Столкновение

Он с трудом успел сделать всего пару шагов, даже не поравнявшись с лежащим на земле, все еще впереди, автоматом.

– Спасибо, – ответили ему из темноты. – Это действительно большая честь быть Первым среди Первых. Ты поймешь это, – в голосе слышалась досада и выдержанная вежливость. Боец замер, вновь направив свой пистолет в сторону звука, держа его двумя руками. – Это бесполезно, сталкер. Поверь, сила не на твоей стороне. Ты имеешь дело с Демоном, а не с Червем. Я могу принять все твои выстрелы, но ты не сможешь остановить меня. Я могу сделать тебя своим рабом, могу сделать рабом Червей, и ты будешь верен им. Я могу сделать тебя благодарным рабом рабов Червей, и ты будешь служить им с радостью и покорностью. Ты хочешь этого?

Что-то в голосе этого существа насторожило Сагитая, и, вместо того чтобы еще раз нажать на курок, он опустил пистолет. Лучше приберечь последний патрон для себя, чем злить это существо.

– Нет, – ответил Сагитай.

– Молодец, сталкер. Нам сказали, что вы ищете Лукавого. Великого Нечистого, который привел сюда мир и единение, – зомби сделал паузу. – Тебе повезло. Лукавый сам хочет видеть тебя. Очевидно, он окажет большую честь, приняв тебя. Аудиенция с Хозяином стоит дорого… – двусмысленно сказал Ворон. – Чем ты готов заплатить за нее?

В глазах у Сагитая темнело, в горле першило, а тошнота подкатывала клубками, выворачивая внутренности наружу, выталкивая их через рот. Он не выдержал и, открыв забрало, сдернул респиратор и выплюнул на пол несколько сгустков, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Ворон сделал вид, что не заметил происходящего.

– Ах да… Здесь совсем плохой воздух. Почти нечем дышать. Токсины и аммиак, постоянные процессы разложения. Это все сделали люди, – Ворон мечтательно осмотрел низкий потолок и стены, словно они были сделаны из слоновой кости искусной резки. – Тебе интересно знать, откуда здесь эти тоннели?

Сагитай, не понимая, зачем тот ему морочит голову, кивнул. Сил надевать респиратор уже не было. А вот понять, что это за тоннели и почему они возникли, возможно, имело смысл.

– Здесь производили наркотики, – Ворон коротко улыбнулся вполне по-человечески и выжидающе приподнял брови, словно ожидая увидеть удивление на лице собеседника. – Синтетические наркотики для большого города. В центре мусорного полигона. Хорошо придумано, правда? Как ты понимаешь, сталкер, проблем с доставкой тоже не было. Их просто кидали в мусорный бак и метили радиомаячками, как вы пометили Сумрака, а потом местные жители находили их и приносили вниз, в лабораторию. Бедняги, которые жили здесь, имели кормежку и доставляли ингредиенты, выкапывая их, если надо, руками. Гениально? – Ворон довольно выпрямился, словно это была его личная идея. – Сюда никто не совался: ни милиция, ни полиция, ни собака. Кроме того, как ты знаешь, свалки – это хороший бизнес, и большие люди платят много денег туда, наверх, чтобы избежать законов о масштабном строительстве мусороперерабатывающих заводов. Здесь можно делать все.

Говорящий был явно в хорошем настроении, а вот Сагитай держался на морально-волевых. В горле першило и, несмотря на всю вонь, он чувствовал запах своей крови. Фонарь, похоже, сел, настолько тусклым казалось освещение, и слабость незаметным, но коварным пауком оплела руки, ноги и даже мысли Сагитая. Он попытался поднять пистолет, но руки безвольно повисли плетьми. Попытавшись встряхнуться, он пошатнулся и, сделав несколько шагов назад, споткнулся. Выронив пистолет, Сагитай упал на спину. С трудом различая контуры перед собой, он увидел склонившегося к нему Ворона. Красивое лицо с правильными чертами лица, которые не портили даже выползшие с шеи на нижнюю челюсть коричневые сети сосудов. Ворон помахал перед его носом бутылочкой.

– Я, кажется, говорил, что здесь есть работающая лаборатория по производству синтетики? Так вот, здесь, – он еще раз потряс бутылочкой перед его лицом, – Б шесть, Ха четыре в летучей форме. Только-только вошел в моду. В народе назван «Эммануэль», за то что укладывает на дно даже самых непокорных. А разлил его в нескольких метрах отсюда специально для тебя. Зачем портить шкурку овцы, когда она ляжет сама? – Ворон улыбнулся, любуясь тем, как веки бойца подрагивают в обреченной борьбе с парами наркотика. – Вы очень ошибаетесь, когда думаете, что лукавить могут только люди. Это не ваше изобретение, – Демон выпрямился и сильным и властным голосом приказал. – Уносите его!

Несколько рук подхватило бойца и положило на носилки. Свет налобного фонаря погас, и он поплыл по течению в полной темноте, не в силах сопротивляться или сказать слово.

Глава 11. Крест

Восточная Европа пала несколько суток назад. Очаги высокотемпературных ядерных взрывов еще не успели остыть, а Братство страшным парадом шло по Европе, захватывая ее центральную часть. Правительство всех европейских стран вылетело и выплыло со всеми своими военными, гражданскими и промышленными флотами в моря и океаны, где образовали конгломераты под своими знаменами – жалкая пародия на некогда крепкие и цветущие государства, оставив гражданское населения под защитой бегущей и беспомощной армии. Париж, Берлин, Рим с их многомиллионным населением, с людьми, которые все еще оставались в городах, были сданы без боя. Музеи, исторические памятники, банки, заводы и жилые кварталы были населены практически только зомби и людьми, превращающимися в этих существ. Военный совет НАТО решил, что бомбить столицы ядерными зарядами не имеет смысла, потому что гнус уйдет оттуда через сутки, а через двое, если не будет питания, он умрет с голода, и, когда все кончится, люди смогут вернуться в чистые и сохранные столицы. Зато мелкие города сносились мегатонными зарядами, и на это уже никто не смотрел как на жестокость или варварство. Места скопления гнуса, едущего на машинах под видом гражданских, как и сами гражданские, едущие вместе с гнусом и не подозревающие об их присутствии, бомбились авиацией и ракетами морского базирования. Крайне редко это показывали по новостям, которые передислоцировались целиком в Интернет и состояли в основном из съемок, сделанных частными или военными беспилотными аппаратами.

Что-то происходило в Великобритании, которая объединялась с Исландией, очевидно, готовясь переехать на новое место жительство, Испания мобилизовала всех и каждого и выстроила целый лабиринт заборов из стали, стекла и бетона, напичканного электроникой, призванного разбивать потоки беженцев и определять среди них зараженных. Что именно происходило в этих лабиринтах, которые возводились из плит и ставились и большегрузной техникой, и грузовыми вертолетами на землю среди толп беженцев, не было известно никому. Одно было ясно: эти лабиринты, тянущиеся на десятки километров, являлись забором от всех и вся, способных проехать или пройти по суше. Таким образом, остатки живых людей в Европе были отрезаны от остального мира. Они уничтожались с морских военных баз или обращались в гнус, который расправил крылья на этой территории и уже заходил сотнями в моря с красивых побережий Франции, Италии, Хорватии, Албании, Черногории и Греции.

***

Вдалеке тихо и мирно шумел поток воды, обрывающийся с высоты и падающий в глубокий колодец. Было зябко, даже немного холодно. Сагитай попробовал пошевелить расставленными в стороны руками, но те были привязаны и зафиксированы чем-то вроде ремней. Не слишком сильно, чтобы не помешать кровоснабжению, и не настолько слабо, чтобы позволить ему раскачивать и расшатывать крепления. «Одно, два, три», – мысленно посчитал он привязи на каждой руке. Первое обхватывало запястье, второе чуть ниже локтя, а третье на середине бицепса. И так на обеих руках. Глаза открывать не хотелось. Странное действие наркотика. Было такое ощущение, что он отдыхает и полностью расслаблен, как в редкий день, когда спокойно и на душе, и за душой. Мозг был чист и безмятежен. Он осторожно вдохнул, понимая теперь, что перехвачен еще и поперек груди и живота какими-то лентами или ремнями. Ноги были также привязаны к чему-то в нескольких местах прочно, но безопасно. Несколько секунд он отгонял от себя безмятежность, понимая, что связан и лежит не в своей кровати, а на чем-то твердом и неуютном. «Крест!» – неожиданно понял он и скривился от вторгшейся в душу волны разочарования, вытолкнувшей все-таки из сознания безмятежность, наслаждение и покой. Да, его распяли, привязав, но не прибив к кресту, лежащему горизонтально. Кроме того, Сагитай понял, что он совершенно голый. Осторожно пошевелив пальцами рук и ног, он убедился, что конечности на месте, и действие наркотика, которым он дышал некоторое время, как будто не сказывается на чувствительности его органов и координации. Пришло время открыть глаза. Почти черное пространство над ним, едва заметный свет со стороны ног… Не электрический и не химический, как будто отдаленный живой огонь. Он аккуратно повернул голову в одну, а потом в другую сторону. Так и есть. Крест из грубой древесины, похожей на шпалы. Влажное старое дерево, пропитанное машинным маслом, чтобы не гнило. Он отчетливо уловил его запах. Вокруг никого не было, хотя… Он прислушался. На фоне отдаленного шума водопада как будто бы слышна была человеческая речь. Редкое бормотание, иногда выделявшееся на гулком фоне воды, размываемом незначительным эхом.

Может, его уже обратили? Сагитай прислушался к своим ощущениям. Вряд ли. Пить хотелось, да. Немного неудобно лежать, рациональное чувство тревоги и ощущение сырости и холода. Он непроизвольно кашлянул, выдавая себя в том, что пришел в сознание. На секунду голоса, а это были действительно они, смолкли, и он отчетливо услышал, как к нему приближаются чьи-то шаги.

– Поднимите его, – послышался женский голос.

Что-то в этом голосе было знакомое. Не в тембре, а в интонации. Немного напоминает Ворона, того самого, что назвал себя Первым из Первых. Такая же уверенность и отсутствие сомнений. Ровный, твердый голос, для которого не существует ничего, кроме него самого. Сагитая подняли вместе с крестом, и он повис на ремнях. Немного напрягая в стороны ноги, он перенес упор на них, снизив давление ремней на руки. Руки не должны пережиматься и отекать, в них должна быть сила, чтобы он мог схватить один из камней, валяющихся в округе, и размозжить кому-нибудь голову. Крест подняли и оперли о стену. Тоннель, в котором он оказался, был значительно больше того, в котором его взяли Черви. Ржавые рельсы и небольшие крюки на потолках говорили о промышленном начале этих катакомб. Несколько толстых и каких-то темных, возможно, черных свечей освещали пространство. Поднявшие его люди, закутанные в тряпочные плащи, растворились в темноте, оставив перед ним красивую, черноволосую, полногрудую красавицу в черной накидке все с теми же признаками заражения. Она подошла и встала в метре от него, пристально разглядывая его лицо, отчего Сагитая, хоть и готового к любым боевым действиям, продрал по коже мороз. Совершенно не человеческий, чужой взгляд, который он ощущал на себе, проникал глубже, чем его лицо и глаза. Казалось, она осматривала его тело и сознание изнутри, одновременно взгляд напоминал выражение сторожевого пса, внимательно смотрящего в глаза гостю, готового кинуться и разорвать пришельца по команде хозяина. Боец, сначала державший контакт глаза в глаза, не выдержал. Нечто древнее, зашитое в генетическую программу человека, оказалось сильнее его воли, заставив отвернуться от опасности. Так же, как и у всех людей вшит страх перед пауками, змеями и другими ядовитыми, хоть и привычными тварями, в Сагитае шевельнулась нотка панического страха и отвращения перед этим нечеловеческим пристальным взглядом. Она еще некоторое время вглядывалась в его лицо, затем, убедившись в чем-то, отвела глаза.

– Ты знаешь, кто я? – ее голос был приятен и глубок.

– Понятия не имею, – хрипло ответил Сагитай. – Почему я еще жив?

Она подняла взгляд на него, в ее глазах нескрываемо светились искорки… смеха?

– Жив?! Ты?! – она расхохоталась, запрокинув голову, затем, отсмеявшись, снова посмотрела на него. – Это была бы самая лучшая шутка, если бы ты смотрел на мир нашими глазами. Я – Лилит, – улыбнулась она и отвернулась. – Будешь пить? – это было не вопросом, хочет ли он, видимо, она прекрасно понимала, что хочет, а вот будет или нет, это уже был вопрос.

Сагитай кивнул, затем, поняв, что его не видят, произнес.

– Да. Чистая?

– Чистая.

Снизу справа, из-под мышки, к нему протянулась худая рука с бутылкой воды и остановилась открытым горлышком в паре сантиметров от рта. Сагитай оторопел. Только что он хотел пить так, что в горле горело, а вот сейчас, как только ему поднесли воду, жажда пропала, вместо нее появился страх. А что если на краю этого горлышка сидит вирус, и он сейчас примет его и…

– Не бойся. Пей. Если бы ты нам нужен был в качестве слуги, мы бы с тобой даже не встретились, – успокоила она его, не оборачиваясь.

Сагитай открыл рот, и бутылочка накренилась, выливая прохладную жидкость. Он жадно глотал, пока не выпил все пол-литра, после чего перевел дух. В душе поселилась надежда на спасение. Действительно, если бы он им был нужен как зомби, он бы не висел здесь на кресте, как… Его взгляд упал на рисунки на стенах, которые можно было едва разобрать в неверном свете свечей. Пентаграммы, звезды всех видов, надпись на латыни, русском, английском, перевернутые кресты. Diabolus, прочитал он на стене напротив свечи. Это все показалось бы ему детским садом, если бы не то, что он видел некоторое время назад, и не беспомощная ситуация сейчас.

– Как тебя зовут? – спросила она мелодичным голосом, все так же стоя к нему спиной.

– Сагитай, – ответил он.

– Ты сталкер?

Объяснять, что он из сил специального подразделения, которые имеют дела в Зоне и созданы для представления интересов Большой земли на той территории, казалось ему лишним и не нужным.

– Да, – ответил он.

Она обернулась и снова приблизилась к нему. Он снова поймал себя на мысли, что любуется ею. Ее демоническая красота, неестественный взгляд и какая-то странная сладость в душе и как будто в теле и пугали, и завораживали одновременно.

– Лука говорил, что вы опасные люди и вам нельзя верить. Поэтому ты привязан и раздет. Твое оружие и артефакт не понадобятся тебе здесь. Как ты понимаешь, ты наш гость, и у нас к вам, ко всем людям, есть послание. Ты готов выслушать его?

– Да. Я все передам. Слово в слово, – спокойно ответил боец.

– Нет, – улыбнулась она. – Такой ответ нас не устраивает. Я хочу, чтобы ты понял наше послание. Ты способен понимать что-то, кроме силы и оружия?

– Да уж не меньше вашего, – ответил он, стараясь храбриться и не показывать, что его отчаянное положение хоть как-то влияет на его дух.

– Хорошо, но впредь, сталкер, используй слово «королева» и будь вежливее. Это поможет нам обоим, – сказала она, сверкнув глазами, и Сагитай понял, что это чуть больше, чем дружеская просьба.

– Я понял… Королева.

Она снова отвернулась от него.

– Ты знаешь, что Демоны были всегда? – спросила она. Сагитай промолчал, опустив голову, усмешка едва коснулась его губ. – Ты зря смеешься, – холодно сказала она, несмотря на то что стояла к нему спиной. – Демоны – это не те, кто дышит огнем и живет в придуманном вами аду. Демоны – это те, кто сильно отличается от вас, чьи жизни могут обратиться нам в услужение, а души стать пищей, – она повернулась к нему лицом. – Что ваши ученые говорят о физической сути души? Они ее видят? Они ее взвешивают?

Она подошла к нему вплотную и рукой в медицинской перчатке приподняла за подбородок. Сагитай в ужасе откинул голову, но уперся затылком в крест.

– Спокойно, сталкер, – негромко сказала она, заглядывая ему в глаза. – Как ты видишь, я забочусь о тебе. Чистая вода, медицинские перчатки, чтобы не передать тебе то, что тебе еще рано принять. Ах да… Ты же не можешь видеть, что на мне надето, – она странно улыбнулась. В ее улыбке читалось снисхождение и как будто разочарование. – На мне почти ничего. Ты вообще мало что можешь видеть, как и я когда-то давным-давно, сотни ваших жизней назад.

– Ты такая… древняя? – растерянно спросил Сагитай и осекся.

Как она отреагирует на это слово? С виду молодая и полная сил. Королева расхохоталась.

– Нет. Не такая. Мне интереснее считать срок в ваших жизнях, которые вы отдаете мне добровольно. Пока их немногим более сотни, но скоро их будут тысячи, потом сотни тысяч, потом миллионы. Это редкое наслаждение, которое дано познать не всем. Как ты видишь, у меня большие планы, и для этого нам нужно, чтобы ты понял кое-что, – она убрала руку. – Так что ваши ученые говорят о душе?

– Я не знаю, – ответил он.