Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

Висел под низким потолком,

Матрос, приехавший с Балтфлота,

В чаду маячил за столом.

…………………………………..

И каждый спрашивал с волненьем:

– Скажи нам, добрый человек,

А кто такой товарищ Ленин?

– Тот, кто вам землю дал навек.

Белорусские писатели и поэты прославляли в своих произведениях Ленина и советскую власть, даровавшую белорусам землю для всех, а не только кулакам, о которых печётся автор данной книги, предоставившую людям независимость в ряду других независимых республик, ввела в школах преподавание на белорусском языке. А по поводу потери крестьянином земли, о которой печётся Яковенко устами Петра Романовича, Петрусь Бровка писал совсем иначе в стихотворении «Земля»:

Но пришёл наш черёд,

Расквитались мы с ней,

Мы прогнали царя,

И жандармов и пристава,

Чтобы ты нам,

Земля,

Расцвела покрасней,

Чтоб хватало для всех

Хлеба чистого.

А теперь мы избавим тебя

От невзгод,

С новым плугом идём,

Кормим калием,

Чтоб дарила ты нас

Каждый год,

Каждый год

Не одним,

А тремя урожаями.

Эти стихи были написаны в 1931 году, то есть в то время, о котором идёт речь в книге. Но у Яковенко ничего этого нет. Её главный персонаж Пётр Романчук, жизнь которого впоследствии обрывается расстрелом, осуществленным под покровом ночи партизанами, представляет партизан не иначе как убийцами и грабителями. Один из них молодой амбициозный коммунист Даник Плюнгер, от которого даже его собственный отец отрёкся как от «красного атихриста». «Принципиальность и жестокость создали в его душе как бы два рельса, по которым двигался паровичок мести. До поры до времени, однако, этот локомотив никак не мог набрать надлежащий разгон. Стоило только пошатнуться и отступить польскому ненавистному режиму при приближении Красной Армии, как Даник с шайкой бросился создавать в Мотоле и ближайшей округе особый классовый климат – освобождать от панов и разных, на их взгляд, нежелательных элементов» (стр. 179).

Экспроприируя имение Скирмунтов Даник, несколько стыдясь, чтобы не увидели, забирает себе, пряча в мешок, чайный сервиз на двенадцать персон, изготовленный из чистого золота. Позже, в период немецкой оккупации он становится командиром партизанского отряда, регулярно совершая с ним ночные вылазки на сёла, требуя от жителей пищу и одежду. Несогласных партизаны в этой книге попросту убивали.

Пётр Романович в беседе со священником с горечью упоминает Плюнгера: «Отче! Даник Плюнгер, как, впрочем, и другие бесы, сформировались и показали свое лицо чрез коммунистические идеи. Разве нет? Убивай, грабь, насилуй!.. Кто был ничем, тот станет всем. Хозяев от земли – прочь, границы между державами – прочь! Пролетарии обретут весь мир» А кто ими будет управлять?..» (стр. 469).

Что говорить? Наверное, бывали случаи неправильного поведения партизан.

Мы знаем эпизоды незаконной экспроприации собственности и в частях Красной армии, но как к ним относились коммунисты? Об этом пишется в книге бывшего начальника политуправления Конармии И.Вардина "Ворошилов – рабочий вождь Красной Армии", вышедшей в 1926 году.

«Фактически лишь в начале октября последние части конармии отрываются от неприятеля и уходят в тыл.

И здесь наступает период тяжёлого внутреннего кризиса. Порядок и дисциплина, установленные в условиях боевой жизни, сразу ослабевают; шкурнические, бандитские, провокаторские элементы поднимают голову. Возникает опасность разложения армии…

Боец конной армии, случалось, присваивал чужую "собственность", в особенности, когда он неделями не получал снабжения. Против этого нужно было бороться, чтобы "присвоение" не вышло из рамок "естественной нормы", чтобы оно не превратилось в цель и главное занятие.

… Шестая дивизия совершила ряд тяжких преступлений. В 31 полку был убит военкомдив т. Шепелев, застреливший бандита. Она устроила ряд погромов. Но где, какие именно в точности никто не знает. Не подлежит лишь сомнению, что именем шестой дивизии злоупотребляли обычные украинские банды…

В первых числах октября Реввоенсовет и Политуправление решительно взялись за дело оздоровления армии. После короткой энергичной кампании все части, за исключением 6-й дивизии, были приведены в порядок. 6-я дивизия потребовала тяжёлой операции. Она была произведена 11 октября южнее Белой Церкви у ст. Ольшаница. В этот день были разоружены три полка 6-й дивизии…

Начинается чтение приказа – этого сурового обвинительного акта. Читает Минин – громко, отчётливо. Огромная вооружённая масса стоит – не шелохнётся. Когда Минин, назвав полки, произносит раздельно, "по складам":"Ра-зо-ру-жить и рас-фор-ми-ро-вать" – впечатление получается потрясающее, по дивизии словно проносится дыхание смерти».

Этот же момент разоружения за мародёрства шестой дивизии описан в книге С. Орловского «Дневник конармейца»:

«… Затем раздалась команда: "Клади оружие!" Это была жуткая минута. Казалось, вот-вот дивизия дрогнет и не выполнит команды. Однако части повиновались. Комсостав и бойцы плакали навзрыд, отдавая оружие и знамёна. После этого дивизии было предложено выдать активных участников в бандитских действиях. Полки выдали 107 человек. Однако около 300 человек, догадавшись, в чём тут дело, не построились вместе с дивизией и ушли в лес. Расформированные полки называются теперь маршевыми полками. В первую маршевую бригаду командиром назначен т. Губанов, во 2-ю – т. Колесов. Из скрывавшихся людей поймано около 60 человек. Срочно в полном составе в полевой штаб прибыл трибунал, которому дано задание немедленно рассмотреть дела арестованных в связи с бандитизмом".

Да и в романе Н. Островского, которого вскользь упоминает у себя Яковенко, в восьмой главе «Как закалялась сталь» Островский предлагает читателю рассказ красноармейца Андрощука о том, как конный разъезд бывших махновцев, приставших к конармии, во время наступления захватил костёл и там трое солдат хотели изнасиловать жену польского офицера.

И вот тут писатель очень верно, может быть, именно глазами очевидца подметил, как в пылу жестокой борьбы одно беззаконие рождало другое не только из-за нехватки времени одуматься, но и по принципиальным соображениям. В момент насилия над женщиной в костёл врывается рота латышских красноармейцев. Дальше в книге повествуется следующее:

«Латыш, как это всё увидел, да по-своему что-то крикнул. Схватили тех троих и на двор волоком. Нас, русских, двое только было, а все остальные латыши. Фамилия командира Бредис. Хоть я по-ихнему не понимаю, но вижу, дело ясное, в расход пустят. Крепкий народ эти латыши, кремниевой породы. Приволокли они тех к конюшне каменной. Амба, думаю, шлёпнут обязательно. А один из тех, что попался, здоровый такой парнища, морда кирпича просит, не даётся, барахтается. Загинает до седьмого поколения. Из-за бабы, говорит, к стенке ставить! Другие тоже пощады просят.

Меня от этого всего в мороз ударило. Подбегаю я к Бредису и говорю: "Товарищ комроты, пущай их трибунал судит. Зачем тебе в их крови руки марать? В городе бой не закончился, а мы тут с этими рассчитываемся". Он до меня как обернётся, так я пожалел за свои слова. Глаза у него как у тигра. Маузер мне в зубы. Семь лет воюю, а нехорошо вышло, оробел. Вижу, убьёт без рассуждения. Крикнул он на меня по-русски. Его чуть разберёшь: "Кровью знамя крашено, а эти – позор всей армии. Бандит смертью платит".

И расстрел состоялся".

Вот ведь как поступали настоящие коммунисты в то время. И упрямая статистика утверждает, что каждый пятый белорус был во время второй мировой войны в партизанском отряде, около тысячи партизанских отрядов действовали в лесах Белоруссии, что было возможно только при массовой добровольной поддержке населения. Не знать этого писатель не мог, но в его книге всё отражено, как в кривом зеркале. То есть он стоит на позиции богатых, боявшихся партизан, как огня, боявшихся и советской власти.

Поэтому появление немцев в Мотоле писатель преподносит как освобождение от гнёта русских, несмотря на тысячи расстрелянных евреев и коммунистов, сотни карательных операций и сожжённые дотла сёла. Ведь делалось это, по мнению автора, во имя борьбы с проклятыми коммунистами, а, значит, делалось правильно.

Борис Романович, бывший коммунист, призывается в польскую армию в самом начале войны и вскоре попадает в немецкий плен, переезжает в Германию, где его сознание полностью перерождается, и только через два года, когда ещё идёт война, он возвращается в оккупированный немцами родной Мотоль и выступает перед собравшимися в церкви жителями.

«– Люди добрые, – эти слова Борис вложил едва ли не каждому в душу, – за два года, что я отсутствовал, на нашей родной и когда-то вольной земле произошло столько событий! Два года день в день вытягивали из кого-то душу. И теперь это продолжается. Тут столько мучеников. Где братья Райкевичи?.. Я уже не говорю о других. Пошла полоса гражданской разобщенности, вражды, когда люди утратили заботу друг о друге, перестали думать про духовное братство, культуру и даже хозяйство. Теряем себя! Теряем национальное и человеческое достоинство. Коммунисты в свое время не дали свободы белорусскому народу, образовавшему Белорусскую Народную Республику. В противовес той они создали БССР, дали народу на короткий срок свободно вздохнуть и опять его придушили. Уничтожили почти всю белорусскую интеллигенцию, ученых, зажиточных крестьян, сожгли на кострах книги. Наконец присоединили к БССР и наши западные земли, отдали их на разор энкавэдистам.

В установившейся тишине невысокий голос Бориса звучал на полную силу. Люди жадно ловили каждое его слово.