Деонтология жизни

Клиника Н.Н. Петрова в дальнейшем стала ведущим центром торакальной хирургии. Здесь работали большие энтузиасты, профессионалы своего дела, и общий настрой дружному коллективу давал их руководитель Николай Николаевич Петров – спасти любого больного.

По пути своего учителя шёл Ф.Г. Углов. Он спас жизни тысячи людей. Блестящий и смелый экспериментатор, искусный хирург, Ф.Г. Углов одним из первых в стране успешно выполнил сложнейшие операции на пищеводе, средостении, при портальной гипертензии, аденоме поджелудочной железы, при заболеваниях лёгких, врождённых и приобретённых пороках сердца, аневризме аорты. Ф.Г. Углов является автором изобретения «Искусственный клапан сердца и способ его изготовления» (1981, 1982).

Ф.Г. Углов как хирург обладал уникальной хирургической техникой, нашедшей высокую оценку многих известных хирургов мира. Американский кардиолог Майкл Эллис Де Бейки назвал профессора Ф.Г. Углова – национальным достоянием России.

Накануне своего 100-летия он выполнил одну из своих последних операций в присутствии представителей Книги рекордов Гиннеса. Ф. Г. Углов скончался в Санкт-Петербурге на 104-м году жизни. Он имел 9 внуков, 9 правнуков, 2 праправнука. Он многое успел в жизни потому, что всего себя отдавал людям, следовал заветам своего учителя. «В хирургии, как и в жизни, – говорил Николай Николаевич Петров, – имеются два способа возвыситься над окружающими. Один способ заключается в непрерывном росте, в совершенствовании своих знаний, опыта, гуманного отношения к больным, в совершенствовании хирургической техники. Другой… в том, чтобы унижать и оскорблять других с тем, чтобы этим возвысить себя. Однако только первый способ украшает человека и возвышает его над окружающими»[98 - Цит. по: Углов Ф.Г. Сердце хирурга. Ленинград, 1987. С. 108.].

В этом заключается вся медицинская деонтология и деонтология жизни.

Врач из джунглей

Альберт Швейцер (1875–1965) был, как и Фёдор Петрович Гааз, героической и легендарной личностью. Ф.П. Гааз пожертвовал всеми благами жизни ради своих «голубчиков» – нищих, обездоленных, заключённых, А. Швейцер, будучи уже известным теологом, музыкантом, музыковедом, писателем, оставил блестящую карьеру, уехал в Африку, чтобы лечить негров, нуждающихся в медицинской помощи.

По мнению Альберта Швейцера, каждый может выполнить свой человеческий долг служения людям – протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждается. Если служение проявляется лишь как самоотверженный труд, не несёт гуманного начала, то может стать одной из форм эгоизма и самоутверждения. Истинное служение имеет прямой и деятельный характер и выражается в очевидных и гуманных действиях[99 - Фаустов А.С., Есауленко И.Э., Попов В.И. Гуманизм без границ. Воронеж, 2001. С. 196. 2 Там же. С. 103.].

Когда А. Швейцер прочитал в газете статью общества Парижской евангелической миссии с призывом о помощи африканцам, нуждающимся во врачах, то принял решение ехать в Африку миссионером и врачом. Ещё в юности он поклялся «посвятить жизнь на благо человечества», но не представлял, как это осуществить. Теперь увидел свой путь. Так, будучи уже профессором теологии, А. Швейцер становится студентом-медиком в Страсбургском университете на целых 8 лет.

В это время он усиленно собирает средства для оборудования и медикаментов. Они складывались из его гонораров за книги, данных им органных концертов, пожертвования от церковных организаций, его университета, друзей и единомышленников. В феврале 1913 года в Африку отправились 70 ящиков с медицинским оборудованием, достаточным для небольшой больницы, в марте того же года он вместе с женой Еленой Бреслау три недели плывёт сначала на пароходе, потом на лодке по реке Огове ещё 300 километров, чтобы достичь небольшой африканской деревни Ламбарене. Именно здесь его клятва служить человечеству воплощается в жизнь – врачебная работа А. Швейцера стала примером помощи нуждающимся, деятельностью прямого служения больным – сохранять их от страданий и болезней. Он видел свою роль в «собственных самоотверженных действиях во имя людей, которые нуждались в человеческом отношении, чтобы ощутить себя человеком»

.

В своих высказываниях А. Швейцер часто говорил о «благоговении перед жизнью», преклонении перед ней, что является основой любого нравственного поступка. Ощущая своё единство со всем живым, человек сочувствует любому проявлению жизни, делается нравственной личностью. «Благоговение перед жизнью» – это способ отношения ко всему, что окружает человека, оно включает в себя любовь, преданность, сопереживание, сочувствие и сострадание». В ком пробуждается нравственность – не только чувствует своё единство с окружающим миром, но ощущает потребность творить добро для всего живого. В основе этики благоговения перед жизнью лежит принцип любви к ближнему, другому человеку, независимо от его национальности. Любовь – это и есть благоговение перед жизнью. Вспоминая о своём отце, Рена Швейцер-Миллер писала: «Мой отец Альберт Швейцер был человеком, решившим сделать доказательством своей правоты собственную жизнь, а значит, не только высказать свои размышления, но также дать им конкретное воплощение в жизни. Это заставило его выстроить больницу в Африке, в которой он проработал более 50 лет <…> он не щадил себя, отдавая работе все свои силы и время… кто бы и когда бы к нему ни обратился за помощью, отец был готов помогать до полного изнеможения. Он любил людей, любил животных…»[100 - Там же. С. 147, 152.].

А. Швейцер был героической личностью, своим самоотверженным трудом он принёс большую известность ламбаренской больнице – сюда стали съезжаться медицинские работники со всего мира, люди, готовые помочь больным и больнице. Она стала «символом милосердия и бескорыстия и существует по сей день». К доктору пришло заслуженное признание. К его голосу стали прислушиваться люди всей земли. Многие называли А. Швейцера человеком-легендой, символом врача-гуманиста.

В 1953 году ему присуждают Нобелевскую премию за мир. 14 января 1965 года прошло чествование во всех странах мира в честь 90-летия А. Швейцера. Более чем через 30 лет после его смерти по инициативе доктора медицины К. Имиелински была организована Всемирная академия медицины, носящая имя прославленного врача-гуманиста. 42 страны поддержали его инициативу.

Всемирная академия медицины выступала за развитие духовного прогресса в противовес существующей дегуманизации человечества, призывала следовать идеям, предложенным А. Швейцером, тем самым способствовать построению гармоничных отношений между людьми. Во Всемирную медицинскую академию имени А. Швейцера вошли доктора медицины, философии, науки; профессора медицины, специалисты в области психологии, права, биологии, антропологии, физики и философии. Основными целями Академии являлись гуманизация научного и технического прогресса в медицине, а также «изучение духовного наследия А. Швейцера и воплощение его в жизнь, в частности в медицине и здравоохранении»[101 - Там же. С. 10.].

Медицина – особая наука

Митрополит Антоний Сурожский (1914–2003), известный христианский проповедник, доктор богословия, хирург-практик являл собой пример служения людям. Бесконечно преданный православной вере, он, «любя Бога, не мог не любить людей». Антоний Сурожский активно участвовал и в церковной, и в общественной жизни, был автором многих книг, статей, проповедей. Будучи священнослужителем и бывшим врачом с 25-летним стажем, охотно выступал и писал о медицинской этике.

Одна из его публикаций посвящена человеческим ценностям в медицине. По его мнению, медицина – особая наука, сочетающая научные знания с общечеловеческими ценностями в медицине. Сам подход врача к больному не может быть только научным, «в нем должны быть сострадание, жалость, желание помочь», предоставим слово митрополиту Антонию Сурожскому. Оно обращено и к начинающим врачам, и тем, кто уже работает на этом поприще.

«В основе отношения врача к пациенту, к проблеме болезни, ко всей этике и философии медицины лежит сострадание, чувство солидарности, уважение и благоговение перед человеческой жизнью, отдача тому единственному человеку, который сейчас перед ним. Без этого медицинская деятельность может быть чрезвычайно научной, но потеряет самую свою суть. Однако сострадание не означает сентиментальность. Те из вас, из нас, у кого есть опыт трагических ситуаций, в хирургии или при срочной медицинской помощи, особенно в напряжённых обстоятельствах и ситуациях, прекрасно знают, что следует оставаться без эмоций, по крайней мере, пока мы заняты пациентом… Сострадание – не сочувствие того рода, какое мы временами испытываем, которое порой ощутить легко, а порой вызывается ценой больших усилий воображения. Это не попытка испытать то, что чувствует другой; ведь это просто невозможно, никто не может пережить зубную боль своего ближнего, уж не говоря о более сложных эмоциях <…> надо пройти воспитание, надо решиться воспитывать в себе способность отзываться всем умом, всем сердцем, всем воображением на то, что случается с другими, но не стараться ощутить почти нутром, почти физически страдание, которое не наше, эмоцию, которая не принадлежит нам. Пациент не нуждается в том, чтобы мы ощущали его боль или его страдание, он нуждается в нашей творческой отзывчивости на его страдание и его положение, нуждается в отклике достаточно творческом, чтобы он подвигнул нас к действию, которое в первую очередь коренится в уважении, в благоговении по отношению к этому человеку. Не к анонимному пациенту, не к седьмой койке тринадцатой палаты, но к человеку, у которого есть имя, возраст, черты лица, у которого есть муж или жена, или возлюбленный, или ребёнок. К кому-то, кто должен стать для нас до предела конкретным и чья жизнь, следовательно, значительна не только потому, что таково наше отношением к жизни вообще, не потому, что нас научили, что наша цель – оберегать жизнь, продлевать её как можно дольше и т. д., но потому что этот определённый человек, нравится он мне или нет, значителен». Антоний Сурожский подчёркивал, что на человека нельзя смотреть как объект исследования, он приводит пример, связанный с Нюрнбергским процессом и расследованиями относительно концентрационных лагерей – там пленные были материалом для медицинских экспериментов. Человек – не подопытное животное, поэтому в медицине самым главным врачебным подходом является сострадание. «Медицины вовсе не существует вне сострадания, без сострадания. Медик, если он только человек науки, способный холодно, хладнокровно, бесстрастно делать то, что требуется, без всякого отношения к пациенту, медик, для кого главное – не пациент, а действие врачевания, будь то лекарственное лечение, хирургическое вмешательство или иные методы – не медик в том смысле, в котором, я надеюсь, я хотел бы, чтобы мы все думали о медицине. Я помню молодого врача (сейчас он занимает кафедру хирургии во Франции), с которым мы обсуждали перед войной аргументы за и против анестезии при той или иной операции, и он прямо заявил, что единственная цель анестезии – облегчить работу хирурга. Страдает ли пациент или нет – совершенно неважно. Я не преувеличиваю, он именно это говорил и имел в виду; он бы разделал пациента живьём, если бы это можно было сделать без помех, без того, чтобы операция не стала труднее и менее приятна – для него, врача. Я также встретил во время войны молодого военнопленного хирурга. Он имел доступ к пленным солдатам и офицерам своей страны. Я предложил ему свои услуги в качестве анестезиолога. Он пожал плечами и сказал: «Мы имеем дело с солдатами, они должны быть готовы к страданию». И он оперировал без анестезии всякий раз, когда это не создавало проблем ему <….> Как мы бываем благодарны, когда обнаруживаем, что врач, которому мы доверили своё тело, понимает, что такое человеческое тело: что это не просто материальная оболочка для нашего возвышенного ума, что тело – это и есть мы; и это настолько верно, что если нет этого тела, нет и нас. Все это лежит в основе чисто человеческого отношения врача. <….> Пациент приходит, и дело врача отозваться на его потребность… Нет, наше дело – не просто отозваться на его потребность, так же как дело священника – не просто отзываться на нужду <….>., мы обязаны ставить своего ближнего – и, разумеется, самих себя в первую очередь – перед требованием быть человеком. А быть человеком – великое дело, это подразумевает дерзание, бесстрашие, творческий поход, и все это не выше человеческих возможностей, только мы сами недостаточно используем свои возможности»[102 - Митрополит Антоний Сурожский. Человеческие ценности в медицине // Врач. 1995. № 6. С. 37–39.].

Таким образом, истинное врачевание должно приносить наибольшую пользу больному. А непременным условием для развития медицины и деонтологии является её связь с нравственными основами. Эта связь никогда не должна нарушаться.

Глава III

Учиться быть человеком

Одной из важнейших проблем теории медицины является проблема человека. Организм, его структурные элементы, личность, индивид, как формируется личность в духовном плане, что является разумными человеческими потребностями, нормой и патологией, здоровьем и болезнью – эти вопросы всегда находились в центре внимания не только медиков, но и философов, религиозных мыслителей. На протяжении всего существования человечества в разных сферах наук учёных интересовало соотношение системы ценностей, принятых в обществе, их структуры, связь в жизни человека духовных и материальных ценностей, взаимоотношений отдельной личности с обществом. Проблема души и тела – психофизиологическая, так называют её медицинские работники, была и есть самой насущной.

В ХХ веке было доказано, что психология является центром человекознания. Несмотря на значительные успехи биологического познания человека, структуры и жизнедеятельности его организма, их необходимо рассматривать в единстве с психическими процессами, а также социальными знаниями. Вывод о том, что организм представляет собой единую взаимосвязанную структуру всех физиологических и психических процессов и в то же время сугубо индивидуален, позволил сделать открытия в физиологии И.М. Сеченову, Ч. Шеррингтону, И.П. Павлову А.А. Ухтомскому. В том же направлении велись исследования И.И. Мечниковым, С.В. Давиденковым, И.В. Давидовским. Психические функции организма – это «стороны одной жизнедеятельности организма, непосредственно выражающие бытие личности и вместе с тем высшую системную его интеграцию». Если организм – целостная система с различными уровнями «динамической интеграции», его высшим уровнем является психика[103 - Петленко В.П., Сержантов В.Ф. Проблема человека в теории медицины. Киев. 1984, С. 35, 189.].

Так, дифференциально-психологические элементы структуры личности человека – это его темперамент, психика, уровень знаний и способностей. Они обусловлены генетическими и онтогенетическими особенностями организма, условиями его развития. «Сами по себе эти компоненты ещё не образуют личности», так как они не обеспечивают «единство личности». Её связующим центром – «ядром» – является субъективное «я» каждого человека, его внутренний мир, который отличается от внешнего, и вместе с тем соотносится с ним. Способность к биполярности ощущений, восприимчивость к наличию двух миров – своего собственного и внешнего – была выявлена Р. Декартом. Этот феномен был им назван COGITO.

По мнению, В.П. Петленко и В.Ф. Сержантова «Для самого индивида личностное «я» прежде всего, существует как определённое представление о себе – о том, каков он есть с его собственной точки зрения, чем он ценен для самого себя, как он понимает свои цели, устремления и смысл своего бытия»[104 - Там же. С. 80.]. В состав личностного «я» входят три компонента – витальное «я», аксиологическое «я» (ценностные ориентации) и рефлексивное «я» («способ осознания самого себя и внешнего мира»). Витальные функции человека связаны непосредственно с его жизненными (биологическими) потребностями: жить и притом жить в каждый момент определённым образом. Биологические потребности являются основанием мотивов поведения человека для его деятельности. Если человек избирает для себя жизнь только как выживание, и другие ценности и ориентации – антропологические потребности (социогенные, праксеологические и когнитивные) служат лишь средством к удовлетворению его биологических потребностей, то вся его жизнь, все поступки, события – направлены на него одного. Аксиологическое «я» человека – это система элементов духовной и материальной культуры, принятых в обществе ценностей, – и материальных и нравственных. «Одна из главных аксиологических функций личности – смысл её жизни», точнее «личностный смысл жизни». По мнению В.П. Петленко и В.Ф. Сержантова, смысл жизни не сводится к чисто биологическим функциям. «Смысл жизни самому индивиду дан в его сознании как его определённая жизненная цель и жизненный путь». Рефлексивное «я» человека – это способ осознания себя и других, внешнего мира, т. е. определённые соотношения между витальным и аксиологическим «я». Таким образом, рефлексивное «я» – это «совокупность установок личности к внешней среде и «определённая концепция своей собственной личности», связь между сознанием и подсознанием. Рассматривая человека как личность, необходимо выделить его этические идеалы и представления о долге. В соответствии с ними человек строит свою жизнь. Если задуманное им или совершенный им поступок соответствует его, то положительные чувства свидетельствуют об этом. Они укрепляют его, утверждают в правильности совершенного или задуманного действия человека. Негативные, отрицательные чувства сигнализируют о неправильном его поведении. Процесс осознания себя начинается с анализа результатов своей деятельности, – это осознание того факта, «соответствуют или не соответствуют результаты» деятельности человека «установкам, целям, принятым программам поведения». Этические чувства человека позволяют «перестроить» все свойства личности и физиологические отправления организма так, «чтобы деятельность, сопровождающаяся положительным чувствами», стала необходимой потребностью человека. Характер его поведения в разных жизненных ситуациях зависит от образа жизни, сформировавшихся установках, его интересах, того, что человек считает для себя образцом; от системы ценностей, которую он принимает. Долг заключается «в высших социальных функциях», т. е. в служении обществу[105 - Петленко В.П., Сержантов В.Ф. Проблема человека в теории медицины. Киев. 1984, С. 136–188.]. Только тот человек обретает истинный смысл своей жизни, кто может быть полезен другим.

Человек становится личностью, когда обретает смысл жизни, который выражает его индивидуальную ориентацию жизнедеятельности, определённую позицию, взгляды, чёткие убеждения, помогающие преодолевать различные трудности и противоречия на его пути. Смысл жизни и долг становится для человека его стратегической, главной целью.

Он был личностью

Назначение человека, по мнению Константина Дмитриевича Воробьёва (1919–1975) – быть личностью. Он всей своей жизнью пытался это доказать. К. Д. Воробьёв вспоминал, что в то тяжёлое время, когда в 1933 году в Курской области от голода умирали тысячи, он стал единственным кормильцем в семье. Позже он уехал в Москву и работал в армейской газете, пока его не призвали в армию. Учился в Кремлёвском училище.

В 1941 году кремлёвских курсантов отправили на фронт, уже в декабре того же года почти вся их рота была уничтожена, а К.Д. Воробьёв попал в плен. В самый тяжёлый период войны тысячи бойцов и офицеров оказались в плену. Эти события он с большой правдивостью описал в своей повести «Убиты под Москвой». Повесть была по рекомендации А. Твардовского напечатана в журнале «Новый мир» как значительное произведение о войне. Но потом К. Д. Воробьев стал на долгие годы «злостным исказителем исторической правды», «лживым клеветником»[106 - Воробьева В. Константин Воробьев. Дневники. Записные книжки. Письма // Наше наследие. 1988. Вып. V. С. 109.].

Но в 1947 году те, кто побывал в плену, были демобилизованы, и К.Д. Воробьев приехал в Вильнюс. В издательстве Литвы вышли его «Последние хутора», сборники рассказов. Им написано 10 повестей, 30 рассказов и очерков. Несмотря на выпавшие ему испытания фашистского ада войны, непонимания окружающих, одиночества, К.Д. Воробьев всегда сохранял чистый и правдивый взгляд на призвание человека.

В его записных книжках 1960 –1970-х гг. он писал: Да, конечно же! Опустошённость – не что иное, как одна из стадий нравственного развития. Отречение от ложных богов, признавать которых проще и выгоднее, требует от человека исключительного мужества и нравственной высоты.

В его записных книжках также есть слова, обращённые к самому себе: «Чтобы идти в этом мире верным путём, надо жертвовать собой до конца. Назначение человека состоит в том, чтобы быть честным, – он должен открыть для человечества что-то великое, утвердить благородство и преодолеть пошлость, среди которой влачит свою жизнь большинство людей»[107 - Воробьева В. Указ. соч. С. 109–110.].

Наверно, и нам тоже стоит задуматься над этим.

1. Уроки жизни

В назидание потомству

Лев Львович Толстой (1869–1945) был четвертым ребёнком в семье писателя Льва Николаевича Толстого. Единственный из 12 детей, он стал профессиональным писателем.

После Октябрьской революции в 1918 году Л.Л. Толстой уехал из России и жил в эмиграции. Уже на закате своей жизни он трудился над книгой «Опыт моей жизни» и не успел её дописать, в 1945 году его не стало.

Передавая рукопись книги в Россию для печати, его сын, Никита Львович Толстой, просил исполнить просьбу отца: Папа просил, чтобы мемуары были полностью изданы в печати в назидание потомству.

Лев Львович подчёркивал, какое влияние на него уже в детстве, в Ясной Поляне, оказывала музыка: «она будила… нежность и любовь, смелость и отвагу, надежду и восторг. Она мирила… с людьми, приближала к ним, «заставляла искать, мечтать и думать… обо всем важном и прекрасном». Музыка – это пение души, попытка нашей духовной сущности освободиться и вылететь на простор из своего телесного плена»[108 - Абросимова В. Л.Л. Толстой. Опыт моей жизни // Наше наследие. 1991. V. C. 86.]. Позже Л.Л. Толстой, будучи студентом, ездил по всей России, расширяя знакомство с миром, занимался литературной и общественной деятельностью, заботился о своей семье – он был уже женат.

Сначала Л.Л. Толстой учился в Московском университете на медицинском факультете. Воодушевившись примером и жизнью врача Н.И. Пирогова, Л.Л. Толстой мечтал «служить людям на полезном поприще». Но затем перешёл на филологический факультет, где в это время на нем блистала целая плеяда знаменитых профессоров с В. О. Ключевским и П.Г. Виноградовым во главе. В университете он увлёкся русской и французской литературой.

Его женой стала дочь известного шведского врача Эрнеста Вестерлунда. Они жили в Ясной Поляне, но каждое лето проводили в Швеции, в их семейном имении. В это время Л.Л. Толстой испытывал тоску по своим пенатам. По его словам, «ему не хватало духовной и умственной атмосферы, к которой он привык в Ясной Поляне». Его стихи той поры:

Я все один, окно раскрыто,
И ветер за окном шумит,
Мне грустно, столько пережито,
И на душе тоска щемит.
Чем жить? Скажи мне, ветер южный,
Как мыслить? Ты, небес простор!
Скажи мне в этот час недужный
И ты, шумящий старый бор.
Ответа нет, чудит дубрава,
Сосна и ель иглой шуршат.
Ответа нет, – в душе отрава,
И цепи узника гремят.

Литературная деятельность Л.Л. Толстого была весьма значительна – это и романы «Поиски и примирение», «Мы проснёмся», многочисленные статьи и очерки. Увиденное и пережитое ложилось на бумагу. Он занимался и скульптурой, его учителем был знаменитый О. Роден. После смерти Л. Н. Толстого в 1911 году в Париже он сделал бюст своего отца из бронзы. В Первой мировой войне Л.Л. Толстой участвовал как уполномоченный Красного Креста.

Итогом жизни Л.Л. Толстого были его мемуары «Опыт моей жизни». Вот что он писал: «Моя жизнь, бурная и дурная, промелькнула, как молния, и вот я уже старик, хотя не хочу в этом признаться. Страсти стали слабее, разум – сильнее и, может быть, лучшее, что я могу теперь сделать, – это оставить после себя самое важное – искреннее и полное признание перед миром в моей негодности… Я хочу вспомнить главные уроки, данные мне судьбой. Жизнь человека – не один роман, а множество; она – целая поучительная поэма, поучительнее всех прочитанных книг и, если описание её искреннее, описание её правдиво. Она пример того, как не надо жить и как надо. Но если же страдания – сама жизнь, а жизнь – постоянное страдание, то можно ли научить другого, как их избегнуть? Так или иначе, страдания неизбежны. Все же, кажется мне, мы могли бы не засорять и не портить нашего существования лишними ошибками, если бы нас в молодости предупреждали об опасностях, ожидающих нас на жизненном пути, мы бы спасались от многих бедствий <…>Чему научил меня опыт моей жизни? Во-первых, не строить себе иллюзий; во-вторых, молчать и служить так или иначе людям; в-третьих, не сердиться, не ненавидеть, не искать, не лениться, не бояться, не объедаться, не требовать, не ждать, не наслаждаться вредным, наслаждаться вечным и полезным, любить любящих, любить добрых и ненавидеть злых, недобрых и не любящих и отстраниться от них. Искать общества умных и разумных, и убегать от дураков…»[109 - Абросимова В. Указ. соч. С. 90–95.].