Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

"Когда, наконец, добрались до квартиры Анны, где-то на Батыевой горе запели петухи. Анна прилегла на кровать. Корчагин сел у стола. Он курил, сосредоточенно наблюдая, как уплывает вверх серый виток дыма… Только что он убил четвёртого в своей жизни человека".

Но это, повторяю, в опубликованном варианте. В автографе после сообщения Лагутиной Павлу о том, что она стала прогульщицей, на странице под номером 24 неожиданно видим опять-таки, казалось бы, не связанный с предыдущей страницей текст, написанный уже не рукой Островского, а одним из его помощников.

"Перед нами выросла необходимость обсудить создавшееся положение и вынести свои исчерпывающие решения" – ровный голос Предисполкома на последнем слове поднялся на одну ноту, рука его сделала движение…"

Дальше идёт описание заседания пленума, после чего Павла Корчагина просят проводить Лагутину домой, в связи с тем, что уже ночь. Павел провожает Лагутину, которая по пути рассказывает Павлу о её работе на фабрике, поле чего описывается, так называемая, сцена у тоннеля:

"Подходившие к входу тоннеля Павел и Лагутина были увлечены оживлённо разговором, связанным с работой.

– Я ещё новый человек здесь, – говорила она, – не понимаю, почему у вас мало девчат в коллективе? На 216 парней и только 11 девушек. Это безобразие, это говорит, что вы совершенно не желаете работать над этим. Скажи, сколько девушек у вас работает в мастерских.

– Да примерно человек 70, точно не знаю, – ответил Павел. – Всё больше уборщицы. И, собственно говоря, 11 человек не так уж мало, как ты говоришь…"

Затем происходит нападение на Павку и Лагутину бандитов, которые пытаются изнасиловать девушку, но Павел успевает воспользоваться своим наганом и спасает её.

"А как же так? – скажет читатель. – Ведь эта сцена есть в третьей главе второй части, и происходит она не с Талей Лагутиной, картонажницей табачной фабрики, а с Анной Борхарт, ставшей потом женой друга Корчагина Окунева". И читатель, конечно, будет прав.

Но, видимо, первоначальный вариант, о котором думал Островский, был иным. Рукописная часть этой главы, то есть рассказ о спасении Лагутиной и возвращении её домой, заканчивается в автографе фразой:

"И Павел радостно вскочил, когда услышал стук в дверь – это возвращались хозяйка с врачом".

К этой странице блокнота в архиве присоединены машинописные страницы, озаглавленные: "Часть II глава вторая".

Из одного этого примера, а таких, при сравнении рукописи и опубликованного варианта, немало, можно увидеть, сколь титанически трудной была работа писателя над созданием своего романа. Из него понятно и то, что писатель сам трудился над этим произведением, и многое у него не сразу получалось. Писателя, безусловно, можно назвать героем своего времени, ибо он жил, преодолевая все свои многочисленные болезни ради одного – оставить добрый след на земле. Он сам жил так, к чему призывал читателей своим знаменитым афоризмом:

"…Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества"

А что мы видим сегодня? Кого мы назовём героями нашего времени? Тех, кто воспользовался ситуацией перестроечного момента в стране, успел захватить кусок пожирнее и составить себе капитал? Тех, о которых говорят: «Ну и молодец! Всех облапошил. Со своими миллиардами он теперь не пропадёт»? Или мы назовём героями воевавших в Чечне против своего народа? Или тех, кто умело скручивает руки молодых демонстрантов, отправляя их машинами в заключения? А может, мы включим в число героев нашего времени мелькающих на кино и теле экранах «паханов» мафиозных структур, о которых хорошо знает милиция, но не может арестовать по причине их тонкого ведения своих дел, связанных с заказными убийствами и ограблениями, когда виновников не находят хорошо оплачиваемые ими же правоохранительные структуры? На них что ли равняться современной молодёжи, не знающей, куда расходовать молодую энергию и силу?

Странно получается. В огромной стране, с несметными богатствами, стране почему-то при этом отстающей в своём развитии от более успешных западных, а теперь и восточных государств, имеются свободные рабочие руки, имеется молодая энергия юношей и девушек, не находящих себе применение по причине отсутствия для них работы, в этой стране с богатым опытом строительства новых заводов и городов никому не приходит в голову использовать юношеский задор, его героическую сущность в целях возрождения страны.

Позовите молодёжь не на тусовки в ночные бары с танцующими обнажёнными телами, не на пустозвонные развлекательные шоу, а на оздоровление лесных угодий, загаженных пьяными компаниями, на посадку новых лесов, на строительство многокилометровых дорог, так нужных России, на восстановление разрушенных сельских хозяйств с целью обеспечения страны стопроцентным собственным продовольствием, как это было в прежние годы, позовите молодёжь на добрые дела, и вот тогда появятся герои нашего времени, о которых напишут книги, снимут телесериалы, появятся поэмы и баллады.

ж. «Лицейское и гимназическое образование», № 4, 2010

«Героизм с точки зрения интернета»

О русском языке и демократии

Девиз: Пусть будет язык красивым!

Странно, в самом деле, что сотни слов русского языка включают в свой состав букву «ё», без которой фактически не может обойтись ни одна речь оратора, и тем не менее, по совершенно непонятным причинам она как бы исключена из русского алфавита, в большинстве печатных изданий её заменили буквой «е». Любопытно узнать, почему так? Краски жалко на две лишние точки над «ё»? Так давайте ради экономии уберём и букву «й», заменив её в целях той же экономии на «и». Можно пойти дальше, убрав из нашего алфавита твёрдый знак, сохранив только мягкий, ликвидировать «щ», позволив на письме шипеть только букве «ш».

Смотрите, сколько лишних крючков уберём и насколько облегчится труд машинисток. Но именно в связи с прекращением употребления на письме буквы «ё», огромное количество людей сегодня, включая дикторов радио и телевидения, многие слова с буквой «ё», именно фонетически произносят ошибочно с буквой «е» по неграмотности. Так откуда же взять им эту грамотность, если повсюду пишут только букву «е»?

К счастью «Литературная газета», а вслед за ней и некоторые другие издания, в частности и издания Московского союза писателей России, стали выходить с использованием буквы «ё» в словах, где ей положено быть.

Но, что делать людям, в чьих фамилиях присутствует злополучная буква «ё», а чиновники паспортных столов отказывают им, проставляя вместо неё «е», фактически меняя фамилию, что является, как минимум, должностным преступлением?

Если ваша фамилия Шмелёв, и вы получили почтовый перевод на почтовый отдел «До востребования». А там вам перевод не выдают, поскольку вы предъявляете паспорт, выписанный на имя Шмелева, то есть с буквой «е» вместо «ё», и работники почты будут совершенно правы, поскольку «Шмелев» и «Шмелёв» с точки зрения закона разные фамилии.

Сегодня мы можем ежедневно слышать ошибки в произнесении фамилий известных личностей, географических названий и других имён собственных, включающих в себя звук «ё», но произносимых «е» по незнанию. Можно ли, к примеру, ругать школьника, увлёкшегося поэзией великого шотландского Роберта Бёрнса, за то, что он называет его Бернсом? К сожалению, нет, когда в учебнике он представлен с буквой «е».

Думается, что Институт русского языка и литературы, а так же Министерство народного образования должны не только сказать своё решительное слово, но и принять действенные меры по наведению порядка в русском языке и не только с буквой «ё».

Интересно, что бы они сказали, если бы к ним в квартиру пришёл гость и неожиданно высморкался, вытирая при этом нос оконной занавеской? Помните старинную студенческую песню со словами: «Не сморкайтесь, дамы, в занавески. Это неприлично, вам говорят»? Да, когда-то, возможно, это было бы нормальным явлением, но общество развивалось, культура его менялась, и очищать нос при помощи занавески стало неприличным для общества воспитанных людей, как неприлично плевать на пол или справлять естественные надобности в присутствии окружающих, хотя в некоторых странах и это допустимо.

Так вот для меня использование матерных выражений и другой ненормативной лексики в литературе или средствах массовой информации – это то же самое, что плевать на пол или вытирать нос занавеской. Мне кажется, что авторы, допускающие в своих произведениях крепкое словцо, от которого у иного воспитанного человека кончики ушей холодеют, а щёки покрываются румянцем стыда, делают это не столько от того что хотят отразить тем самым правду жизни, сколько от скудости своего таланта писателя. А в нынешние времена вседозволенности, когда никто практически не редактирует и не корректирует многочисленные издания за счёт автора, сотни, если не тысячи горе писателей ринулись вставлять, где попало, ненормативную лексику ради привлечения к себе всеобщего внимания, чтобы сказать, мол, вот я какой смелый и демократичный, не боюсь выругаться при всех, поскольку мои герои ведут себя так на самом деле.

Конечно, в обыденной жизни люди самого разного ранга и положения, необразованные и с вполне приличным образованием, в своей разговорной речи используют ненормативную лексику. Никуда от этого не денешься. Но ведь и естественную нужду свою мы порой справляем у дерева, если находимся в лесу, а не бежим за сотню километров в приличный туалет. Однако и в лесу мы стараемся делать это не на глазах у своих спутников, тем более другого пола. Так же и с нецензурными выражениями. Говорят их люди, произносят, но мастерство писателя в том и заключается, чтобы пусть самую грязную брань в самой тяжёлой ситуации, когда герой не в состоянии обойтись без крепких слов или просто других не знает, описать эту самую речь словами приличными для воспитанного читателя, да так, чтобы с одной стороны дать полное представление описываемой картины, не оскорбляя при этом чувств читателя, а с другой стороны, позволяя тем самым невоспитанному человеку понять, как можно было бы иначе, приличными для общества словами выразить то же самое состояние возмущения.

Ведь есть же у нас прекрасные примеры великих русских писателей. Фёдор Достоевский в «Записках из Мёртвого дома» описывает подробнейшим образом жизнь каторжан. Лев Толстой даёт картины из тюремной жизни в романе «Воскресенье». Оба великих знатока русского языка ни разу не использовали в этих своих произведениях ненормативную лексику, но образы описываемых ими героев от этого не стали менее яркими, и читатель не думает, что речь заключённых отличалась высокой культурой.

Безусловно, так писать нелегко, а кто сказал, что труд писателя простое дело? На то он и писатель, что бы самому учиться и учить своими произведениями читателя разговаривать красивым русским языком и не допускать, чтобы его герои на глазах у всех справляли нужду на страницах книги матерным языком. А если автор сомневается по тому или иному слову, то есть можно ли его употребить без оскорбления слуха, так ведь на то и существуют у нас словари нормативной лексики, чтобы знать, что и как употребляется в русском языке.

Одна из моих оппонентов, услышав такой довод, тут же заметила, что редактор не должен проверять каждое слово в словарях. Конечно, не должен. Редактор обязан быть достаточно грамотным, чтобы знать, что допустимо, а чего следует избегать. Естественно, русский язык живой и подвержен изменениям. Он развивается, включая в себя и новые тенденции, и новые заимствования, и новые смысловые значения. С этим никто не спорит. Однако всё новое должно быть лучше старого, а не хуже.

Известный в своё время литовский поэт Эдуардас Межелайтис справедливо писал когда-то, что не газета должна опускаться до уровня читателя, а читатель должен подниматься до уровня газеты. То же можно сказать в целом о литературе. А что происходит в наши дни?

Сплошь и рядом мы слышим неграмотное употребление русских слов, которое прежде было допустимо лишь в среде недостаточно образованных людей. Вот я только что употребил слова «достаточно» и «недостаточно». Казалось бы, простые понятные слова. Но как часто сегодня мы слышим абсолютно неверное их употребление. Слово «достаточно» означает, что мы имеем чего-то столько, сколько нужно. Так разве можно говорить в таком случае, например, что тот или иной человек «достаточно плохой» или у женщины «достаточно некрасивое» лицо? Лицо может быть несколько некрасивым, немного некрасивым, очень некрасивым, некрасивым на чей-то взгляд, но не «достаточно некрасивым». Только если мы гримируем женщину под бабу ягу и хотим сделать её уродиной, мы можем сказать: «Вот теперь она достаточно некрасива, чтобы её не любили». Но сказать, что женщина достаточно некрасива, подразумевая, что она недостаточно красива, нельзя. Однако именно так часто говорят даже дикторы радио и телевидения. Политики вслед за ними могут назвать ситуацию в стране «достаточно плохой». Плохой ситуация может быть достаточной в глазах наших врагов, а для нас она слишком плохая или относительно плохая, но не «достаточно».

Этому следует учить со школьной скамьи и ежедневно средствами массовой информации. Тогда мы будем лучше понимать друг друга. Почему я сказал «средствами массовой информации», а не «литературой»? Да потому, что читать сегодня стали меньше, а всё больше смотрят телевизор, слушают радио и не вылезают из интернета, в котором царит полная анархия в языке. Потому и роль воспитания речи у них возросла. Потому и требования к ним должны предъявляться повышенные.

В прежние годы словарь работников радио и телевидения служил эталоном правильного произношения. Сегодня, к сожалению, это далеко не так. Сегодня, к сожалению, даже специалисты языковеды весьма слабо выражают беспокойство по поводу происходящих негативных процессов в современном русском языке. Их больше волнует вопрос свободы творчества, демократии в литературном процессе. Я тоже за демократию, но не считаю возможным путать её с анархией и вседозволенностью. Массовое бескультурье, проникающее в литературу, накатывает штормовой волной на подрастающее поколение, которое не всегда способно отличить доброе зерно от плевел.

Писатели и поэты обязаны, по-моему, способствовать взращиванию добрых всходов. И если у них это не получается, если они приверженцы анархии в литературе, то, извините, но на таких необходима нравственная и профессиональная цензура, способная сохранить чистым и красивым русский язык, справедливо называвшимся великим и могучим, именно благодаря его разнообразию, способному выразить всё, без употребления ненормативной лексики и безграмотных выражений. Мы не имеем права позволить погибнуть красоте русской речи.

На днях я прочитал в одном стихотворении поэта поразившие меня строки «Взгляд синих глаз перламутрово-пегий». Это до какой же степени должна дойти демократия в литературе, чтобы допустить, во-первых, «взгляд», являющийся процессом, наделять какой-либо окраской, а во-вторых, сочетать синие глаза с перламутровой пегостью? Абракадабра, но ведь пишут же такое поэты, и их ещё печатают иногда. Нет, я решительно против такой демократии даже за личный счёт авторов.

«Русский переплёт», «Слово о русском слове», 28.04.2010

Не трогайте русский язык без перчаток, если руки ваши не чисты

Кто только ни берётся за реформирование русского языка, чего только ни предлагают с ним сделать? И гнут через колено, и мнут и корёжат, и рвут на части, и вставляют спицы в колёса его истории, чтоб остановить, разломать, испоганить, а он всё живёт, великий и могучий, и будет жить вечно, пока жив на земле хоть один настоящий русский человек.

Я бы не стал, может, как говорится, браться за перо в связи с выступлением Михаила Эпштейна по поводу русского языка в телевизионной программе «Культура» 14 октября, если бы не отдельные восторженные отзывы на потуги американо-русского филолога изменить русский язык созданием нового словаря. Вот, например одно из высказываний:

«Оказывается, что свободное написание символов в инете или "коверкание" слов, которое так раздражает многие "глаза" не есть плохо: Это есть словотворчество. А вот "латинизация" языка это путь к гибели русского языка.

Очень зацепили меня 2 лекции Михаила Эпштейна на канале "культура". В итоге подписался на рассылку его "Дар слова".

Раньше от корня "добр" и "зло" в употреблении было до 200 слов на каждый корень. А сейчас около 40. Есть слово "злодей", а "добродей" умерло. Есть "злодейство", а "добродейство" тоже умерло …

буду стараться регулярно читать "Дар слова" и внедрять в обиход новые слова»)

О каких же новых словах идёт речь?

Но сначала несколько обычных слов о самом Эпштейне. Титулов у него немало. Окончил филологический (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F) факультет МГУ (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%93%D0%A3), автор многих статей и книг по вопросам литературы, языка, истории и теории советской идеологии и философии, профессор русской литературы университета Эмори (США), член Российского Пен-клуба (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D0%BD-%D0%BA%D0%BB%D1%83%D0%B1) и Академии российской современной словесности (http://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=%D0%90%D0%BA%D0%B0%D0%B4%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D1%8F_%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9_%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%81%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8&action=edit&redlink=1), Лауреат Премии Андрея Белого (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D1%8F_%D0%90%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B5%D1%8F_%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%BE)1991 года (http://ru.wikipedia.org/wiki/1991_%D0%B3%D0%BE%D0%B4), премии журнала «Звезда» (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B2%D0%B5%D0%B7%D0%B4%D0%B0_(%D0%B6%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%B0%D0%BB)) (1999 (http://ru.wikipedia.org/wiki/1999)), премии русской эмиграции «Liberty» (2000 (http://ru.wikipedia.org/wiki/2000)). По крайней мере, так он представлен в Интернете.