военврач уверенно тянет меня вдоль борта на корму. Посадка заканчивается, палуба вздрагивает, и я смотрю, как винты взбивают воду в белую пену. У Тарса особенный цвет – сине-зеленый. Говорят, на севере у истока изо льда нарезают кубы такого же оттенка, а потом строят ледяные города и крепости. А я нигде не была кроме столицы и того маленького городка, где работала отоларингологом.

Катер идет вниз по течению легко и весело, жемчужина речного вокзала уплывает от нас к линии горизонта. Публий обнимает меня за талию и говорит.

– Ты хорошо смотришься в маске и белом халате.

Смеюсь от неожиданности и смущения. Давно не слышала комплиментов, но от капитана почему-то особенно приятно.

– Спасибо, жаль я тебя не видела в белом. Всегда казалось, что форма больше идет мужчинам.

– Военная – да, – кивает он и становится серьезным. Чувствую, как напрягается, словно собираясь сообщить неприятную новость. – Ты помогла Торосу. Осмотрела, поставила диагноз, нашла нужный препарат и сделала укол. Быстро, я едва успел заметить его на камерах, входящим в процедурный кабинет, и добежать до вас. Не понимаю, почему поставила на себе крест, как на медике. Это твое призвание.

Не спорю, но и не соглашаюсь. Во мне поднимается жар от воспоминаний о том, кем была когда-то. Даже не наркотик, а часть меня, которую так и не смогла уничтожить.

– На мне крест поставили, – отвечаю капитану, – жирной чертой из строчек психиатрического диагноза…

– Его можно оспорить, – с нажимом говорит Публий, – вынести на медицинскую коллегию, потом подтвердить квалификацию…

Перечисляет все этапы, знаю их наизусть. Еще одна иллюзия, рассыпавшаяся прахом. Закрываю глаза и думаю, как умеют мудрецы. Отключившись от мира, не слыша и не реагируя ни на что вокруг. С холодом рассудка спорит желание жить и впервые его голос звучит громче.

– Давай попробуем, – замираю и не верю, что произношу это вслух, – я реализованная двойка вне кризиса. Все синдромы теперь неактуальны.

– Конечно, – улыбается капитан и снова крепко обнимает.

Палуба качается, катер набирает скорость, а мне кажется, это я лечу, закрыв глаза и слушая только ветер. Но вся моя сила и свобода стоит рядом в черном военном комбинезоне. Публий. Теперь он – моя жизнь.

В печали

Глава 1. Ярость

Наилий

Адреналин долбит по нервам и щекочет ознобом от затылка до поясницы. Холодно у ворот особняка, не смотря на раннее лето. Флавий не поднимает глаз от стриженного газона. Помог моей женщине сбежать. Друг ей позвонил, давно не виделись. Вот либрарий и рассказал ей про калитку в ограде.

– Рэм, чтобы больше ни одной дыры по периметру! – рычу на майора службы безопасности.

– Виноват, Ваше Превосходство, – он тоже опускает взгляд, – исправим.

Поздно уже исправлять, упорхнул Мотылек. В дом привел, все для нее сделал, а позвонил лысый мозгокрут – и нет у меня женщины. Глупо ревновать, не было ничего между ними, невинной Дэлию взял, но легче от этой мысли не становится. Никогда до конца не понимал мудрецов. Дэлия настолько другая, что не знал, с какого бока подходить. Радовался, что ей плевать на звание, статус, и оказалось, что зря. Какими бреднями ее сманил Создатель? Ради чего она уехала в четвертый сектор?

К Агриппе.

От одного имени выброс адреналина становится запредельным. Скоро руки задрожат, и через пелену перед глазами буду видеть одних врагов. Безжалостно долбить их посохом в кровавую пену, пока не упаду от усталости. А резерв сил у меня огромный.

– Флавий, за мной.

Думаю, что говорю тихо, но охрана напрягается. Бесшумный конвой тенью скользит шаг в шаг по ступеням крыльца через атриум на лестницу. Следят и ждут, что буду делать, чем злят еще сильнее. Бурлит коктейль из гормонов, лишая остатков выдержки. Еще успею дойти до спальни и отдать пару приказов.

– Рэм, – говорю, не оборачиваясь, знаю, что идет следом, – машину сопровождения за ней до границы сектора. Доклад по форме.

– Есть, – летит мне в спину.