Преферанс на вылет

– А она с ним выглядит на хороших лет пятнадцать моложе. Из-за чего вцепилась в эту брошь как хорек-висельник и отдавать не хотела. И сам Фирелло, как увидел ее без артефакта, так аж истерику мне устроил, мол, верни обратно. Как еще не сжег в нервах своей Пирамидой…

– Вернешь?

– Почему нет, мы же не ставим целью отобрать у нее честно оплаченный артефакт. Отдам, конечно… но сначала ей придется вспомнить, где и с чьей помощью она его приобрела. Тогда и верну. Наверное…

– Да ты хитромудрый змей! – восхитился Хорле. – С таким стимулом она тебе быстро все выложит!

– Я тоже так думал, но как видишь, ее артефакт пока у меня. И не только ее…

– А кто еще замазался с артефактами граи Адлер?

– Жена, дочери и любовница Римберта Чарваною А уж у Гумберта Кальвил вся женмкая часть семейства ими баловалась. А еще…

– А семья Миарано?

– Им пока ни к чему, у Эгберта вторая жена молоденькая…

– А вам не кажется, уважаемые, что вопрос поставлен неверно?! – неожиданно резко спросил Эльведи. – Дело уже не в том, кто и из каких соображений ими пользовался, а в том, что они изготовителя сдавать не торопятся! Раз уж Элберт не нашел оснований им их побрякушки возвращать!

– Действительно… а как насчет провести допрос с пристрастием? – осведомился Гроссер.

– Так я, собственно, за разрешением и прибыл, ласково ощерился диФаушер. – Им, вишь ты, глава государственной службы сыска не указ. Манерами не вышел… рылом, опять же… и уровнем доступа к их дорогостоящим шкурам. Я артефакты и то, чуть не силой отнимал, а уж откровенничать со мной им совсем невместно. Удивляюсь, как Вам, грай Гроссер, еще запросы как руководителю верхней палаты не прислали, мол, приструните своего не в меру ретивого служаку, он наших дам на цацки обобрал! Пущай немедленно возвернет, хапуга гальшская!

– А это мы сейчас и проверим… – и Председатель Совета Федерации немедленно связался по переговорнику с референтом. Остальные с интересом прислушались к ходу переговоров.

– Четыре запроса, говоришь…, и все в гневной форме… ай-яй-яй… как нехорошо, придется и впрямь принять меры…

– Все слышали? – обратился он к собеседникам. – Уже четыре запроса поступило: и от Фирелло, и от Чарвано, и от Кальвио, и от Марлезиано. Этому-то ты где на хвост наступил?

– Не на хвост, а на грудь. Он единственный, у кого я арт не стал отнимать.

– Откуда такая доброта? Обобрать кучу бабья и не тронуть цацку единственного мужика в этой развеселой компании нарушителей?

– Если бы я еще и у него цацку отобрал, неизвестно, чем бы дело кончилось, без артефакта-стимулятора сердечной мышцы ему прямая дорога на больничную койку. Или сразу в гроб.

– А… тогда понятно…

– А мне непонятно, почему они все молчат! – рыкнул Шромм. – Я тот стимулятор, если понадобиться, могу и сам у него отобрать, подумаешь Председатель Верховного суда, вот он как раз и должен помнить, что перед законом все равны!

– Ну… пригрозить эму этим можно… – скривился Эльведи, – но он же не в курсе ситуации с Каплей. Видимо, потому и пузырится, полагая, что Элберт покушается на его бесценное здоровье не иначе как из вредности.

– Так, – прервал дискуссию Гроссер, – прекращаем бессмысленные дебаты и назначаем внеочередное заседание верхней палаты. Кое-кому придется нам многое объяснить…

– Шустера приглашаем?

– Пока нет Капли – незачем.

– А Марлезиано?

– Тоже нет. Вот, кстати, и будет повод обсудить возможность его просвещения. Хотя я бы торопиться не стал…

– Думаешь, он ненадежен, потому что теперь эта девчонка своими артефактами прочно держит его за яй… за саму возможности еще немного пожить?

– Я думаю он не та фигура, ради которой следует нарушать более чем вековой режим секретности…

Внеочередное заседание верхней палаты началось со скандала. Делфберт Фирелло, Римберт Чарвано и Гумберт Кальвио чуть не хором требовали: «а» – немедленного возвращения семейного имущества и «б» – извинений диФаушера. Грай Гроссер хладнокровно выслушал трио недовольных, прежде чем спросить:

– Уважаемые граи припоминают, с чего начались недавние неприятности?

И не дав возможности продолжить возмущенные вопли, жестко сам ответил на свой вопрос:

– С того, что стараниями левой девицы Шустеры лишились родового артефакта. И полицейские с сыскарями уже погода землю носом роют, чтоб ее найти и восстановить оборону федерации. А теперь выясняется, что женская половина трех из четырех семей латишских владельцев артефактов не просто вступила в контакт с нашей воровайкой, а еще и ухитрилась прикупить ее изделия. Браво! Граи Фирелло, Чарвано и Кальвио, я обращаюсь сейчас к вам как к членам верхней палаты: вы понимаете, что история повторяется?! И некто подбирается к вам и вашим артефактам опять через женщин? Вы точно можете гарантировать, что эти побрякушки не несут в себе дополнительных возможностей помимо омоложения или зачем они там якобы сделаны?!

После такого промыва мозгов примолкли и задумались даже скандальные латиши. И правильно, потому что не может такого быть, чтоб беглая похитительница артефакта Шустеров просто так презентовала их дамам свои безусловно привлекательные, но от этого не становящиеся менее подозрительными поделки. Как она вообще сумела выйти на представительниц трех из четырех семей латишских владельцев родовых артефактов? Что на самом деле было ее конечной целью?

– Молчите… – не без сарказма констатировал Гроссер. – Ума-то хоть хватило свои арты при себе держать?

По тому как облегченно схватился за нечто, висящее на груди под свитером Фирелло, стало понятно, что ему ума не расставаться с Пирамидой точно хватило. Но вот смутившиеся Чарвано и Кальвио… они-то где хранят Пружинку и Кость? И на месте ли еще они?

– Кость в арт-сейфе! – торопливо выкрикнул Кальвио. – Работы, на минуточку, самого Фогеля!

Сейфы Йенса Фогеля, это да, это надежно, за Кость можно не волноваться. А за Пружинку? Теперь присутствующие неодобрительно косились на Чарвано, который лихорадочно набирал код на переговорнике и уже кому-то шепотом кричал, чтоб немедленно попрятала Пружинку в хранилище, и сама не смела носу высовывать из их столичной резиденции.

– Так, с этим пока разобрались… откуда эти вещички от граи Адлер вообще взялись?

– Моя жена купила на каком-то аукционе…

– А моя у косметолога…

– А мои в клинике…

– А поточнее выяснить у своих ба… дам происхождение новых артов тоже оказалась не судьба? – А это уже Эльведи перехватил у Гроссера нить ведения опроса. – Куда вы вместе со своей охраной смотрели?

Понять прозевавших опасность латишей, в общем-то, было можно: ну какому нормальному мужику придет в голову интересоваться у жены или любовницы чем она там физиономию для красоты мажет или какой арт для этой же цели использует? Правильный ответ: никакому. Но появление одноплановых вещиц у трех из четырех семей латишских владельцев родовых артефактов… вот тут уже просматривается тенденция, причем такая… очень нехорошая. Даже Фирелло, Чарвано и Кальвио присмирели и перестали настаивать на немедленном возврате семейного имущества.

– Как поступим?

– Артефакты пока останутся здесь, – сказал свое веское слово Гроссер, – я приглашу специалистов из ВКУ, чтобы тщательно их проверить на дополнительные «вложения». Элберт, поедешь в Линцону, на тебе опрос всех, кто носил эти цацки. Важно установить из какого источника они их получили. И проверять придется не только арт-мастерские, а все аукционные дома, косметологические кабинеты и клиники. Особое внимание – опросу Марлезиано!

– С чего именно ему такая честь? У него даже родовой артефакт отсутствует!

– С того, что артефакты поддержания внешности они, … общего что-ли назначения. Их можно было заранее наклепать для любой стареющей кожи пачками. А с лечебными этот номер не пройдет, понимаете, к чему я веду?

Понимали не все. Владельцы артефактов, привыкшие обращаться к ним в случае собственных или внутрисемейных заболеваний, плохо представляли себе методу изготовления таких лечебных «подпорок» для остальных.

– Марлезиано должен был изготовителю сначала историю болезни показать, – сжалился над непонимающими Хорле, – ее, допустим, можно было и передать через кого-то, но самое главное – он должен был дать себя осмотреть, теперь понятно? И сразу сделанный артефакт тоже никто надевать не будет, как правило, требуется еще одна примерка для окончательной подгонки, и только потом артефакт окончательно закрепляется на носителе. А из этого следует, что он должен был именно ее видеть минимум трижды!

Вот теперь важность беседы с Председателем Верховного суда осознали все. Потому что если дамские броши-артефакты, получается, изготавливались обезличено, без индивидуальной привязки и могли пройти далеко не через одни руки, прежде чем «украсить» своих нынешних хозяек, то Фиоримондо Марлезиано, как человек, неоднократно лицезревший автора своего артефакта-стимулятора сердечной мышцы, автоматически превращался для следствия в важнейшего свидетеля. А диФаушер аж облизнулся, предвкушая шанс вытрясти важную информацию из очередного допрашиваемого. Гроссеру пришлось даже прямо его притормозить: