Питомцы апокалипсиса

Я уронил руку с запиской. Дарсис тихо говорил:

– Не все умрут. Кто-то победит яд. Их спустя годы ты увидишь в тронном зале Овако Весёлого. Дом приютившей тебя семьи будет одним из последних, куда ты войдешь. Но войдешь. У тебя приказ не пропустить никого. Когда почти догорит закат, калитка скрипнет под твоей ладонью. Мальчишки, с которыми ты играл, заснут посреди двора, рухнут лицами в грязь. Отец и мать уснут в постели. Старики будут спать в креслах и уже не проснутся. Готовясь ко сну, младшая дочь будет расчесывать волосы. Когда ты откроешь дверь в ее комнату, она в замешательстве склонит набок маленькую голову, длинные соломенные волосы стекутся в ложбинке на плече и ниже на грудь. А затем девочка упадет со стула, зацепив руками зеркало. Россыпь сверкающих осколков усеет пол, ее на полу. Девочка так и не узнает, что ты ее убил. Так и останется невинной.

Дарсис резко открыл глаза. Мальчишки за дверью отпрянули. Я написал на листке бумаги:

«Старшая дочь?».

– Когда ее отряд не найдет диверсантов Гарнизона, старшая вернется в Монтехро. Войдет в город-склеп. В родном доме старшая дочь найдет тела всей семьи. Всей, кроме названого брата. Тогда старшая все поймет. Глядя, как на каменные дома надвигаются черные тучи с тяжелым дождем, созданные завершить то, что начал ты, – старшая поклянется отомстить тебе. У нее ничего не выйдет: через несколько месяцев ты убьешь ее в Вихревом лесе.

Не думая, я написал карандашом: «Мишаба». Дарсис скривил губы и прошептал:

– Как же ты устанешь от кошмаров спустя годы. Как же ты захочешь уйти. Пожалуйста, умник, помоги мне уйти.

Слезы потекли из глаз ассасина. У него начинался припадок, свойственный детям ананси. Я написал на бумаге:

«Уходи. Не волнуйся. Я позабочусь о Мане»

Глаза убийцы вспыхнули.

– Ах ты гребаный обезьян!

Ассасин схватил меня за шею. Я дернулся, и мы свалились с кровати. Простыни и одеяла разметались. Безволосые, сожженные ноги и руки Дарсиса сдавили меня поперек туловища, как лапы паука муху. Я умудрился выскользнуть ассасину за спину и применить удушающий за горло.

Меня заколотили по спине.

– Ай-й-й, – закричал я. Двое мальчишек вовсю колошматили мой хребет шипастыми кулачками.

«Не трожь Красного» – кричали они. – Красный выиграл поединок, Красного нельзя бить».

Я зря боялся. Эти мальчишки не были мстителями. Дети почему-то охраняли Дарсиса.

Я молниеносно ретировался и уполз в дальний угол комнаты. Мальчишки широко расставили ноги, подобно греческим титанам, и грозно подняли вверх колючие аксамитовые клешни.

Тяжело дыша, Дарсис уперся спиной в кровать. Похоже, припадок его я предотвратил.

– Никто не заберет ее у меня, – прохрипел ассасин сквозь сопли и слюни. – В твой Западный филиал пойдем все вместе.

Я кивнул. Меня это устраивало. При любом другом повороте событий Мана не оставила бы ассасина, а значит и ему незачем было бы сопровождать меня. Но остерегаясь, что я заберу ее, Дарсис сам вызвался в кровавый турпоход.

Чудовище или еще нет, я знал точно: в Западном филиале нас ждет адская бойня. Значит, рядом мне нужен тот, кого взращивали сеять ад среди жизни. Мне нужен дьявол. Даже если его будут таскать на носилках между разрывающихся бозонных бомб.

Глава 26

– Ехли хтрухите, никто из вах не ихбежит моего гнева! – закричал я на русском, усаживаясь на трон Овако.

Белый шитый золотом плащ смялся под моей бундой, через штаны между булок колом воткнулась толстая шерстяная складка. Я крепче стиснул пальцами каменные подлокотники.

Секрет самого властного узурпатора, сказал Овако, в том, чтобы ни в коем случае не чесать зад на людях.

– Никто!

Уже через два дня, благодаря спрею Мимира, мое горло исторгало членораздельные звуки. Волдыри на обожжённом мясе полопались и прошли. Тело тоже постепенно зарастало розоватой как у младенца кожей.

Как ствол пистолета, я наставил дрожащий указательный палец на вытянувшиеся лица ярлов. Племенные предводители унголов прибыли в Олсо, чтобы увидеть грозного Волшебника, победителя Овако Веселого, и явно не ожидали встретить напуганного обожженного коротышку.

С моих заживающих рук сорвались страхпули. Прозрачно-серые виноградины осыпали соломенные головы ярлов. Могучие воины обмякли и, словно снесенные рукой великана, враз попадали на пол.

Второе правило непоколебимого узурпатора, по версии Овако: быть выше всех.

Ярлы хрипели и стонали. Сами каменные своды грохотали от ужаса. Сама утроба земли дрожала от оскала на моем лице.

Я встал с трона и прошелся среди ползающих как муравьи вождей. Каблуки моих блестящих хромовых сапог звонко стучали по камню. Великоватый плащ шуршал полами.

– Я шехть лет не ел малиновые йогурты! – вопил я на русском. – Не читал комикхы! Шехть лет без Человека-Паука, предтхтавляете!

Ярлы затряслись от моего разгневанного взгляда. Овако, сказал: настоящие тираны всегда чем-то недовольны. Кричи, иномирянин, каждое слово веско, растягивая, смакуя. Неважно, что конкретно. Неважно даже, на каком языке будешь орать. Главное, грозно сведи брови и требуй невозможного, Волшебник.

– Похтер Халка! Хочу похтер Халка.

Распластанные ярлы тянули ко мне руки. В желтых глазах сияли слезы и боль. Аксамитовые поножи скреблись по полу при попытках встать на колени.

«Веди нас! Веди, Великий!»

Как просто стать мессией у народа, который признает только закон силы.

И забурлили подземные туннели под Седыми равнинами. Великие ярлы спешно перебрасывали в Олсо войска вассалов со свитами. Тысячи унголов топтались в очередях у складов оружия. Набитые винтовками вагоны катились под навесами из земли и камня от северных берегов. В костры мрачных унгольских богов лилась кровь из сжатых в кулак порезанных ладоней. В тех же кострах хирурги-кумо калили ножи и скальпели.

Ночью ярлы совещались об атаке на Западный филиал Центра. Бледный Дарсис сидел в стороне и информировал о слабых местах в защите крепости или количестве артиллерийских орудий филиала. А я в нарядном плаще сидел во главе стола и учился спать с открытыми глазами.

«Теперь решим насчет заслона», – поднял тяжеловесную руку Овако.

«Заслон позже» – сказал Дарсис.

– Что за захлон? – спросил я, зевая.

«Тара для боеприпасов, – Дарсис не отрываясь смотрел в канареечно-желтые глаза Овако. – Позже».

Овако помедлил секунду и кивнул.

На рассвете второго дня в карстовой пещере веселый ярл учил меня с Маной стрелять из унгольской винтовки, рубить унгольским топором. Свита из советников и жен ярла наблюдала в стороне. Из винтовки я стрелял по сталактитам неплохо, а вот топор каждый раз вылетал из рук от крепкого удара ярла.

Гигант вскидывал светлые брови.

«Веселый Овако точно проиграл тебе?»

Хотелось запустить в него страхпулей, но дядя Бен не одобрил бы. С великой силой приходит великая ответственность и всё такое.

Зато Мана уловила суть рубки на острых железках сразу. Как бешеная шельма кружила по пещере, увлекая огромного ярла за собой в узкие проходы между валунами. Топор перекочевывал у нее из правой руки в левую и обратно, удары ее оставляли неглубокие зарубки на белоснежном доспехе ярла. Сам гигант ни разу не достал ее кожаную куртку в стальных заклепках. Юркая бразильянка отскакивала от широких взмахов его топора за высокие поросшие мхом камни. На незакрытом шлемом мокром лбу Овако вспух рыжий канат-вена.