Pro-life

– У вас есть возможности и ресурсы для этого?

– Разумеется. Мы можем провести и обеспечить полноценную кампанию. С вероятностью восемьдесят два процента Прагмин проиграет следующие выборы вам или вашему преемнику, если вы его представите публике в ближайшие два месяца.

– Правильно ли я понимаю, что Прагмин приходил к вам с аналогичной просьбой?

Додик иронично вскинул правую бровь.

– Да, конечно, приходил.

– Давно?

– Два года назад.

– Вы отказали?

– Разумеется. Я ждал вас.

– Что я буду должен вам за это? – почти шёпотом уточнил президент.

– Это мы обсудим после выборов.

– Я бы предпочёл сейчас.

– Возможно. Но я привык обсуждать оплату только после выполненной работы.

– Понимаю. Но вы ставите меня в тупик: отдать всё сейчас Прагмину или надеяться, что вы не заберёте всё после…

– Я только предлагаю варианты. Не волнуйтесь, я уже говорил: мне нужна стабильность. Мы в одной лодке. Мне не нужно больше власти, влияния и так далее. Я только не хочу новых потрясений в стране, мире и своей работе. От этого устали все.

– Хорошо. Я согласен на всё.

– Отлично. В ближайшее время вы получите от меня инструкции. Прошу выполнять неукоснительно. Но главное – сообщать мне любую новую информацию, которая до вас доходят. Всё ясно?

Александр неуверенно кивнул. Кажется, пути назад уже не осталось.

Глава 30

Мэри проснулась от жуткой головной боли. Неизвестный маленький зверёк прогрызал себе норку в глубине мозга, то и дело останавливаясь, чтобы методично прожевать лишние ткани. Язык напоминал старую ссохшуюся губку, а перед глазами плавали ядовитые чёрно-жёлтые пятна. Мэри вытащила руку из-под одеяла и вслепую обшарила полку. С третьего раза ей всё же удалось найти две таблетки и дрожащими пальцами сунуть их в рот. К счастью, в стакане ещё осталась вода. Мэри с большим трудом сделала большой глоток, откинула стакан и обессиленно осела на подушку. В голове гремел салют. Желудок настырно подкатывался к горлу.

– Какого ж хрена!

Из больницы её выписали две недели назад, но состояние так и не улучшилось. Каждое утро до приёма таблеток превращалось в сущий кошмар и изощрённую гамму разнообразных видов боли. Терапевт раздражённо отмахивался, давая понять, что «сама дура виновата и отделалась лёгким испугом». Пожалуй, сейчас Мэри даже была готова с ним согласиться.

На Красной площади Мэри оставила приличный запас собственного здоровья, веру в людей и три дня жизни. В её случае реакция на передозировку голубики оказалась очень жёсткой – сознание вернулось на исходе третьих суток, когда врачи уже потеряли надежду. Первое, что она помнила, – это монотонное кружение комнаты и нестерпимую тошноту. Благо, желудок был пуст. Дальше были белые халаты, кажется, вопросы кого-то из полиции, уколы и чья-то тёплая рука, которая время от времени сжимала её пальцы. Кто это был – до сих пор оставалось для неё загадкой.

Мэри повезло. Из-за тяжёлого состояния и показаний ребят полиция её почти не трогала. Всё обошлось двумя допросами, на которых она подтвердила, что знает ребят совсем недолго и приняла препарат добровольно из-за желания попробовать. После этого службы от неё отстали. Жаль, что со СМИ всё было по-другому.

Когда она выписалась из больницы и впервые за долгое время вышла на свежий воздух, на крыльце её уже поджидали три десятка репортёров и операторов. Толпа мгновенно сомкнулась и перекрыла доступ кислорода. Лица людей превратились в уродливые маски, надвигающиеся со всех сторон с перекошенными ртами. Гомон их голосов оглушал и вливался в уши непрерывным потоком. Сознание угасало. К счастью, вовремя подоспел Сашка. Он растолкал толпу и, вытащив её, отвёз домой.

На всё её удивлённые вопросы Сашка отнекивался и говорил, что ничего особенного не произошло и их всех так встречали. Примерно через неделю Мэри поняла, что это неправда. Каким-то образом журналисты докопались до истории её семьи и главное – отца, раздув огромный скандал. Мэри и раньше знала, что её отца звали Михаил Земцов и что он работал где-то в Москве, но никогда не задумывалась, кем именно. Отец никогда не участвовал в жизни дочери, о существовании которой узнал только спустя пять лет после её рождения, ограничившись выплатой щедрых алиментов вплоть до совершеннолетия. Настоящим отцом Мэри всегда считала отчима, удовлетворившись признанием мамы, что связь была случайной и никого ни к чему не обязывала.

Тем ироничнее, что отцом оказался тот самый Михаил Земцов, министр внутренних дел и главный соратник президента. Заголовки новостной ленты Яндекса, которые ей об этом и сообщили, до сих пор стоял у Мэри перед глазами – «Дочь министра готова умереть за будущее страны», «Дочь министра – главный оппозиционер Союза», «Дочь Земцова: Я готова на всё ради победы!» Мэри с ужасом перечитывала статьи и собственные интервью, которых не давала, узнавала подробности своей жизни и детали конфликта с отцом, в котором полностью разочаровалась, и вышла на Красную площадь.

Сначала Мэри пыталась найти какие-то решения и выступить с опровержением, но постепенно оставила эту идею. Появиться на улице она не могла – у подъезда дежурили журналисты, включить интроком тоже – постоянные звонки с просьбой дать комментарий. Но главное – никто не хотел слушать её правду. Всем хватало их собственной. Мэри даже хотелось позвонить отцу и извиниться за всё, но найти его контакты оказалось непросто, да и было откровенно стыдно.

С тех пор она жила в какой-то прострации. Мэри просыпалась, пила таблетки, заказывала в интернете еду, ела и смотрела дурацкие сериалы и шоу. Не хотелось никуда идти и ничего делать. Ребята её почти не навещали – только Сашка иногда и ненадолго. Насколько она знала – трое (Каст, Марго и Винд) до сих пор были в полиции. Остальные не общались со СМИ и ждали дальнейших распоряжений. Их пока не поступало.

Главной реакцией на акцию стало ужесточение наказания за производство и распространение голубики, а также ликвидация десятков подпольных лабораторий и сотен притонов. В интернете Мэри прочитала, что на улицах появлялось всё больше сонных одурманенных людей с белёсыми глазами. Они бродили в поисках дозы, то и дело натыкаясь на прохожих. Кажется, полиция их отлавливала и отвозила в больницы.

С мамой и отчимом отношения тоже не ладились. Оба были шокированы поведением Мэри и её состоянием. Они приехали в Москву как раз к тому моменту, когда она очнулась в больнице, провели с ней три дня и уехали обратно. Обоих ждала работа и двое маленьких детей. Мэри чувствовала мамины разочарование и досаду, которые та старалась скрыть, пусть и не очень успешно. Мэри пыталась начать разговор на эту тему, но мама всячески избегала обсуждения и хотела как можно быстрее скрыться от любой шумихи. С тех пор они редко созванивались, обменивались дежурными фразами, но Мэри на счёт стало приходить больше денег. Жаль, что их почти некуда было тратить.

Головная боль наконец-то стихла. Мэри приподнялась на кровати, осторожно проверяя, не начнётся ли новый приступ. Бросила раздражённый взгляд на бардак в комнате и, накинув халат, отправилась на кухню, где в холодильнике лежало несколько кусков заветревшейся пиццы.

Щёлкнул чайник, пустив облачко пара. Мэри налила чай и принялась жевать твёрдую корочку. Тошнота подступила с новой силой, но поесть всё-таки было нужно. Чувство вкуса так и не вернулось, можно было жевать хоть бумагу.

Вдруг раздался звук вызова в соцсетях. Мэри вздрогнула – приятных новостей она не ждала. К счастью, на этот раз звонил Сашка.

– Да, привет!

– Привет! Я рядом с тобой. Могу зайти?

– Да, конечно, – удивилась Мэри. – Только я тебя не ждала.

– Ничего страшного. Я понимаю. Жди через три минуты! – бодрым голосом сообщил Сашка.

Мэри подумала об уборке, но тут же отогнала эту гадкую мысль. Сил играть в домохозяйку не осталось. Она встала и отправилась к домофону под его раздражающую трель. Как и обещал, Сашка оказался на пороге ровно через три минуты.

– Как ты? – едва переступив порог, поинтересовался он.

– Нормально, – слабо отмахнулась Мэри. – Проходи. Чаю хочешь?

– Нет, спасибо. Не надолго забежал – только тебя проведать.

Они прошли на кухню. Мэри опустилась на стул, удобно облокотившись на шкаф, и отправила в рот очередной кусок пиццы.

– Пиффы хофешь?

– Неа.

Мэри кивнула, тщательно прожёвывая.

– Как там все?

– Могло быть и лучше, – протяжно вздохнул гость. – Ребята до сих пор в полиции. Где точно – даже не знаю. Пускают только родственников, а они с нами не разговаривают. Алекса родители увезли заграницу лечиться. Кажется, у него проблемы со зрением. Близнецы не выходят на связь. Пока остались только я и Дорис.

– Груууустно, – протянула Мэри.

– Да, очень. Но главное – что мы смогли привлечь внимание к проблеме. Мы смогли показать всему миру, что так больше продолжаться не может. Народ дошёл до ручки! Ребята выйдут из полиции настоящими героями. Мы огромные молодцы!