Охота на мудрецов. Неизданное

Глубоко вдыхаю, как перед прыжком со скалы в океан:

– Где можно тихо и незаметно достать женское платье?

Гней молчит, переваривает, а потом усмехается:

– У меня. Назови размер, цвет, фасон, и я заряжу бойца. Мигом притащит хоть два, хоть десять.

– Да я сам, – говорю твердо, но разведчик перебивает:

– Сам ты будешь резать и шить, а бойцам моим развеяться нужно. Окосели уже от учений, скоро нервно начнут чесаться, как потные дарлибы. Пожалей мужиков, дай по городу помотаться. Фасон, цвет, размер?

Если бы я знал. Открываю биометрические данные в истории болезни и перевожу в уме на размер формы:

– Первый размер, даже меньше.

– Это понятно, – смеется Гней, – редкая дарисса шире плечами, чем выпускник училища. А ты мне цифры все-таки пришли. Мне твои секреты врачебные без надобности. Обхват груди, талии, бедер и рост.

Прошу подождать и набиваю цифры письмом. Там же коротко пишу, что два остальных параметра не важны, и жму на отправку.

– Даже так, – тянет разведчик, – скажи хоть, кто она тебе? И по какому случаю нужен наряд?

– Никто, – отвечаю после паузы. – Она осталась без крыши над головой. Помочь хочу. Обеспечить самым необходимым.

– Ясно, – смеется капитан Ром, – если без крыши над головой, то полный боевой комплект. Туфли, сумочка, шляпка, косметика. Жди посыльного, Назо.

– Спасибо, Гней.

– Не за что. Отбой, – бормочет он и связь прерывается.

С пищеблоком еще быстрее. Отправляю повару список продуктов, и он обещает к вечеру все собрать. Уже снимаю гарнитуру и вспоминаю, что не уточнил количество. Надеюсь, положит не на дивизию. Не съедим ведь столько, жалко будет, если продукты пропадут.

До середины дня работаю спокойно. Плановое удаление кавернозной ангиомы и удаление внутреннего фиксатора после сращивания перелома. Потом переодеваюсь из медицинской формы обратно в военный комбинезон. Больше операций сегодня не будет, а экономисты ждут график закупок.

Тону в цифрах без надежды на спасение, когда в дверь деликатно стучат. Кого еще демоны из бездны послали? Снимаю блокировку замка с планшета, не вставая из кресла. Правлю еще два пункта и только тогда поднимаю голову. Цзы’дариец в гражданке стоит передо мной с пакетами наперевес. Не по-военному гладкая челка аккуратно зачесана назад, руки ухоженные, рожа смазливая. А родинка над губой, наверное, всех женщин с ума сводит. Сами на шею вешаются.

– Капитан Назо, – приветствует меня гость и представляется сам: – Лейтенант разведки Тезон Тур.

Даже так. Забываю постоянно, что в город с неслужебными заданиями по негласному правилу только в гражданке ходят. Быстро же он управился. Однако. Я думал, что Гней рядового отправит, а тут целый лейтенант. Встаю из-за стола и коротко киваю:

– Лейтенант Тур.

Он ставит пакеты на пол возле кресла и жестом фокусника достает из-за спины букет цветов. Мысленно пересчитываю одиннадцать аккуратных венчиков роз и психую. Тьер, Гней! Сделал-таки неверные выводы! Сказал же, что она мне никто. Ухаживать я не собираюсь! Проживу с Поэтессой положенный срок и верну в центр к другим мудрецам! Так будет лучше для всех. Не вышло у генерала устроить мою личную жизнь, не осталось внутри ничего, выжжено каленым железом. Нет, я не помешен на воздержании. Женщины в моей постели бывают регулярно. Но сравнивать случайных дарисс из бара с Поэтессой недопустимо. У меня язык не повернется предложить ей близость, а потом холодно объяснить, что никаких чувств нет, и не будет. Вот и не стоит начинать флирт. А здесь букет.

– Зачем это?

Тезон Тур недоуменно то на меня, то на букет:

– Капитан Назо. Подарок для женщины и без цветов? Никак нельзя.

Настроение у разведчика отличное, улыбка играет и светится, а в голосе за бравым тоном проскальзывают смешливые нотки. И это раздражает еще больше.

– Мои благодарности за труд, но букет забери с собой, лейтенант.

Разведчик мрачнеет и вытягивает спину, как перед командиром:

– У меня приказ, капитан Назо, и устное внушение от капитана Рома ни в коем случае не уносить цветы обратно.

Наглеет разведка. Дерзко смотрит мне в глаза и не двигается с места. Кхантор бэй! Двадцать напастей и одно проклятье на голову Гнея! Мало мне Наилия, и он туда же! В бездну!

Решительно шагаю к разведчику, но паршивец даже не моргает. Так и смотрит мне в глаза, даром, что ростом ниже.

– Капитан Назо, букет – всего лишь знак внимания. Он ни к чему не обязывает ни вас, ни дариссу. Обыкновенный жест вежливости, чтобы поддержать женщину в сложной жизненной ситуации.

Закрываю рот, так и не сказав то, что собирался. В порыве гнева забыл, откуда выдернул мудреца. Что ей пришлось пережить во время атаки на центр. Цветами этого не исправить, но еще одну мелочь из нормальной жизни подарить можно. Как платье вместо больничной формы, как лимонный пирог вместо сухпайка.

– Ладно, оставляй, – сдаюсь я, и разведчик снова расцветает улыбкой. А потом молча и осторожно кладет букет на кресло, словно боится, что я передумаю.

– Спасибо, лейтенант, – еще тише говорю я.

– Рад стараться, Капитан Назо, – отвечает разведчик, вкладывая в стандартную фразу столько искренности, что мне неловко за приступ злости. Мы с ним киваем друг другу на прощание, он идет к двери, а я вспоминаю одну странность. Заметил, еще, когда Тезон только перетупил порог кабинета.

– Лейтенант Тур, – окликаю его уже в дверях. – На этаже ограниченный доступ, а ты в гражданке и с пакетами в руках. Как ты вообще попал сюда?

Разведчик оборачивается и пожимает плечами:

– Я же внедренец. Вот и внедрился.

Глава 7. Я тебя рисую

Поэтесса

В пустой квартире хуже, чем в пустой палате психиатрической клиники. Там я хотя бы знала, что за дверью ходят санитары, за стеной страдают такие же пациенты, и психиатр ни за что не оставит в покое. А здесь только квадратная мебель, холод климат-системы и попискивание дронов-уборщиков. Даже у них своя жизнь. Все комнаты я давно измерила шагами, пересчитала трещины на стенах и потолке, снова срезала и пришила пуговицы на двух рубашках, и все равно тоскливо. Теперь понимаю, отчего Публий на цзы’дарийцев бросается. Столько одиночества просто не выдержать.

Часы в гостиной старомодные, со стрелками и циферблатом. Еще вчера заметила, во сколько обычно возвращается военврач, и он уже задерживался. Не приведи несуществующие боги, экстренная операция или ночное дежурство. Он не придет, а у меня истерика случится. Ненавижу ждать. Так сильно, что дрожат пальцы, и неприятно шебаршит страхом в животе. Сворачиваюсь на диване эмбрионом и закрываю глаза. Если не смотреть на часы, то время пойдет быстрее. Можно даже уснуть, и тогда оно точно пролетит незаметно. Как один глубокий вдох, второй, десятый, тридцатый… Длинная стрелка заканчивает полный оборот, и я слышу писк электронного замка.

Пришел!

Сваливаюсь с дивана и нелепо хромаю на затекшую ногу. Она отходит покалыванием сотен иголок. Сдуваю с лица упавшую прядь волос и замираю в коридоре, не дойдя до двери несколько шагов. На пороге появляется капитан Публий Назо с тяжелыми пакетами наперевес и букетом цветов подмышкой. Пурпурные розы, стыдливо прячущие едва распустившиеся бутоны за зеленью листы. Военврач ставит пакеты на пол, опускает букет цветами вниз и молчит. Мрачный, злой и несчастный одновременно. Так вот почему его так долго не было. Продукты, наверное, искал.

– Ой, а это все мне? – копирую повадки звезд, потому что подаренные цветы давно не вызывают ответных чувств. Мудрецы – эмоциональные трупы. Разве что Мотылек еще умеет испытывать настоящие эмоции, а я слышу только отголоски прежней бури. Забираю букет из рук Публия и прячу лицо в пурпурных лепестках. Дурманящий аромат сложно с чем-то сравнить. Розы пахнут, как розы.

– Спасибо, капитан Назо.

Медик хмуро смотрит исподлобья. Пока его глухая оборона не включила режим агрессии, подхватываю ближайший пакет и убегаю на кухню. Глупо искать вазу, нет ее здесь. А в стакане, тарелке или кастрюле букет не удержится. В графин хотя бы поставить, жалко цветы. Красивые, нежные и не виноватые в том, что для нас с Публием ничего не значат. Ох, нет вазы, придется беспокоить хозяина. Он уже в гостиной, вижу из коридора, как сидит на диване, уткнувшись в планшет. Голодный, уставший, злой, а я бегаю с цветами и ничего кроме разогретых консервов на стол поставить не могу. Горько и солоно.

Бумага громко шуршит, сопровождая каждый вынутый из пакета продукт. Молоко, десяток куриных яиц, масло, мука – все, как просила. Пир сегодня мог бы быть, но я уже ничего не успею приготовить. Все-таки поужинаем мясными консервами и свежими фруктами на десерт. Спешу слишком, роняю сетку с яблоками, и она опрокидывает на пол другой пакет. Из него выпадают две коробочки, перевязанные атласными лентами. Конфеты? Давлюсь слюной, вспоминая вкус сладостей и как давно их не ела. Радость поднимается волной тепла от живота к груди. Обняла бы Публия и расцеловала, но такой порыв он точно не оценит. Распускаю ленту, скидываю крышку и открываю рот, увидев уложенное спиралью золотое колье. Догадка стреляет болью в затылок. Не церемонясь, переворачиваю пакет, роняя на пол облако голубого шифона и туфли на высоком каблуке. Вот так продукты из списка! Несуществующие боги, да это же платье!

В шоке опускаюсь на стул, чуть не промахнувшись мимо него. К радости щедро примешивается удивление. То, что я положила в холодильник, мы потом оба съедим, а платье только для меня. Любимого голубого цвета. И туфли, и колье, и букет цветов. Сказка настолько прекрасная, что я в нее верю. И не важно, что говорил или не говорил Публий все это время. Думать он умеет не только о себе.