Одно Целое

– Извините, – я убираю руку, – но это, правда, очень важно, мы из другого города, приехали все вместе, скажите хотя бы как они?

– Несколько ушибов и лёгкое сотрясение, всё будет в порядке, не волнуйтесь, переведём скоро их в общее отделение, тогда и повидаетесь, – он снова пытается уйти.

– А когда? – настаиваю я, – я же говорю, это очень важно.

– Ну, хорошо, я посмотрю, что можно будет сделать, если вы, наконец, от меня отстанете, – наконец сдаётся он.

– Конечно-конечно, как скажите, – распинаюсь в уважении я.

– Во второй половине дня сегодня. А сейчас всё, у меня обход, – отворачивается и уходит.

Я возвращаюсь назад. Лена разговаривает о чём-то с медсестрой, затем, увидев меня подходит:

– Ну что там? – с нетерпением спрашивает она.

– Всё в порядке, ухудшений нет. Пускают пока только близких родственников, но мне кое-как удалось договориться на посещение сегодня во второй половине дня, – сообщаю я последнюю информацию.

– Хоть так, спасибо, ты молодец, – Лена целует меня в щёку, – Тамара ведь даже телефон не взяла, ни дозвониться, ни смс-ку отправить.

– Ничего, наверное, ей сказали, что мы здесь, – предполагаю я.

– Думаешь? Ну не знаю, может быть, – отвечает Лена.

В ожидании, позавтракав парой шоколадок из автомата, мы выходим на улицу. День уже явно проснулся и набирает обороты. Сегодня воскресенье и возле здания больницы начинает формироваться поток людей, навещающих своих родственников, друзей и знакомых. Я достаю из кармана пачку сигарет, отхожу в сторону и закуриваю. Плывут облака, греет солнце, даже, пожалуй, печёт, несмотря на конец ноября и то, что через пару дней уже будет зима. Ах да, я и забыл совсем, что нахожусь в субтропиках, здесь вообще всё по-другому. По-другому течёт время, по-другому живут люди. Наверное, и думают они тоже по-другому. В тех городах и местах, где нет моря, где достаточно холодно или сыро по семь-восемь месяцев в году, все только и мечтают о тёплых краях, пляжах и ласковых солёных водах. А о чём мечтают те, кто живёт в этих тёплых краях? Вряд ли о путешествиях за полярный круг, хотя, возможно, и таковые найдутся. Надо спросить какого-нибудь южанина о его мечтах. А может, и не надо? Сдались мне его мечты? Я со своими-то никак не разберусь. Не понимаю, о чём мечтать? Конечно, об общем истинном и вечном. О мире, здоровье и благополучии, но это такие, само собой разумеющиеся, вещи, о которых мечтают все, и которые, по большому счёту, от тебя мало зависят. Можно, например, бросить курить, при этом сильно обламываясь и мучаясь. Вроде, ты позаботился о здоровье, но где гарантии, что теперь ты проживёшь долго и счастливо? И вот однажды в какой-нибудь стрессовой ситуации ты сорвёшься. И что? Теперь ты снова не будешь счастлив? Будешь корить и истязать себя, что так плохо поступил? И всё сначала. Как будто в этом суть проблемы. Всё находится гораздо глубже, в каких-то внутренних пространствах самоопределения. Лучше быть талантливым токарем на каком-нибудь заводе и получать удовольствие от своей работы и деятельности, чем быть, например, начальником этого токаря, который мечтает стать пианистом и ненавидит из-за этого свою работу. Все проблемы кроются в том, что большинство людей занимается не своим делом. Найти себя и достичь успеха в предназначенном тебе деле – это, пожалуй, высшее благо для любой личности. Так вот, и о чём же мне мечтать? По сути, я не знаю, где я, не знаю, кто я. Мне казалось, что я нашёл себя в нашем этом уединённом с Леной и Тамарой мире. Но всё как будто рушится, причём внезапно, без предпосылок, без объявления войны, без каких-то веских причин. Было хорошо и безоблачно, а потом, бах, и всё уже даёт сбой и трещит по швам. Обвинять в этом Сержа тоже глупо, он мог послужить, разве что, поводом, сигналом к действию. Тамара? Руководствуясь только фактами: она встретила Сержа, она завлекла нас в эту поездку, она села в эту машину, она лежит сейчас на больничной койке. Если это какой-то коварный и изощрённый план по разрушению нашей вселенной, то у него должен быть и какой-то веский мотив. Но мы же не политики, не шпионы, не заговорщики при дворе какой-нибудь царствующей монархической династии. Поэтому и смысла нет, и мотива нет, и плана нет. Если прошла любовь, и всё надоело, можно просто сказать об этом. Пусть будет больно, но всё поправимо, как бы цинично это ни звучало. Жизнь не закончится и в своём продолжении поможет обрести новые чувства. В наличии у нас любви я не сомневаюсь. Тогда что? Что вообще происходит?

– О чём думаешь? – Лена подходит ко мне.

– Да так, с недосыпа фигня всякая в голову лезет? – говорю и достаю ещё сигарету.

– Дай мне тоже, мои ещё вчера закончились.

Я отдаю последнюю сигарету, сминаю пачку и отправляю её в урну.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю.

– Получше, вроде, поспала немного, к Тамаре сейчас пойдём, получше, да, – Лена делает затяжку и выпускает длинную полоску серого дыма из слегка потрескавшихся губ, – а ты как?

– Тоже ничего, только очень хочется напиться, так чтоб вообще, – говорю я и слегка улыбаюсь, щурясь от яркого солнца.

– Да, нажраться до визга сейчас бы не помешало, – Лена улыбается мне в ответ.

Кажется, что обстановка слегка разрядилась. Мы докуриваем и смотрим на пробегающую мимо нас собаку. Она держит путь с очень деловым видом куда-то за угол, вдруг внезапно останавливается, делает несколько оборотов вокруг своей оси и накладывает огромную кучу. Затем, с тем же деловым и невозмутимым видом, продолжает свой маршрут. Через несколько секунд слышится лай. Мы пребываем какое-то время в немой сцене, а потом начинаем истерически смеяться, даже ржать, с такой силой, что на нас оборачиваются люди.

Глава 22

Лена держит меня за руку, мы поднимаемся по лестнице, идём по коридорам, проходим палаты открытые и закрытые, встречаем на пути множество различных людей. Различных по своим судьбам, обстоятельствам жизни, мечтам, желаниям. Проходим насквозь – мы через них, они через нас. Наконец, достигаем двери с единственно нужным нам номером и единственно важным для нас пациентом внутри. На нас – белые халаты, на всякий случай честно украденные, вернее, взятые на время в одной из кладовых с надписью «посторонним вход воспрещён». Никаких препятствующих факторов, вроде бы, нет: ни медсестёр, ни врачей, ни охраны. Видимо, повезло. Или пересмена, или обед, или ещё что-то, да не важно. Путь свободен, и мы заходим к Тамаре, не дожидаясь официальных разрешений на посещение.

– Привет, как ты тут? – осторожно начинаю я.

– Томик… – Лена аккуратно, но быстро подходит к постели и обнимает Тамару.

– Привет, я очень рада вас видеть, – Тамара чуть привстаёт, отвечает на объятия Лены, оставаясь при этом в задумчивости, скользящей во взгляде.

– Как ты себя чувствуешь? – продолжаю я, поймав эту мимолётность, но стараясь её не замечать. Подхожу ближе, целую, пытаясь воспроизвести нотку обыденной нормальности.

– Неплохо, не совсем отпустило от лекарств, но вроде терпимо, – Тамара тоже ловит мой взгляд.

– Мы так волновались. Всё это какой-то кошмар, – Лена с трудом сдерживает слёзы.

– Да всё в порядке, не нужно так переживать, всё хорошо будет, – Тамара пытается улыбнуться.

– Зачем ты пошла с Сержем, он же не в себе был, и всё это уже завершалось, нужно было подождать немного и вообще… – слова вырываются из меня хаотично и наотрез отказываются выстраиваться в законченные предложения.

– Поэтому и пошла. Я нужна ему, ему сейчас очень тяжело, – Тамара отводит свой взгляд куда-то во вне.

– А нам, ты думаешь, легко? – Лена выпускает её из объятий, – ты знаешь, что я испытала, стоя там, на дороге, видя сквозь разбитое стекло тебя всю в крови?

– Прости, я не думала, что так всё выйдет, я не хотела никому причинить боли, – Тамара фокусирует пониманием взгляд на Лене.

– Это ты меня прости… Это всё нервы, я не должна срываться на тебя, – Лена снова обнимает Тамару, – я просто очень сильно испугалась. Что потеряю тебя, не увижу больше.

Я в некотором отстранении наблюдаю за их диалогом, судорожно пытаясь подобрать правильные слова.

– Я жива, цела, и всё будет хорошо, – Тамара снова пытается успокоить Лену.

– Самое главное, что жива, что с нами, с остальным справимся. Хотя, видок у тебя побитый малясь, – пытаюсь подшутить я своей нелепо сформировавшейся фразой, в надежде немного ослабить напряжённую нервную нить разговора.

– Да уж, парочка СПА-процедур не помешает, – поддерживает меня Тамара.

– Дураки, – на лице Лены проскальзывает микроулыбочка.

Пара секунд неловкого молчания растягивается в нелепой скованности.

– Как там Серёжа? Вы что-нибудь про него знаете? – с ноткой вопросительной надежды и чего-то не совсем мне понятного спрашивает Тамара.

– Нет. Никакой информации про него у нас нет, – немного холодно отвечаю я, – вроде, ничего страшного, ушибы, сотрясение, не более. Мы с ним не говорили, это со слов врача.

– Тут сейчас почти военное положение. Отец Сержа тоже здесь, охранники мельтешат туда-сюда, – говорит Лена, – мы к тебе-то еле-еле прорвались.

– Да, мы здесь, можно сказать, нелегально. Так что, скорее всего, времени не много, и скоро нас отсюда выгонят, – дополняю я, прислушиваясь к шагам в коридоре за дверью.

– Вы мои герои, люблю вас, – Тамара смотрит то на меня, то на Лену, улыбается и как будто возвращается в себя прежнюю.

– Мы тебя тоже очень любим, – отвечаем с Леной в один голос.

– Серёже помощь нужна, – Тамара вновь переводит разговор.

– Не думай о нём, выздоравливай скорее, чтоб свалить побыстрее отсюда и забыть всё как страшный сон, – Лена обращает взгляд на меня.