Охота на мудрецов. Неизданное

– И не такие вершины штурмом брали, – говорю ей. – Дождемся Совета генералов…

– Что ты, – вдруг улыбается мудрец, – я пошутила. Размечталась. Какой из меня теперь врач? Накатит предсказание во время приема, как в глаза пациенту потом смотреть буду? Фантазии иногда слишком далеки от реальности.

Голос вздрагивает, Диана губы кусает, но держится, не плачет.

– Ты обещал переодеться, – напоминает она, – а я пока доем.

Разговор окончен, я понял. Она вправе не верить, а мне нельзя сейчас что-то обещать. Подарить напрасную надежду хуже, чем ее забрать. Киваю и ухожу в спальню. Раз в домашнее, значит, надену легкие брюки и хватит. После вчерашней ночи моим голым торсом Диану не удивить.

***

Беспокойное получается утро. Тот еще забег на длинную дистанцию в училище. Кругами и с дополнительной нагрузкой. Уходил из квартиры, Диана еще спала, а теперь встречает на пороге. Спутанные кудри падают на полуприкрытые глаза, на щеке мятый отпечаток от подушки. Знаю, что теплая и разомлевшая ото сна. Не хочется торопить, но протягиваю ей пакеты и выговариваю:

– Я принес медицинский халат, одевайся. Пойдем в процедурный кабинет, кровь сдашь на анализ. Не нравятся мне твои боли, воспаление может быть.

Не спорит, не задает вопросов, только разворачивается и хлопает дверью перед моим носом. Так и стою на пороге квартиры и тихо смеюсь. Снова касаюсь считывателя замка, а Диана распахивает дверь.

– Ой, извини, не проснулась, я сейчас, я быстро.

Не умеют женщины быстро одеваться. Не стояли над ними в училище инструкторы с таймерами и не засекали норматив, а жаль. Усаживаюсь на диван и настраиваюсь на долгое ожидание. Планшет достать почту почитать или телевизионную панель включить? Не успеваю решить, как мудрец выскакивает из ванной комнаты, на бегу набрасывая халат на голубое платье. Свежая, умытая, глаза сверкают, как блики светила на воде.

– Я готова, а зачем маска?

– Секретность с тебя пока никто не снял, – объясняю ей, – чем меньше санитаров в стационаре тебя увидит и запомнит, тем лучше.

– А еще под маской можно зевать, не стесняясь, – улыбается Диана.

Пока спускаемся в лифте, украдкой рассматриваю ее отражение в зеркале. Нет, не показалось в прошлый раз, красивая женщина. Не такая, как хрупкие худышки. Строгая, ладная, округлая там, где нужно. Вздыхаю глубоко и отворачиваюсь. Гормонально мне далеко до поколения генералов. Наилий, Марк, Друз всю жизнь, как озабоченные подростки, застрявшие в семнадцатом цикле. Генетики хоть и сжалились надо мной, разрешив повзрослеть сильнее, но с собственной физиологией по-прежнему тяжело спорить. Нуждаюсь я в женской ласке, хоть и не чувствую романтической влюбленности. Разумом понимаю, что Диана зрелая женщина и цветы с конфетами ей уже не интересны. С каждым прожитым циклом ритуал ухаживания все проще и короче, а все равно не могу прижать Поэтессу к стене лифта и настойчиво поцеловать. Не боюсь пощечины за наглость, разочарование в ее глазах не хочу видеть.

Кабина останавливается, и мудрец надевает маску, заправляя за уши резинки. Кудри на затылке в пучок, халат застегнут на все пуговицы, кроме верхней. Небрежность, позволительная женщинам-медикам. Рефлекс, оставшийся еще с академии. Смотрю ей вслед и мысленно составляю запрос в медицинскую коллегию, чтобы опротестовать диагноз. Плевать, сколько это займет времени, все резервы и связи подтяну. Зря, что ли, обрастал ими, как старый пень мхом. Никто не должен жить мертвецом.

– Сюда, Диана, – зову, открывая дверь в процедурный кабинет, пропахший медикаментами насквозь. Никогда не понимал, как препараты, запертые под стеклом, умудряются источать вонь. Да что там стекло, даже сейф им не помеха. Нужно самому переодеться, хотя бы халат поверх комбинезона надеть.

– Кровь венозную или капиллярную будешь брать?

Вопрос неожиданно ставит в тупик. Стою, держась за дверцы шкафа, и мысленно считаю показатели анализа.

– Венозную, рукав закатывай.

Резкая трель гарнитуры раздражает, заставляя путаться в рукавах халата. Пальцы срываются с липучек, а противный звук не умолкает. Тройной звонок, высокий приоритет, обязан ответить немедленно:

– Слушаю.

– Капитан Назо, это Сервий, – представляется старший санитар стационара, – пациент из десятого бокса пропал.

Ин дэв ма тоссант! Проглатываю идиотский вопрос, как мог пропасть прооперированный вчера раненый, и вспоминаю о подозрении на вирус. Тьер, камеры везде, а он пропал!

– Сервий, бегом в комнату охраны, пусть ищут, где он.

– Есть, капитан Назо, карантин объявлять?

Оглядываюсь на взволнованную Диану. Мудрец молчит и внимательно на меня смотрит. Не знаю, слышит ли через гарнитуру Сервия. И как отнесется к тому, что сейчас сделаю?

– Нет пока, иди в комнату охраны.

– Есть, – через паузу отвечает санитар.

Знаю, что рискую выпустить опасный вирус за пределы стационара, но симптомы могут подходить под десяток диагнозов, не требующих карантина. А если я закрою этаж, то потом долго придется отписываться, что у меня здесь делала посторонняя женщина, да еще и психически нездоровая.

– Отбой, – выдыхаю в гарнитуру, отпуская Сервия, и набираю с планшета номер лаборатории. На месте еще должна быть ночная смена.

– Слушаю, – бодро отвечает лаборант.

– Публий Назо, – представляюсь и надеюсь, что узнал голос рядового, – Кассий, анализы пациента из десятого инфекционного готовы?

– В процессе, капитан Назо, – смущенно отвечает он.

– Ясно, сейчас приду. Отбой, – прячу гарнитуру в карман халата и оборачиваюсь к мудрецу: – Диана, я уйду ненадолго, побудь пока здесь, хорошо?

– Да, конечно, – кивает она, – дверь не открывать, на провокации не отвечать, сидеть тихо.

– Именно, – подтверждаю я и срываюсь в лабораторию.

Глава 11. Воспоминания о прошлом

Поэтесса

Процедурный кабинет пахнет прошлым. Той жизнью, где я была врачом, а не пациентом. Надевала каждый день белый халат, брала в руки отоскоп и вела прием. Закончила Академию с отличием, три цикла стажировалась, пытаясь параллельно заниматься наукой. Всерьез искала новые методы диагностики и лечения, засыпала и просыпалась с мыслями о работе. А по завершению стажировки меня распределили в клинику маленького города на границе с шестым сектором. Никто там не ждал молодого и амбициозного специалиста, зато лаборатория остро нуждалась в лаборанте. Я не жаловалась, ничего не требовала, а нашла сильную сторону. Теперь времени на науку стало больше.

Я публиковала статьи на медицинских порталах и по крупицам собирала материал для монографии. А потом наша отоларинголог переехала в столицу и мне предложили ее место. От счастья я вальсировала по лаборатории, стараясь не опрокинуть мебель и забыв, что дверь не заперта, и вот-вот придут пациенты сдавать анализы. Следующие циклы меня вне работы просто не стало. Выходя утром из дома, я здоровалась с соседями, не помня как кого зовут, накопила триста дней отпуска и пережила два коротких романа. Забавно, но лиц тех мужчин я давно не помню, зато могу рассказать о каждом своем пациенте.

Особенно о Сильвии. Одонтогенный гайморит. Я бесконечно чистила ей пазухи от гноя и так же бесконечно уговаривала удалить больной зуб, но снова и снова получала один и тот же ответ: «Я боюсь стоматологов». Сильвия умерла от менингита. Зуб так и остался на месте. Медицинская коллегия по результатам расследования отстранила меня от практики. И все. Помню, как вернулась домой, поставила в угол туфли и легла на диван. Сильная, взрослая, дееспособная, могла бы найти другую работу, получить иную профессию, но зачем? Положить жизнь в кабинет отоларинголога и начать все сначала? Кем? Продавцом? Швеей? Еще цикл я мыла посуду в столовой клиники, а потом и это потеряло смысл. Прав Публий, могла дождаться окончания срока наказания и добиться разрешения на практику, но каждым пациентом могла оказаться другая Сильвия.

Меня накрыл кризис. Тот самый, о котором вспоминают все мудрецы, но никогда не рассказывают. Не важно, насколько было плохо, дна у той бездны нет. Имеет значение лишь продолжительность. Чем дольше терпишь, тем сильнее становишься. Предсказания пришли позже, когда срывы прекратились, уничтожив последнюю надежду на нормальную жизнь. Потом был центр, другие двойки, ощущение, что не одна такая, а теперь и этого нет. Сижу на шее у капитана Назо и, как приговоренная, жду день, когда услышу, что прятаться больше не нужно и я возвращаюсь в психиатрическую клинику. Не верю я, что мои предсказания о близости с художником и крови на полотенцах нужны больше, чем теория Создателя и способности Маятника. Они давали интервью в студии, рассказывая о мудрецах. А меня снова спрятали. Сижу тихо, двери не открываю.

Только вздрагиваю от грохота за стеной. Реальность возвращается ярким светом и запахом медикаментов. Не выстрелы, не взрыв, но я все равно сжимаюсь от страха. Гоню прочь манию величия с мыслями о том, что похитители Создателя теперь и за мной пришли. Проще все. Сбежавшего пациента ищут, могут и сюда ворваться. Оглядываюсь, куда бы спрятаться? Кроме стеллажей под стеклом есть еще шкаф для одежды. Не раздумывая, забираюсь внутрь и аккуратно закрываю дверцы изнутри.

Грохот повторяется, теперь уже совсем близко. Из укрытия не видно, но, кажется, дверь в процедурный кабинет открыли пинком. Замираю и не дышу, отсчитывая мгновения, пока охрана осматривает пустой кабинет. Уже должны уйти дальше, но я слышу шаги. Медленные, шаркающие. И натужное дыхание со свистом. Вспоминаю, как дышат в противогазах. Нет, не так.

В процедурном кто-то стонет, грохочет стулом, протаскивая его ножками по керамической плитке. Раненый? Пациенту стало хуже и он ищет кого-нибудь из персонала? Понимаю, что должна оставаться в шкафу, но не могу. Вздрагиваю, чувствуя, как с ознобом приходит холод. Тот самый стылый ужас, крадущийся по рукам белым кружевом погребального платья. «Диана, твоя пациентка Сильвия скончалась дома, бригада на вызов приехала слишком поздно. Менингит». Плевать, что написано в заключении коллегии. Я знаю, что виновата. Не смогла убедить, настоять, объяснить. Знала, чем может закончиться, могла силой потащить к стоматологу и уложить в кресло под общий наркоз. Не сделала ни-че-го. Врач. Какой я после этого врач?

Осторожно толкаю дверцу пальцем и выглядываю в щель. Мужчина в больничной одежде скрючился на стуле и держится за горло. Носогубная складка синяя, сам бледный, на вдохе и выдохе свист. Удушье, как оно есть. Я должна позвать на помощь, но планшета у меня уже несколько циклов нет. Кричать в коридор? Если бы там кто-то проходил, мужчину бы заметили, а он здесь. Один. И если я не вылезу из шкафа и не помогу, он задохнется.

Решение похоже на щелчок тумблера. Раз! И я выхожу из шкафа.

– Дариссс..а, – давит из себя мужчина и заходится лающим кашлем.

Знаю, что испугала и усугубила удушье, но извиняться нет времени. Причин задыхаться не так уж и много. Инородное тело, паническая атака, аллергический отек горла. Вспоминаю про сбежавшего из карантинного бокса пациента и радуюсь, что в маске. Перчатки нужно найти. Слабая защита, конечно, но хотя бы она.