Питомцы апокалипсиса

Звериный вопль иглами впился в мои уши. Прямо с пола ярл прыгнул на меня. Я увернулся от кулака размером с пушечное ядро. Взмахом другой руки ярл выбил из моих рук топор, чуть не схватил за горло. Резко согнув колени, я пнул забинтованной ступней из нижней стойки. Ярл немыслимо изогнулся, моя нога пролетела мимо гигантской головы, лишь борода и волосы безумца колыхнулись волной. Овако заскользил вокруг меня, быстрый как кошка и огромный как медведь.

Я шарахнул очередью страхпуль по слюнявой морде ярла. В ответ мне в лицо полетели оглушительный рев и брызги пены.

– Забудь про свою силу, – кричал Дарсис. – Он не ощущает больше страха: ни своего, ни чужого. Хватай топор.

Швырнув еще страхпулями в ярла, я нагнулся к топору на полу. Ярл взревел, аксамитовые наросты в форме острых белых лепестков вмиг выросли на его позвонках, кулаках, локтях, коленях. Мои пальцы не успели схватить топор. Ярл ударил длинной шипастой рукой. Я отклонился назад, но ноги в повязках поскользнулись на брызгах слюней ярла. Каменный пол ударил меня наотмашь по губам. Пыль обожгла десны.

Огромная тень нависла, схватила меня за горло и пояс. Несгибаемые тиски сжали глотку. Плотный мир стал водой. Я задыхался и беззрачковые глаза безумного ярла провожали меня пустым взглядом. Меня словили ладонями точно муху и сейчас прихлопнут.

– Стас! – даже Мана прощалась со мной. Зал заполнили черно-красные вихри – боль вытекала из ее ладони вместе с кровью. Другой рукой Мана держала мой топор, погружая лезвие глубже и глубже в свою обожженную плоть. – Вытри сопли и дерись, принцесса!

Метались повсюду тени. Бинты сковывали конечности, ледяной пол обжигал кожу между сбившимися повязками на спине и затылке. Черные-красные пули заполняли невидимую обойму. Я зажмурился и выстрелил.

Ярл рухнул и схватился за голову двумя руками. Хватая ртом воздух, я перекатился на ноги. Овако ползал, пытаясь подняться. Боль лишь слегка его оглушила. Для безумца боль почти такое же ничто, как страх.

– Рррхр! – закричал я Мане. Бразильянка бросила топор мне в руки. Яркая струйка ее крови стекала по режущей кромке лезвия. Я размахнулся и врезал железным обухом по голове ярла. Великан обмяк, лохматые волосы на его затылке окрасились в лиловый цвет.

Тронный зал мгновенно затих. Унголы толпились у дальней стены, маленькие, как кучка игрушечных солдатиков.

Я отбросил топор в сторону и схватился за почти раздавленное горло. Мана побежала ко мне, стражники вскинули на нее ружья. Я поморщился и волной страхпуль повалил их на пол. Крича и плача, стражники с безумными глазами поползли к дверям.

Мана приблизилась ко мне. Я содрал повязку с лица и обмотал рану на ее ладони.

– Ай, – вскрикнула Мана. – повязку промочил пот. Колит.

– Кдхх, – пожал плечами я.

– Какая уж дезинфекция, – хмыкнула Мана. – Кроме соли, в твоем поте полно вредных бактерий. Таких же вредных как ты сам.

– Идут.

Дарсис сидел на троне ярла, вытянув раненую ногу. Подобранное ружье стражника целилось с его колен в толпу унголов. Я развел ладони в сторону.

– Сррххт?

– Ногу свело, – ответил Дарсис. – Одолжил у ярла табуретку.

Унголы окружили трон. Орпо из Монтехро тряс топором в первых рядах. Мы с Маной встали у подлокотников трона, будто телохранители Дарсиса.

Вдруг раскинутый на полу ярл поднял руку.

«Волшебник. Этот иномирянин – Волшебник».

В канареечных глазах гиганта снова плавали узкие зрачки, пена больше не брызгала на бороду. Кряхтя, ярл поднялся – прямо желтый стегозавр с костяными пластинами на хребте и на концах суставов.

Шатаясь, Овако Веселый шагнул на пьедестал и опустил взгляд.

«Награда в поединке твоя жизнь, Красный, а не мой трон».

Дарсис оскалился и встал, опираясь на ружье как на костыль.

«Не бойся, Весёлый. Я просто грел кресло для тебя, пока ты ползал по холодному полу».

Услышав, ближайшие унголы стиснули рукоятки топоров до деревянного скрипа. В последнее время Дарсис много шутил. И шутил ассасин именно со смертью. А Мана почему-то сейчас глядела с обвинением в темно-карих глазах именно на меня. Будто это я учу убийцу плохому.

Овако снова развалился на троне – грязный, избитый дикарь-правитель. Лиловая кровь стекала с волос по шее, но ярла, похоже, не заботили такие мелочи. Овако взглянул мне прямо в глаза и провозгласил:

«Добро пожаловать в гости!»

Глава 25

Ярл предупредил, что, когда унголы об этом говорят, обычно пропускают часть, где их предки, как напуганные мелкие грызуны, прятались во все щели от стальной пяты Гарнизона. Обычно. Но если не обращать внимания на камушек в ботинке, он продырявит носок.

Четыреста лет назад ананси сжигали унголов везде и всюду. Мощные потоки бозонов утапливали леса, степи, пустыни в светло-бурых лужах с приторным запахом жженого сахара. Тень страха, которую отбрасывал на планету Свет, загнала белых ареопов на край мира в голые северные пустоши. Пересиживая гонения в вырубленных в мерзлом грунте землянках, унголы каждое утро находили в люльках младенцев с инеем на ресницах.

Как персиковое дерево из косточки, макромасшабный геноцид унголов вымахал из вызова, который желтокожие дети Хрора опрометчиво бросили высокоразвитым ананси. Земные державы вроде Соединенных Штатов Америки даже не почесались бы, если им объявило бы войну мелкое африканское племя с копьями и каменными топорами на вооружении. Но секретариат Совета архонтов фиксировал каждую заявку. Ананси устраняли любого, кто угрожал их миссии по спасению Вселенной. Все, кто не хотел спасаться, отправлялись пачками на тот свет.

Тогда-то в самый разгар веселья из плена синекожих «нацистов» сбежал Грхрр Кррмш, Белоглазый Волшебник. От жалящего холода и голодной смерти иномирянина спасли унголы, и в благодарность он возглавил их безнадежное сопротивление. Волшебник изменил весь расклад. Взгляд его зачарованных снежных глаз опрокидывал отряды ананси прежде, чем синекожие успевали спустить курки бозонных гаубиц и дальнобойных гравиметов. Взрывая мозги врагов иглами боли, иномирянин остановил военную экспансию. В панике целые легионы посыпались задами на юг. Теперь унголы гнали синекожих, по ночам выныривая из маскировавших их сугробов и пуская горячую лиловую кровь врагов на мерзлую землю.

Остановились белые ареопы только в Седых равнинах – неприступной природной крепости благодаря окружению Вихревого леса и Серых гор. Здесь унголы размножились и воздвигли десятки горных крепостей и подгорных городов. Ярлы заключили союзы с ареопскими народами на других континентах – лобами, кумо, арахнами – против самозваных спасителей Вселенной. Началась новая война – ее прозвали Войной Мести. Унголы так же мерли толпами, не одного ярла пленили на поле боя и сжарили до смерти электрошокером, всунутым в зубы во время пыток. Все равно в Седых равнинах никто не агитировал против войны. Унголы вовсе не хорохорились. Для них главное, что поражением не пахло: роддомы подземных городов исправно поставляли новых солдат. Ананси же была всего горстка. Горстка эта когда-нибудь кончится.

Проиграв в поединке, Ярл Овако увидел во мне нового Кррмш, Волшебника, способного изменить ход затянувшейся войны. Я не спорил. Тем более что меня, Ману и Дарсиса тут же взялись лечить. Дарсис потерял много крови, и уже явно бредил. Ассасин положил руку ярлу на мощное плечо и попросил починить фабрикоида в его комнате.

– Шарниры на клешне заело, – сказал Дарсис. – Швабру роняет.

Унголы унесли его на носилках в реанимацию. Меня и Ману положили в одну палату. Нами занялся чернокожий кумо Мимир – согласно военному союзу против ананси его вместе с соплеменниками командировали в Седые равнины лечить унголов. Ловкими антрацитовыми руками Мимир очистил наши ожоги от остатков сожжённой кожи и прилипших кусков ткани. Очередь дошла до волос. Рассматривая сбритые сальвадорские кудряшки на белоснежной простыне, Мана гладила лысую розовую голову и едва сдерживала слезы.

– Хотя бы я больше не черная, – усмехнулась она. Я промолчал.

– Обещай мне, – сказала бразильянка. – Обещай, когда все закончится, мы навестим тенетников.

Я пообещал, что мы снова увидим вождя Гудэхи. Нашего приемного отца.

И тогда я начал понимать. Раз у нас с Маной, Лилой, Дарсисом общий отец, значит, Лила и Мана – мои сводные сестры. А дьявол Дарсис – мой сводный брат. Я открыл на Люмене окошко семьи.

Я попросил у врача карандаш и тетрадку.

«Все будет окей, сестренка», – накарябал я записку и передал Мане. Она глянула на меня уничтожающим взглядом, слезы вмиг испарились в рассерженных глазах.

– Однажды маленькая я играла на детской площадке, и один пузатый обдолбыш назвал меня точно так же.

– Он хыф? – испугался я за ребенка.

– Жив-жив – если девять лет назад ему удалось содрать с головы ведерко для песочницы.

Мимир измазал нас с ног до головы лечебной регенеративной мазью с запахом бриолина. Вручил мне спрей, велел брызгать горло каждые два часа. Три дня постельного режима, сказал угольно-черный ареоп, и все заживет. Верилось с трудом.

Мое горло постоянно чесалось. Видимая область вокруг пупырчатого языка покрылась тонкой пленкой. Во рту вечно сохло. Сколько бы ни пил жидкости.