Фаина Федоровна

Я думаю, видна или нет из-под халата ночная рубашка, но вообще-то мне плевать.

–Это не день рождения, -говорю я. –Это проводы на пенсию. Спасибо, что пришли проводить. От администрации? – Я прекрасно знаю, что администрация тут не причём, просто я зла, и мне не нужны эти захудалые розы, как и сам Олег в моей квартире.

Он вдруг вскидывается.

–Да ладно! Какая там пенсия!

Мне становится интересно. -А как ты думаешь, сколько мне лет?

–Ну… – теперь он мнётся. Понял, что ступил на скользкую дорожку. –Вы, наверное, чуть помладше, чем мать моей жены. Ей, кажется, пятьдесят два. Угадал?

«Помладше». Это они сейчас так говорят. «Помладше» и «походу». Или даже «по ходу».

–Я угадал?

Я пожимаю плечами. Пятьдесят лет ему кажутся солидным возрастом. Только на самом деле, я уже ходила в школу, когда его тёща появилась на свет. Я помню, как примерно в такой же весенний день, как сегодня, мы с одноклассницами возвращались после уроков под дождём и обсуждали, как происходит это невероятное событие, когда у женщины НЕПОНЯТНО ОТКУДА вылезает ребёнок. Теперь-то, слава богу, всем уже, наверное, это понятно прямо в детском саду.

–Ну, так мне можно пройти?

Я отодвигаюсь в сторону, и он шагает вперёд, опять оставляя грязные следы.

–Ой, я опять наследил!

Он протягивает мне розы.

Я их беру и несу в кухню. Достаю хрустальную вазу (мамину), наливаю воду, ставлю вазу на стол, опускаю в неё розы. Настроение, как на поминках. Он, уже разувшись, входит в кухню.

–Слушай, Олег! Я тебя не ждала, я спала. Ты извини, я приму душ?

–Да ради бога! У тебя есть кофе?

–Что?

Мы теперь прочно на «ты»?

–Кофе. Ну, я вижу, вон банка на столе.

Банка действительно стоит на столе на самом видном месте, чтобы не искать её каждый день перед работой, когда торопишься.

–Можно я пока сделаю себе?

–Можно.

Я поворачиваюсь и иду в спальню за одеждой. Невыносимо быть одной и невыносимо с кем-то. Но всё равно с Олегом лучше, чем с соседкой. Наверное, в глубине души я даже рада сейчас его приходу.

Душ.

В нашей старой квартире, где я жила сначала с родителями, а потом одна, пока не купила вот эту, была капризная газовая колонка. Она всё время ломалась. И всё равно было здорово после дежурства сначала поспать, потом встать под горячий душ и потом ещё несколько часов ничего не делать. Ходить из угла в угол, легонько переставляя вещи на место, убирая лишнюю одежду в шкаф. Потом приготовить что-нибудь лёгкое, съесть и опять лечь спать. И выспаться. И утром свеженькой придти на работу. Я знаю, что многие надо мной смеются, многие не понимают. И все меня жалеют: как же так, всю жизнь одна. И что это за жизнь, в которой одна работа. А я думаю – это прекрасная жизнь. Не пустая. И всё это достижимо мне и сейчас. Душ, лёгкий завтрак (или это уже обед? Или ужин?), ничегонеделанье. Только завтра утром мне не надо на работу. И значит, всё то, что будет сегодня, мне не нужно, не интересно. И не хочется есть, и пусть валяются вещи.

Я вымыла голову. Накручивать на бигуди? Долго. Просто сушить? И что это будет? Лучше замотаю полотенцем. Не сидеть же мне с мокрыми волосами.

Лёгкий стук в дверь ванной.

–У меня всё готово!

Что значит «всё»?

Я одеваюсь. На два размера за столько лет я переросла свой 44-й. Ни карандаша, ни помады в ванной нет. Я так и выхожу с полотенцем на башке, в домашних брюках и стареньком джемпере. Красавица.

Вот это да!

Омлет с ветчиной сложен треугольником, по верху жареные грибочки. По запаху шампиньоны. Свежий хлеб в плетёной хлебнице. Кабачковая икра наложена в порционные вазочки. Я и забыла, что у меня такие есть. В буфете, что ли, искал? В кофейнике – настоящий кофе. Не из той банки, что стояла на столе, в которой растворимый. В салфетнице веером салфетки. Бокалы рядом с тарелками. Вилки и ножи. Коробка зефира и бутылка красного вина. Всё недорогое, но приготовлено и сервировано со вкусом. Будто женщина готовила. Мужики, как я замечала, редко кабачковую икру из банок достают, в вазочки накладывают. Либо мажут на хлеб ложкой прямо из банки, а часто и не мажут, так с ложки и едят.

–Оля, есть у тебя штопор?

–В шкафу, в нижнем ящике. А ты в ресторане по совместительству работаешь?

–Надо пойти, если возьмут. – Он улыбается. – У меня тёща в закрытой столовой раньше работала. Начальству какому-то подавала. И дома так же. Я у неё научился.

И зачем я его спросила?

–Не у матери?

Он замялся самую малость.

–А у меня родителей не было. Вернее, сначала были, как у всех, но потом оба спились, умерли. Они ещё и кололись чем-то. Сначала мать умерла, потом отец. Я ведь детдомовский. После восьмого класса меня тётка, материна сестра, забрала. Тётка, прикинь, как раз в пятой больнице санитаркой и работала. Я ей по ночам полы мыть помогал. В той самой больнице, куда я резюме относил. Эх, была бы тётка жива – у меня б там блат был! – Он грустно засмеялся.

Всё это время, пока он рассказывал, он открывал вино, наливал по бокалам. Пролившуюся каплю аккуратно вытер тряпкой.

Мне стало неудобно за моё счастливое детство.

–Так ты поэтому в медицинский…?

–Ага. Ну, садись. Я сегодня не завтракал и не обедал.

–Жена выгнала? Как безработного? Так быстро? – Ухмыльнулась я.

–Нет. Просто не успел. -Он достал из кармана мобильный телефон, выключил его и положил рядом. Невольно я это отметила, и мне это понравилось.

–Чтобы пищеварению не мешал?

–Ага. -Он взял вилку и стал есть.

Омлет был действительно очень вкусный. Не жидкий и не пересохший. И ветчина свежая. Что ж, – подумала я. – приятный вечер.

–Ну, за тебя? – Я подняла свой бокал.

–И за тебя.