Происки Чёрного древа

Чёрное древо подошёл к валуну и с трепетом опустил ладонь на шероховатую поверхность. От камня исходило тепло. Игер устало вздохнул и присел на плоский валун, устремив лицо на юго-запад, где светилось красно-розовое небо. Полукругом огибая горизонт, яркое пламя заката медленно таяло, по краям растворяясь во тьме. Он втянул носом тёплый весенний воздух, пропитанный ароматом молодой травы вперемешку с призрачным запахом дыма, и время из резвой выпущенной сатанитовым луком стрелы превратилось в спокойную реку, которая по скорости течения походила на Горегонку с её мутными водами.

Игер долго и пристально смотрел на пылающий на юго-западе закат. Тусклый оранжевый свет падал на отречённое лицо, в уставших глазах мерцали искры, беззвучно шелестели пересохшие губы. Слабый ветер трепал длинные пыльные волосы Чёрного древа, вокруг которого сгущалась тьма. Незаметно трава приобрела тёмно-зелёные и бурые оттенки и превратилась в множество россыпей острых зубов, выступающих из голодной земли.

– Что там? За горизонтом? – сорвалось с губ Чёрного древа. Игер небрежно поглаживал остывший камень, чувствуя, как грубая мозолистая ладонь цепляется за шероховатую поверхность.

– За горизонтом с запада на восток простирается степь, которую с юга сдерживает длинная горная цепь, – раздался позади скрипучий старческий голос, – а дальше находятся Обречённые земли.

– Обречённые? – Игер оглянулся на Зиндара. Опираясь на посох и кряхтя на каждом шаге, Зоркий глаз медленно приблизился к Чёрному древу.

– Обречённые, – выдохнул старик и кашлянул в кулак, – ужасный край, в котором обитают ужасные создания: племена каннибалов, одичавшие народы, колдуны и наёмные отряды. Чудовища и люди…

– Не сильно отличаются, – отрезал Игер, поскрежетав ногтями по холодному камню. Зоркий глаз едва заметно кивнул, заметив, как сверкнула на щеке Чёрного древа одинокая слеза.

– Зачем ты ушёл так далеко от лагеря? – спокойным голосом спросил Зиндар, но Игер только пожал плечами и вздохнул, – ты устал, желаешь одиночества, и я понимаю тебя.

– Я многого боюсь, – прошептал Чёрное древо, слегка коснувшись кончиками пальцев рукояти родового кинжала, который старейшина Иварт подарил своему внуку незадолго до собственной смерти.

– Боишься, – проскрежетал старых охотник, – но боишься ты не только за свою жизнь, ты много переживаешь и за чужие судьбы. Люди в лагере доверились именно тебе, и ты отважился взять на себя ответственность.

– Идти к городу Сердце с большой группой не так страшно, как путешествовать вдвоём, – Игер пожал плечами.

– Тем не менее, без твоего толчка народ просто отстроил бы лагерь Глимдара заново и продолжил гнить на окраине глухолесья, – Зиндар запустил пятерню в седые волосы и почесал затылок, – порой человек, двигаясь с толпой, забывает о своей цели. Мы хотим вернуться к достойной жизни, но у тебя свой путь, который лишь на время совпадает с нашим. Верно?

Игер промолчал. Только когда последний луч Солнца ударил в глаза, а слеза на щеке Чёрного древа, блеснув тёмно-красным цветом, скатилась на подбородок и сорвалась на землю, он медленно поднялся с холодного валуна, положил шершавую ладонь на плечо старика, заглянул в вечно слезящиеся зелёные глаза и произнёс: «Пора возвращаться в лагерь, Зиндар». Матёрый охотник кисло улыбнулся и заковылял в лагерь, откуда доносился запах костра и похлёбки. Чёрное древо шагал наравне с Зорким глазом, ни на метр не обгоняя его.

Ликдар встретил деда на подходе к лагерю. Зиндар предпочёл присесть около повозки, рядом с которой беспокойно спал благородный зверь, а Игер направился прямиком к костру. От приятного запаха мяса и грибов у него закружилась голова, а рот наполнился слюной. По пути Чёрного древо встретился взглядом с одним из близнецов. Яросгер коротко кивнул Игеру, повесил на пояс остро заточенный топорик и направился к окраине лагеря, откуда на дежурстве в первой половине ночи ему будет удобнее следить за чащей глухолесья Ирсуак.

– Пусть нависает над сердцем угроза, пусть от крови снег станет розовым, – тихо пел у костра Кодорк, не отводя тёмно-синих глаз от кроваво-красных углей, – мы воплотим в жизни тайные грёзы, мы отыщем край, где обитают морозы…

Чёрное древо навис над котелком, разглядывая остатки похлёбки на дне. В нос ударил дурманящий аромат, требовательно заурчал живот. Подбежал Ликдар. Прислушиваясь к грустному пению Ледяных перстов, он зачерпнул миской наваристую жижу и поспешил вернуться к голодному деду. Игер до последней капли вылил себе остатки похлёбки, присел рядом с Кодорком, протянул уставшие ноги к костру и прислонил миску к губам. Чёрное древо прикрыл от удовольствия глаза, некоторые лесные отшельники очень хорошо умели готовить.

– Пусть взор заслоняет снежная вьюга, пусть губит ветер нас лютый, – тоскливо протянул Кодорк, смахнув со лба прядь волос.

– Скучаешь по дому? – покончив с бульоном, Игер вооружился деревянной ложкой.

– Только по Торимеру, – Кодорк вынул из кармана деревянную фигурку воина и закончил песню, – мы вновь зажжём потухшие угли! Мы живыми дойдём до Приюта!

Неподалёку раздался мужской смех вперемешку с женским хихиканьем. Наевшихся наваристой похлёбки и отогревшихся у дружелюбного костра людей охватило бурное веселье. Откинувшись назад, Чёрное древо лёг на спину, и молодая трава множеством тонких иголок впилась в шею и в давно не стриженные волосы. Игер устремил уставший взгляд в тёмное ясное небо, на котором ярко-жёлтыми искрами выступили далёкие звёзды.

– А ты скучаешь по дому? – неуверенным голосом поинтересовался Кодорк.

– Да, – невнятно произнёс Чёрное древо, – я скучаю о том, что было в прошлом, о дедушке Иварте, о своих друзья, о Эгирте.

– О ком? – шепотом спросил Ледяные перста, немного наклонившись к Игеру.

– О Эгирте, – Чёрное древо до боли зажмурил глаза, словно только так можно было вспомнить лицо давно любимой девушки, и неразборчиво произнёс, – у неё светлые волосы, голубые глаза и немного кривоватые передние зубы, из-за чего раньше она стеснялась улыбаться.

Неожиданно твёрдая земля превратилась в мягкое и теплое ложе. Невесомое одеяло спокойствия и умиротворения накрыло Игера. Гомон повеселевших людей притих и растворился, только поблизости голос Кодорка прозвучал затухающим эхом: «Хорошо. Спи, друг. А я подменю Мстидара на карауле». Сквозь полудрёму Чёрное древо промычал невнятное напутствие и окончательно провалился в сон.

Глубокой ночью Игер проснулся со странным неприятным предчувствием. Чёрное древо охватила дрожь, словно по его телу ползали ледяные черви, вгрызались в кожу, пытаясь заползти в душу. Потерев глаза, он поднялся с земли и осмотрелся. Рядом с кучей запасённого хвороста спал Мстидар. «Землегрызы опасаются огня», – однажды поделился мудростью Зиндар, поэтому каждую ночь беженцы окружали лагерь небольшими кострами, и освещаемые красным пламенем караульные, не смыкая глаз, бдели вплоть до рассвета, оберегая жизни своих родных. Издали их грозные силуэты напоминали огромные копья, воткнутые в землю. Чёрное древо подбросил несколько толстых веток в костёр и направился к окраине лагеря, петляя между спящими людьми. Игер прошёл мимо повозки, рядом с которой храпел рогорез и постанывал во сне Зиндар.

Чёрное древо остановился рядом с Яросгером. Молодой человек переминался с ноги на ногу, не отводя напряжённых глаз от булыжной дороги, за которой угрожающе громоздились изуродованные темнотой деревья. Игер заглянул в бледное лицо дозорного, изувеченное розовым шрамом, а затем похлопал его по плечу, кивнул в сторону лагеря и прошептал: «Я подменю тебя», но Яросгер упорно продолжал сверлить взглядом глухолесье Ирсуак, не замечая Чёрное древо. Игер шумно вздохнул, но перед тем, как повернуть обратно в лагерь, он заметил тусклое сияние за булыжным трактом.

Чёрное древо локтем пихнул Яросгера в бок. Железная серьга в виде капли, висящая на ухе дозорного, качнулась из стороны в сторону, но молодой человек никак не отреагировал на толчок. Игер шагнул в сторону глухолесья.

Настороженно вглядываясь вперёд, Чёрное древо взошёл на каменную дорогу и вынул из ножен родовой кинжал, оглянулся. Яросгер остался позади на окраине расположенного на небольшой низменности лагеря, который полностью просматривался с булыжного тракта. Вдруг раздался хруст веток, между кустов мелькнул невысокий силуэт. «Выходи», – сиплым голосом прошипел Игер. Тревожно зашелестела листва. Нечто лёгкими шагами стремительно отдалялось от Чёрного древа в глубины глухолесья Ирсуак. Игер быстро оглянулся на кроваво-красные костры лагеря и бросился в погоню.

– Стой, – хриплый голос прозвучал слишком тихо, словно невидимые руки сдавили горло. Чёрное древо нёсся между деревьями, сжимая в руках родовой кинжал, и сухие ветви с хрустом лопались под его ногами. Светлый силуэт из стороны в сторону метался впереди, огибая стволы многовековых деревьев, пытаясь ускользнуть от преследователя, однако Игер, привыкший к постоянному бегству, оказался гораздо выносливее и быстрее и стремительно сокращал расстояние до цели. Он со свистом втягивал прохладный лесной воздух, прорезаясь сквозь плотные заросли. Ветки жадно цеплялись за одежду и нещадно хлестали по лицу. Чёрное древо утробно рычал, словно зверь, который огромными прыжками настигает жертву. Вскоре Игер услышал прерывистые всхлипывания. Он смог разглядеть очертания женской фигуры перед тем, как незнакомка неожиданно исчезла из виду.

Чёрное древо едва не сорвался вниз. Оказавшись перед оврагом с резким уклоном, он успел вцепиться в куст и сохранить равновесие, однако преследуемая им девушка скатилась на дно оврага и распласталась на земле. Игер осторожно спустился вниз, придерживаясь за торчащие из земли корни. Опомнившись после падения, девушка попыталась уползти от преследователя на четвереньках, но быстро выбилась из сил. Она прижалась спиной к поваленному стволу дерева и уставилась на Игера глазами, переполненными неописуемым ужасом.

– Эгирта? – прошелестели губы Чёрного древа. В один миг его тяжёлое дыхание оборвалось, кровь сильнее застучало в висках, – я не понимаю.

– Не подходи, – сквозь судорожные рыдания, услышал Игер, почувствовав в когда-то бархатном голосе едкое презрение и ненависть. Эгирта вжалась спиной в трухлявый ствол дерева, прикрывая исцарапанными руками живот. Белое платье на ней превратилось в рваные лохмотья. Босые ступни девушки кровоточили. Тёмная кровь из множества порезов и ссадин тонкими струйками стекала по бледным ногам. Её хрупкие плечи тряслись от страха и холода.

– Я никогда не обижу тебя, – дрожащим голосом произнёс Игер. Он выпустил из руки родовой кинжал в форме ветви чёрного дерева и шагнул на встречу. Клинок упал на землю и утонул в траве, однако правая рука Игера только сильнее налилась тяжестью, будто нечто холодное и тяжёлое тянуло её вниз. Его ноги предательски тряслись и подкашивались.

– Не подходи, чудовище, – сквозь немного кривоватые белоснежные зубы с презрением прошипела Эгирта. Ненависть полностью вытеснила страх в её красивых голубых глазах.

– Чудовище? – ошеломлённый Игер отшатнулся назад, с непониманием взглянув на девушку, которая ладонью попыталась вытереть слёзы, но только растёрла по лицу кровь, текущую из рассечённой брови, – что ужасного я сделал тебе, Эгирта? Я не чудовище!

Раздался невероятно громкий хлопок. Девушка резко вздрогнула, а Чёрное древо почувствовал глухую боль в правой руке. Ничего не понимая, он несколько мгновений смотрел, как на груди Эгирты по белому платью расползается красное пятно, пожирая грубую ткань. В глухолесье Ирсуак воцарилась абсолютная тишина. Опомнившись, Игер подскочил к девушке, которая запрокинула голову к небу. «Ты – чудовище», – на последнем вдохе прошептали её тонкие розовые губы, а голубые глаза с детской обидой скользнули по Чёрному древу, прежде чем померкнуть навсегда. Игер судорожно зарыдал и прижал Эгирту к себе, почувствовав ладонями тёплую липкую кровь. Из его груди вырвался бессвязный животный крик.

Распахнув глаза, Чёрное древо резко вскочил на ноги. Укрытый звёздным небом лагерь мирно спал. Только глухонемой Мстидар, будто почувствовав тревогу Игера, мгновенно проснулся и присел на корточки, быстро нащупав под рукой кожаную сумку с метальными гвоздями. Холодный взгляд его серых глаз настороженно скользнул по Чёрному древу.

– Всё хорошо, – словно в бреду пробормотал Игер. Глубоко дыша, он с ужасом посмотрел на дрожащие ладони, но следов крови разглядеть не смог, – всё хорошо. Всё хорошо.

Прочитав по губам Игера о ложной тревоге, Мстидар облегчённо выдохнул, подкинул в костёр несколько толстых веток, поправил на груди жилет с метательными ножами, улёгся на постеленный на земле плащ и прикрыл глаза. «Всё хорошо», – прошелестел пересохшими губами Игер, наблюдая, с какой жадностью пламя костра накинулось на сухие ветви.

Он прошёл мимо повозки, рядом с которой храпел рогорез и от боли постанывал во сне старый охотник. Мальчишка Ликдар мирно посапывал рядом, укрытый дедовским плащом. Петляя между спящими людьми, Чёрное древо добрался до окраины лагеря и остановился рядом с безмолвным Яросгером, который, присев напротив костра, палкой тормошил кроваво-красные угли. Игер напряжённо уставился на глухолесье Ирсуак, почти не дыша.

– Не спится? – в серых глазах дозорного, отражаясь, плескался огонь.

– У меня дурное предчувствие, – Чёрное древо пожал плечами и накрыл ладонью рукоять кинжала.

– Я понимаю тебя, – Яросгер почесал розовый шрам на щеке, – я давно живу в предвкушении неприятностей.

– Ты был разбойником? – вполголоса спросил Игер и повернулся лицом к дозорному. Прежде чем ответить, Яросгер несколько долгих напряжённых секунд суровым испытывающим взглядом смотрел на Чёрное древо.

– Я и мой братец были наёмниками, – с сочувствием в голосе произнёс Яросгер, – порой авантюристы ничем не отличаются от простых головорезов, и однажды наш отряд сотворил нечто ужасное…

– Тихо! – Чёрное древо взмахнул рукой, и дозорный умолк. Одновременно несколько крохотных огоньков вспыхнуло на булыжном тракте. На каменной дороге, ведущей от Семи топоров к городу Сердце, заметались из стороны в сторону продолговатые тени, уличённые тусклым лунным светом.

– Зараза! – прошипел Яросгер, моментально вооружившись двумя короткими топорами.

– Нападут? – Чёрное древо схватил охапку длинных веток и сунул в костёр, отчего вверх взлетело небольшое облако оранжевых искр.

– Твари трусливые, но голодные, – Яросгер облизнул сухие губы, – осенью два года назад мы с Мстидаром вдвоём смогли отогнать целую стаю. Вот только весной землегрызы гораздо опаснее. Готовься к худшему, Игер.