Властитель груш

– Кто?

– Да Серна.

Эрна наморщила лоб, силясь вспомнить, что она в последний раз слышала о любимой девке барона.

– У неё был один поклонник, арлонский рыцарь, – рассеянно продолжал он тем временем. – Мамаша мне сказала. На днях пёс месканский очень уж зачастил, а потом они оба исчезли. Сбежали вместе, как пить дать. В какую-нибудь засранную деревушку в арлонской глуши.

– Э-э… – женщина почесала пальцем висок, пытаясь подыскать нужное слово, а заодно разобраться, хочет ли она вообще искать такое. – Не знаю, что и сказать… Обидно вышло. Хочешь, я их поищу?

– А, да пускай катится, – Даголо отмахнулся так ловко, что ребром ладони сшиб на пол стакан с остатками бренди. – Просто, знаешь, я думал… думал…

Он сделал паузу, перебирая пальцами воздух.

– Ну, страсть как было похоже, что эта сучка для меня мурлычет не только потому, что тут всё моё, сечёшь? Так усердно никто не притворяется.

– Может, она смекнула, что нравится тебе, а потом осталось только немного постараться?

Эрна говорила осторожно, памятуя, что чем больше выпито, тем крепче старик может брякнуть. Пока он, впрочем, только пожал плечами и раздражённо подкрутил усы.

– Может, и так. А я, пень старый, взял и сопли развесил. Хотел даже к себе забрать. Никому не говорил… Пф.

Барон потянулся за полупустой бутылкой, затем посмотрел в сторону, на валяющийся стакан. Смахнув каплю бренди с рукава шёлковой рубахи, он переставил большой узорчатый кубок и угрюмо проговорил, взмахнув перед собой бутылкой:

– Может, я вообще уже слишком старый и богатый, чтобы кому-то просто так нравиться, а? Может, на Джитте ещё поумнеть следовало?

– Всякое бывает.

Даголо криво усмехнулся и щедро плеснул бренди в винный кубок.

– Какое деликатство, чтоб меня! Не иначе как у Готфрида набралась манеры болтать со мной? Чтоб, не дай Боже, против шерсти не чесануть?

– У меня был резон, тебе не кажется? – сухо заметила она, пытаясь заглянуть в огромные глаза мимо кубка, но валон только поморщился и сделал большой глоток.

– Херня. Я на всех кричу. Так надо. Иначе стадо хитрых ублюдков перестанет руку хозяйскую чуять.

– Я от твоих кобелей кое-чем отличаюсь, знаешь ли.

– Ну, открути парочке это кое-что, в чём проблема? – Он нахмурился, глядя на что-то внутри кубка. – Господи, перестала вторить хафеленскому хорьку – начала вещать, как супружница моя! Что с тобой не так, женщина?

Эрна почувствовала волну кипящей желчи, вздымающуюся из недр, в точности как в малине Сивого. Рука невольно сомкнулась на ручке винного кувшина.

Тяжело вздохнув, она жадно отпила прямо через край полупрозрачный южный кларет. Такой напиток жаль тратить на чью-то дубовую башку.

«Глянуть, сколько ты пьёшь и как слушаешь одного себя, так удивительно, как Дачс от тебя не сбежал с молодым рыцарем, не то что девчушка», – могла бы она сказать старому приятелю Пьетро Даголо, который вытащил их с Бертом из большой и весьма потной задницы.

Да только поди пойми, сколько стаканов её отделяет от того Пьетро. Чем больше власти человек под себя подгребает, тем больше у него становится голосов. И в какой-то момент знакомый добрый голос до того слабеет, что начинаешь молиться: пускай старый хрен скорее помрёт и закончит позориться.

– Мне пора.

Утерев запястьем губы, она нацепила берет и поднялась из-за стола. Даголо проводил её взглядом, мерно покачивая головой из стороны в сторону.

– Топай-топай.

Здесь больше нечего делать. Она пришла сбыть с рук долг и окончательно похерить день – оба дела с успехом завершены. Теперь можно с чистой совестью напиться, с тем чтобы вытравить из головы последние двенадцать часов. Может, ей даже повезёт, и сегодня Гёц не будет весь вечер пропадать где-то в городе, вынюхивая, из чьего бы кошеля взять денежки и переложить к себе…

Стоило закрыть за собой дверь и обратить лицо к воротам, как перед глазами предстала очередная головная боль. Мальчик так нёсся, что меч того и гляди выскочит из ножен. Красные перья на шляпе трепетали, словно та собиралась взлететь.

– Господи немилосердный, ещё один Даголо по мою душу, – буркнула мечница под нос.

– Эрна! Тебя-то я и ищу!

Подскочив к ней вплотную, Карл мягко схватил её за руку и скороговоркой выпалил:

– Нужно спешить! Лелой поймал имперскую крысу!

Она оторвала взгляд от пальцев, сомкнутых на её предплечье, подняла правую руку и в ответ схватила франта за серебряную пуговицу. Кругляшок благородно блестел в лучах заходящего солнца ярче любого талера.

– Ты дал Сивому отсрочку по ренте?

Он удивлённо округлил глаза – каждый до размеров пуговицы. И всё же до отца ему далековато.

– Како…

– Собственно, не важно, помнишь ли, – Эрна оборвала его на полуслове, глядя в упор. – Если к тебе ещё раз придёт кто-то из тех, кто засылает долю через меня, ты ничего ему не обещаешь, ни о чём с ним не говоришь – сразу посылаешь нахер. Или ко мне.

Карл старательно моргнул и выпустил её руку; она же разжала пальцы, поймавшие пуговицу.

– Я не особо помню, что за Сивый бес, но обязательно пошлю его, если увижу.

– Мы друзья, и только поэтому я вот это вот всё сейчас ртом говорю вместо того, чтобы вон тем дрыном вколачивать в твою задницу, ясно?

– Ясно предельно.

Даголо наклонил голову, покусывая нижнюю губу. Кончик бородки стыдливо ткнулся в воротник, перья на шляпе кивнули следом.

– Мой человек сообщил, что Лелою вроде как попалась одна из имперских крыс, – продолжил он через мгновение, снова поднимая глаза на неё. – Надо хватать ноги в руки и бежать за реку, пока он сам не придумал, что с ней сделать. Мне нужна твоя помощь!

Эрна отвела взгляд от свежего лица щёголя, пышущего жаждой действия, посмотрела на поалевшую стену и лениво почесала шею. Сказать, что ей не слишком хотелось хватать что-то во что-то и бежать куда-то – значит ничего не сказать. Обычно, правда, на этот грунт накладывался слой из чувства долга и осознания важности.

Однако сейчас он так истаял, что прикрывал её лень и усталость ничуть не лучше, чем дубовый листочек – срамное место.

– Не, – протянула она, – надоело мне за разной скотиной сегодня гоняться. Штофа возьми, если найдёшь. А мне пора… ещё маленько пошпионить за Трефами.

«А теперь – дружелюбие», – женщина почти услышала скрип своих губ, надрывавшихся над улыбкой, и поспешила приятельски хлопнуть валона по плечу.

«А теперь пора отступать», – кажется, малыш Карл хотел разочарованно скривиться, но единственная зрительница решительно улизнула с недовольным бормотанием. Сучий потрох. Пусть себе дуется. Может, в другой раз постарается разглядеть из-за шикарной шляпы, не отдавил ли чью ногу.

Лисы в сапогах