Царь Медоедов

– Спроси у отца Тимофея, в столярке.

Иду в столярку, вижу три бензопилы:

– Отец Тимофей, добрый день, говорят, у вас есть бензопилы? Я расчищаю теплицы и мне бы толстые деревья вокруг спилить…

– Ты бензопилой то пользовался?

– Конечно.

– Знаешь я тебе не дам пилы, потому что ты испортишь, и где мне потом детали искать?

– Эм-м-м, ну спаси Господи.

Я наточил у него топор и рубил деревья вокруг теплиц две недели. Потом принялся за те что внутри. Весной было прохладно, и работа шла быстро. Все ветки и деревья я стаскивал в овраг, который быстро заполнился. К нам приехал четвертый трудник – Владислав, здоровенный калмык, который выкопал и сколотил погреб за один день.

– Видишь, как он быстро работает? – спросил меня Владимир-звонарь из монастыря, – Тут был парень с Белоруссии, он ещё в два раза быстрее работал, просто машина, даже лом сломал.

– Как можно сломать лом?

– Без понятий брат, без понятий, спроси у него, если приедет.

Самую красивую послушницу звали Анной. Она пела. Не просто выла – как киска на помойке, а заставляла тебя забыть, что ты на земле. Ангельский голос. Грех было с ней не поговорить по дороге с монастыря после службы…

– Привет.

– Привет, – она так это сказала, что стало стыдно. Сделаю комплимент.

– Ты очень… красиво поешь.

– Спасибо, – смотрит под ноги, глаз не подымает.

– Знаешь, я пишу книгу и расспрашиваю всех как они пришли к Богу.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала?

– Очень.

Анна расцвела и кратко улыбнулась ослепившему её солнцу:

– Мы с братом пришли к Богу ещё подростками, не знаю, как тебе это объяснить, просто поняли, что Бог есть. Брат уехал учиться в Троице-Сергиеву лавру, а я через год туда же на регентское отделение. Родители не верующие и … мы не общались с ними года три, но последнее время всё наладилось и они даже в церковь теперь ходят.

– А брат, на каком курсе?

– Он старше, заканчивает уже.

– Будет белым священником?

– Да, наверное, да.

– А ты?

– А я вот, – она оттянула край черного подрясника.

– Хочешь стать монахиней??? Я тоже был послушником, но это ведь не для всех, как сказать…

– Я знаю. Здесь батюшка Иоанн, и у нас очень хорошая община…

– Да я не в этом смысле, не то, что я тебя отговариваю, просто.

– Наверное, не очень хорошо, что мы идём и разговариваем. Люди в деревне мало ли что подумают.

– Да ты права, не буду к тебе больше приставать.

– Удачи с книгой.

– Да, спасибо.

Можно её понять. Когда я был послушником, то на все такие «движения» со стороны девушек смотрел отстранённо. Это правильно. Она бы стала чудесной женой, но хочет быть монахиней. А если пытаться забрать то, что призвано Богом из небытия и принадлежит ему, проблемы с кармой преобразятся во всадников апокалипсиса. Даниил Сысоев запрещал употреблять эзотерические термины, но я не знаю более подходящих слов.

Мы созванивались с любимой. Это как с сигаретой, в какой-то момент тебе уже не хочется больше её курить, но ты докуриваешь. Она бы прислала фотки с камчатки, но телефон у меня как всегда был кнопочный. Я ждал её в свой день рождения на остановке, ждал несколько часов вечером, и на следующий день, но она не догадалась приехать. Приехала через две недели, и я отпросился у игумена на сутки, сказал, что в Ростов приехали родственники. Ксения была рада. Мы долго лежали и целовались в хостеле.

– Может хватит? Ты меня уже в******?

– Без проблем.

От поцелуев опухли и болели губы. Я рассказал, что живу в девичьей общине. Стоим на станции, после прогулок по кремлю и городу:

– Если ты скажешь, то я сяду с тобой в поезд без вещей.

– Нет, ну ты же хотел побыть в монастыре. Там есть молодые? У вас?

– Да, только молодые.

– А ты что?

– А что я? Хожу к ним по ночам.

– Шутки у тебя дурацкие, ты ведь знаешь, что должен сказать, чтобы меня успокоить.

– Ладно, едь.

– Я жду тебя в Твери.

– Ладно, я может, приеду.

– Всё, поезд, я поехала, иди сюда, – она притянула меня за ворот и поцеловала как в последний раз.

Через три недели я приехал. Она была шёлковая, мы пили, гуляли, спали у неё. Ровно неделю. Потом начались опять перепады настроения. Я не выносил этой бабской херни, и поехал обратно в монастырь – так как промыслительно, пообещал вернуться и довыкорчевать теплицы.