Арлет. Черное дерево

Краем глаза Арлет видела, как повернулись к ней удивленные лица Нео и Эдвиана, в то время как губы оборотня вновь растянулись в оскале:

– Значит ты, среброглазая загранная, тоже умеешь разговаривать?

– Предпочитаю говорить лишь тогда, когда мне есть что сказать, – Арлет сложила руки на груди.

– Хороший ответ, – загадочным голосом ответил оборотень, бесстыдно сверля ее своими проницательными глазами.

Будь на месте Арлет кто-то другой, тот под таким взглядом наверняка растерялся бы. Но самой Арлет было не привыкать, и помимо пронесшегося в голове “не на того глазеешь”, она больше ничего не испытала.

– Не мы убили тех творцов, – сказала она с вызовом, – Но мы видели, кто это сделал.

– Убили? – на лице оборотня мелькнуло сомнение.

– Да, – подтвердила Арлет, – Их убили, причем хладнокровно. Это был некая тварь. Тварь, высосавшая из них жизнь до последней капли. Они пытались ей противостоять, но она просто поглощала их атаки. А когда творцы были мертвы, она забрала с собой их мертвые тела, а после себя оставила лишь накидки своих жертв.

Она ожидала, что оборотень вновь наградит ее своим звериным оскалом, но тот лишь задумчиво молчал, видимо, размышляя об услышанном:

– Тварь, говоришь? – спросил он, наконец, – И как же эта тварь выглядела?

– Черная, – тут же вмешался Эдвиан, – Вся черная. С черным телом и пустыми, черными глазницами, в которых нет глаз.

– Нет глаз… – протянул оборотень, – Безглазая тварь, которая убила творцов и не тронула загранных. Весьма занятно…

– Накидки мы подобрали, дабы не привлекать внимания, – твердо сказала Арлет, понимая, что их история вполне смахивает на отчаянное оправдание, – И да, нас она не тронула. В этот раз мы говорим правду, – добавила она.

Опять молчание. Арлет терпеливо выжидала, пока оборотень переварит ее слова, ей оставалось лишь наедятся, что она не прогадала со своей откровенностью.

– Ты не веришь нам? – спросила она, когда тишина стала затягиваться.

– Кто сказал? – оборотень ответил ей вопросом.

– Так значит, веришь? – отозвалась Нео.

– Хррр… этого я тоже не говорил. Видите ли, я живу на этом свете уже очень давно, и никогда не слышал о безглазых тварях, убивающих творцов. И все же, лишь глупец может считать, что загранные, не обладающие стихийной силой, могут хоть как-то навредить столь могущественному созданию, как творец. Будь вы способны убить творца, разве тряслись бы вы сейчас от каждого произнесенного мною слова? Даже ты среброглазая, – добавил он, указывая своим крючковатым пальцем на Арлет, – есть в тебе нечто особенное. Нечто, не присущее загранным. Но даже ты, несмотря на свое наигранное бесстрашие, боишься меня.

– Ты хочешь сказать, что нам не стоит тебя бояться? – осторожно спросила Арлет, проигнорировав слова о том, что она особенная.

Она и сама это прекрасно знала.

– Ну, это уже вам решать, – ответил оборотень, и нарочно оголил свои желтые клыки.

– Кто ты такой? – спросил Эдвиан, – Ты ведь не творец, не так ли?

– Творец… – оборотень заиграл пальцами в воздухе, – Благородное название для столь же благородных созданий. Но нет, как вы уже и сами догадались, я вовсе не творец.

– Тогда кто? – Эдвиан посмотрел на него так жадно, будто тот являл собой кладезь неисчерпаемых знаний.

– Хррр… ну что ж, я скажу вам кто я такой. Я – лютогар.

Лютогар… В памяти Арлет что-то шевельнулось. И тогда она вспомнила, что слышала это слово из уст творцов, тех самых, которые погибли у моста. Почуяв присутствие незваных гостей, одна из воздушниц предположила, что их осмелились побеспокоить некие лютогары.

– А имя у тебя есть, лютогар? – протянула Нео.

– У лютогаров нет имен, – ответил тот, – И никогда не было. Но сам я предпочитаю называть себя Странником.

Нет имен… это тоже кое-что напомнило Арлет. Хранитель при их встрече назвал ее безымянной, может это как-то связано с лютогарами? Ладно, она подумает об этом позже.

– Почему те творцы пытали тебя? – послышался голос Эдвиана, и Арлет поняла, что его любопытство в очередной раз превзошло чувство страха.

– Дабы моя смерть была мучительной, – ответил Странник, – Дабы в последние минуты своей жизни я думал лишь о том, как сильно я хочу умереть.

С этими словами он потянулся к своим мехам, и в следующий миг в его руке появилась странная фляга. Это был небольшой, продолговатый сосуд, сделанный из того же мягкого стекла, что и растущие вокруг цветы. Внутри сосуда клубилось нечто необычное – то ли жидкость, то ли дымка бледно-желтого цвета. Странник откупорил флягу, и, поднеся ее ко рту, сделал жадный глоток. Взгляд его тут же затуманился, и с минуту, а то и больше, он водил глазами по пустому пространству, так, словно видел нечто, доступное лишь ему одному.

Вернувшись в реальность, он спрятал флягу обратно в меха, так и не удостоив собеседников разъяснением, что в ней находится.

– Так почему творцы хотели убить тебя? – осторожно спросил Эдвиан.

– Потому, что я был рожден лютогаром, разве это не очевидно?

Молчок.

– Для нас здесь нет ничего очевидного, – вставила Нео, – Мы ничего не знаем о вашем мире.

– Мире? – хрипло хохотнул Странник, – Да уж. Похоже, вы и правда ничегошеньки не знаете об Аграале. И как творцы могли подумать, что вы представляете хоть какую-то угрозу? Аграаль – это вовсе не мир, – добавил он после недолгой паузы, удовлетворяя их вопросительные взгляды.

– Так что же это? – спросил Эдвиан.

– Хррр… Ну что ж, представьте, что весь мир, мир к котором вы родились и в котором вы живете – это некий живой организм, – Странник нарисовал в воздухе силуэт, напоминающий тело человека, – Организм, который работает за счет своего главного органа – он дорисовал точку в центре этого силуэта, – сердца. Так вот Аграаль – это и есть сердце.

– Сердце? – скептически отозвалась Нео.

– Именно, – блеснул глазами Странник, – Аграаль является частью, точнее самой важной частью человеческого мира. Частью, которая надежно укрыта от человеческих глаз так называемой Гранью. И грань эту, благодаря законам вселенной, не способен преодолеть никто – ни человек, ни творец.

– Никто, кроме нас троих, – тихонько вставила Нео.

– Аграаль – заключил Странник, не обратив внимания на ее слова, – это место, в котором зарождается все, что вас, людей, окружает, все то, что мы, жители Аграаля, называем Заграньем. Да, здесь зарождается сама жизнь.

– Зарождается жизнь… – эхом повторил Эдвиан, пытаясь осознать услышанное. – И как же это происходит?

– Для этого и существуют творцы, – ответил Странник, – Они являются ничем иным, как отражением отдельных звезд, находящихся в том или ином созвездии. Эти звезды порождают своих творцов в месте, которое называется Колыбель, и там же они наделяют этих творцов силой. Силой, благодаря которой те создают стихию: огонь, воздух, воду и землю. Именно эти стихии и есть основой, или же фундаментом Загранья, и лишь благодаря им существует место, которое вы трое привыкли называть домом.

– Чем же тогда лютогары отличаются от творцов? – Эдвиан задал свой следующий вопрос, – И почему между вами вражда?

– Те, кто называет себя творцами, являются единственными правителями Аграаля, да, но увы, не единственными его обитателями, как бы сильно они этого не желали, – сказал Странник, – Лютогары обретают жизнь в Колыбели, так же, как и творцы, но, к сожалению, при иных обстоятельствах.

– При иных? – вставил Эдвиан, – И почему к сожалению?

– О, не поймите меня неправильно, – Странник тряхнул своими спутанными волосами, – Лютогары ничуть не стыдятся того, кем они есть. Но мы, в отличии от творцов, рождаемся не под звездами, которые воплощают в себе суть первозданной стихии. Мы рождаемся под луной, и в жилах наших, вместо стихии, течет лютиум – сила совершенно иного рода. Эта сила дает нам основу для жизни, и мы носим ее в себе, как источник нашего существования. Лютиум, обладает весьма уникальными свойствами, и все же мы, лютогары, не способны творить то, что движет жизнью в Загранье – не способны творить стихию. Именно поэтому мы – изгои. Изгои, чью силу называют грязной стихией, и которым до окончания времен суждено лишь бесцельное скитание по владениям творцов.