Охота на мудрецов. Неизданное

Глава 7. Ревность

Наилий

Ящерица уползает из-под ног. Юркая, быстрая. Мелькает черно-желтой спиной в зеленой листве, не поймать. Джунгли растут вокруг особняка, тянутся лианами по фасаду и, выдавив стекла, забираются внутрь. Паутиной затягивают пустое и мертвое здание, и где-то рядом должен дремать паук. Карабкаюсь на балкон третьего этажа, цепляясь за ветви. Скользко, не то, что в горах. Почти срываюсь, но на руках подтягиваюсь вверх. Под ногами хрустит осыпавшаяся штукатура, выдавая меня. Снова ящерица сидит на полу и таращится. Делаю шаг – срывается с места и убегает, подметая пыль длинный хвостом.

– Наилий?

Оборачиваюсь на голос и вижу, как Дэлия вжимается в стену от страха. От черного платья остались лохмотья, колени исцарапаны, а на руках темные разводы крови и грязи. Сбежала от меня, но больше некуда. Пусто вокруг, только джунгли и особняк.

– Иди сюда! – не кричу, но отдаю приказ, а она мотает головой и все дальше уходит.

– Не убивай, пожалуйста, – шепчет растрескавшимися губами, – я все для тебя сделаю. Будет, как ты хочешь, только не трогай.

Причитает, закрыв лицо руками, худые плечи вздрагивают. Шагаю к ней под хруст штукатурки, а она с визгом бросается в сторону. Запинается о поваленную мебель и падает. Юбка задирается, оголяя ноги. На бедрах свежие разводы крови. Алые, влажные, тяну носом воздух, чтобы почувствовать запах с тонкой ноткой меди.

– Успокойся, – хрипло говорю ей, – я отозвал собак.

Она верит и выглядывает из-под ладоней затравленным зверьком. Глупая, с кем решила потягаться?

– Иди сюда, – настойчиво повторяю. Она перебирает руками и ползет ко мне сломленная и пустая, прикрывая лохмотьями по-девичьи острую грудь. Глаза мокрые, ревет дуреха.

– Иди, иди, – приманиваю ее пустой щепотью, как пугливого щенка мясом. Убираю с пути сломанный ящик от тумбы, сдвигаю в сторону поваленное кресло, а Мотылек ползет, роняя на пол и размазывая коленями капли крови. Слишком медленно, я терпение теряю. В паху сладко ноет, и кажется, что от напряжения лопнет ткань брюк, но я не должен подходить первым. Научить нужно, чтобы больше не сбегала от хозяина.

Хватаю за волосы и тяну вверх, она скулит и вырывается, а потом замирает, касаясь носом моей щеки.

– Еще раз дернешься от меня, ноги переломаю, – цежу сквозь зубы холодно и зло.

– Не надо, – лепечет она, – я буду послушной, я больше никогда…

Отпускаю волосы, и она, шатаясь, хватается за мои плечи. Дышит часто и жарко где-то над ухом, а я уже держусь на одном упрямстве. Медленно расстегиваю ремень, чтобы слышала звон пряжки. Отшлепать нужно до красных отпечатков на заднице, но мне сейчас не до игр. Слежу за ней: действительно все поняла или врет мне? Дэлия прикусывает губу и тянется к пуговицам на рубашке. Расстегивает одну за другой и вдруг проводит языком по моим губам. Медленно, возбуждающе. Обнимаю за бедра и привлекаю к себе. Знаю, что пряжка расстегнутого ремня больно впивается в живот, и давлю еще сильнее.

– Ты ведь останешься со мной сегодня? – выдыхает она и дергает за полы рубашки.

Странная ткань, желтая в коричневую клетку, никогда такой не было. Дэлия раздевает меня и скользит горячими ладонями по гладкой коже без единого шрама. Чувствую влажное прикосновение языка к шее. Играет со мной томительно и сладко, заводит до головокружения. В паху начинает пульсировать.

– Я умею быть благодарной за свою жизнь, – стонет Дэлия, – ты покажешь мне своих птиц, Друз?

Из сна выбрасывает с бешено колотящимся сердцем. Сажусь на диване, хватаю ртом ледяной воздух и кашляю. Хрипло, надсадно. Климат-система гудит, как взлетающий катер, работая на износ. Много воды разлили на этаже, до сих пор не может восстановить нормальную влажность. Вздрагиваю от озноба и жалею, что остался в одной рубашке и домашних штанах. Замерз без комбинезона? От кошмара так колотит?

Раненая и перепуганная насмерть Дэлия и я, будто совсем не я, а Агриппа. Тьер, куда я ее отпустил? К кому? Знаю ведь, как обращается с женщинами. Первую изнасиловал еще, когда в интернате жили. Нашли потом деревенские полуживую на берегу реки. Друз бросил ее в воду, и течение протащило несчастную через пороги. К мастеру делегация приходила, долго орали за закрытыми дверями, что это кто-то из наших. Наставник не поверил, выгнал, а потом нашел дырку в стене на территории интерната. Построил нас и держал во дворе весь день, но так и не добился признания. Мы волками смотрели друг на друга и бросались с криками: «Ты? Это был ты?». За два дня страсти улеглись, а Друза тихо на неделю посадили в клетку.

Застегиваю рубашку на все пуговицы под горло и складываю руки на груди, чтобы согреться. В сознании эхом: «Иди сюда, иди». Агриппа любит девственниц, зачем ему Дэлия? Разве что…

Дергаюсь, чувствуя, как холод разливается в животе. Тройку в сектор выманил. Непонятную, неуправляемую, сложную. Его и так раздражает, что главный мудрец оказался женщиной, так она еще и не ведет себя, как нормальная женщина. Что будет, когда Друз устанет разгадывать этот ребус?

– Наилий, – окликает меня Марк от дверей в коридор, – твоя бывшая только что звонила. Предложила Сновидца в анабиоз уложить.

Спросонок долго соображаю. Пока тру глаза и фокусирую взгляд на бледном и не выспавшимся Марке, он садится рядом.

– Где она услышала про такую древность? – недовольно бурчит генерал девятой армии. – У тебя остались специалисты?

Мысли сбиваются и мечутся между Дэлией и Агриппой, Сновидцем и Дэлией, анабиозом и Публием.

– Да, подожди, узнаю, – бормочу в ответ и тянусь за гарнитурой на столе.

Не много сегодня наработал, но стопка невыполненных дел уменьшилась.

– Публий? – спрашиваю в гарнитуру и представляю, как ненавидит мой голос. Крепко я его достал звонками.

– Что случилось?

Кажется, Назо еще долго будет так меня приветствовать. От обычного недовольства всем миром осталась бледная тень раздражения в голосе. Взволнован и напуган военврач. Чем? Моим состоянием? Бред, тут другое, но выясню позже.

– Сновидца нужно в анабиоз уложить, это возможно?

Публий замолкает. Где я его застал звонком? Дома за столом во время обеда, в кабинете у планшета, за два шага до операционной?

– Замороженного можно в капсулу положить, – рассуждает вслух медик, – перенастроить только систему на поддержание более низкой температуры, я дам задание техникам. С раствором проблема. Если даже я найду формулу, не смогу гарантировать, что все ингредиенты сейчас доступны. Это такая древность, что почти фантастика, ты знаешь почему.

Эпоха межпланетных перелетов в анабиозе закончилась быстро, новая технология перемещения не требовала погружать экипаж в длительный сон. Передовые по тем временам разработки так и остались смесью научной фантастики и смелых экспериментов, не дойдя до серийного производства. Все установки разобраны, рецепты осели в мемуарах ученых, и нет никого, кто бы помнил, как это делается.

– Публий, поищи, пожалуйста, – тихо прошу я.

– Хорошо, я посмотрю, – выдыхает медик без энтузиазма.

– Отбой, – прощаюсь и откладываю гарнитуру на стол, цепляюсь взглядом за девайс и тяну следом мысл:

– А как Дэлия позвонила, у нее же нет планшета?

Марк кривится и отворачивается от меня. Тупой вопрос, знаю, но других ждать сложно после третьего дня под Шуи. Значит, уже есть планшет, если не военный, то гражданский. Представляю, что сейчас Дэлия думает обо мне. Запер, всего лишил и даже позвонить никому не давал. Тиран, как есть.

– С телефона Агриппы, – цедит Марк и встает с дивана, поворачиваясь ко мне спиной.

Вспоминаю сон так, будто еще там. Поцелуй, стон Дэлии, не мои руки на ее бедрах. Каким же нужно быть дураком? Любой ребус с женщиной Друз решает одним способом.

– С его телефона, из его постели, – выдавливаю слова и слышу, как хрипит голос, – из-под него хоть успела вылезти или так звонила?

Адреналин вскипает, окутывая тьмой сознание, распространяется покалыванием от кончиков пальцев по всем нервам. Усидеть на месте невозможно. Выбрасываю тело вверх и натыкаюсь на преграду. Не успеваю подумать, как ухожу из захвата низом, подныривая под локоть Марка. Ушел бы, окажись на месте генерала девятой армии кто-то другой. Крутит он меня мастерски и подножкой сбивает на пол, доводя до исступления. Никакого поединка, кулачная схватка двух злых кадетов. Не боец я сегодня, слишком много пил. Сквозь дурман Шуи пропускаю удары, почти не чувствуя. Только обжигает болью челюсть и скулу.

– Остынь, – рычит генерал, – или я тебя вырублю.

Есть силы бороться, гордыня толкает под руку, но Марк вырубит, как обещал, и у меня еще остался разум, чтобы понять это.

– Все, все, – сдавленно хриплю и разжимаю хватку.

Сципион поднимается, освобождая меня от захвата. В тишине только тяжелое дыхание и низкий гул климат-системы. Холодом тянет по полу, приводя в сознание.

– Дерганый ты, Наилий, – вздыхает Марк, потирая ушибленные костяшки, – ревнуешь Дэлию? Так собирайся и езжай за ней.