Книга скорпиона

– Йуду не хочет много понимать. Он хочет много и хорошо жить, – Йуду многозначительно скосил глаза и похлопал рукой по тессере за пазухой.

– Уходи, Йуду, я устал, – сказал Маркус и позвал раба, чтобы тот проводил гостя.

В дверях Йуду остановился.

– Ты сам убьёшь его? – спросил он Кровника.

Маркус рассеялся в ответ. Смех был светлый и лёгкий.

Йуду притворно запричитал:

– До чего же странные эти романцы! Ох, что мне делать, – вздыхал он. – Наверное, у них полно всяких кудесников, которые знают всё наперёд, потому романцы такие спокойные. Что же нам делать? Что делать?..

Кровник дождался пока Йуду уйдёт, потом, не раздеваясь, лёг на ложе и мгновенно заснул.

Хлойи

Её разбудили громкие голоса. Женщина в темноте оделась и подошла к кроватке маленького Маркуса. Мальчик тоже проснулся. Он взялся за материну руку и не отпускал. Они стали прислушиваться.

Говорили двое мужчин: Кровник и кто-то ещё. На латыни. Хлойи не очень хорошо знала язык романцев, но поняла, что речь шла о какой-то казни. Ещё, что-то говорили об йудеях и собрании или совете, но что Хлойи не разобрала. Голоса стали затихать, потом послышался звук отпирания входной двери, и всё стихло.

Маленький Маркус, испуганно сжимавший ладонь матери, никак не мог уснуть, и Хлойи пришлось долго успокаивать его, пока тот не задремал.

Хлойи хотела уже сама ложиться спать, когда в доме опять послышались голоса. На этот раз говорили на йудейском и часто смеялись. От хохота опять проснулся Маркус младший, выбрался из кровати и обнял стоящую мать за бёдра. Страх мальчика передался и Хлойи. Сегодня в доме творилось что-то необычное.

Из-за плотного полога, загораживающего вход в их комнату доносились гортанные выкрики и быстрая речь на незнакомом Хлойи йудейском. Там о чём-то спорили. Наконец, женщину осенило. Да там вёлся торг! Она несколько раз ходила за покупками вместе с домашними рабами на атэнские рынки. Интонации спорщиков были те же.

Немного погодя, голоса поутихли. Говорившие сошлись в главном и теперь обсуждали мелочи. Наконец, всё стихло. Потом кто-то быстро произнёс несколько слов, и все довольно засмеялись. Послышался звук шагов и торговцы, как назвала их Хлойи, ушли.

Маркус младший не хотел ложиться спать и попросил мать почитать ему. Кровник часто читал ему вслух. Большей частью свою любимую «Илиаду». Глаза отца и сына тогда загорались одинаковым восторженным огнём. Хлойи взяла пачку расшитых папирусных листов со столика возле ложа. Глаза зацепились за подчёркнутые жирным свинцовым карандашом строчки:

После того Ахиллес в Агенора, подобного богу,

Также ударил. Но Феб помешал ему славой покрыться:

Вырвал из битвы, густым Агенора окутав туманом,

И невредимым ему из сражения дал удалиться[117 - Илиада, Песнь21, 595.].

Хлойи продолжала читать и спасённые ненадолго благосклонным Аполлоном троянцы благополучно вбегали в ворота своего города.

Скоро дом вновь оживился звуками. Но на этот раз никакого беспокойства ни у Хлойи, ни у мальчика они не вызвали. Приглушенные голоса говорили на знакомом женщине койне, и Хлойи уложила Маркуса и подошла вплотную к пологу, чтобы расслышать речь.

– Зайди, Хлойи, и возьми Маркуса.

Голос Кровника прозвучал так неожиданно, что женщина вздрогнула.

Когда она вместе с сыном вошла гостевую комнату, то была удивлена ещё больше. Рядом с Кровником на широком ложе сидел, закутанный в тёплое шерстяное одеяло, незнакомый мужчина. Женщина быстро оглядела его и отметила выразительные чёрные глаза на худом лице, неухоженные волосы и бороду. Незнакомец внимательно смотрел на неё.

Хлойи подошла к Кровнику, ощущая сильное беспокойство. Старший Маркус выглядел сильно уставшим. От него несло конским потом. Одежда и неизменный кожаный, с железными нашивками, панцирь были запылены.

– Это он? – спросил бородатый у Кровника и показал глазами на мальчика. Спросил на койне и Хлойи отметила, что судя по акценту он был из местных.

Маркус вместо ответа взял сына на руки. Лица обоих Маркусов засветились от счастья. Иешуа, глядя на них, тоже улыбнулся.

– Он должен быть счастлив, – сказал он. – Должен быть лучше нас. Дай его мне.

Кровник поставил мальчика на пол и легонько подтолкнул к Иешуа – иди. Мальчик неуверенно подошёл к чужому мужчине. Тот посадил его на колено и негромко запел на незнакомом никому из присутствующих языке. В песне говорилось о большом и сильном воине, который помогал несчастным. И в конце концов этот воин превратился в белую птицу. Она летала по небу и пела. Слова обращались в капли, а люди выбегали из душных домов, протягивали ладони дождю и тоже пели…

Иешуа пел и уносился в своё казавшееся ему такое далекое-далекое прошлое. В голове у него звучал голос его матери, поющий ему эту песню. Маркус младший, до этого недовольно хмуривший бровки, поглядев на грустное лицо Иешуа, сочувствующе погладил по впалой щеке.

Вид и поведение незнакомца успокоили Хлойи. Женщина посчитала его безобидным сумасшедшим, ещё одной причудой Кровника.

Иешуа закончил петь и задумчиво умолк.

Кровник повернул к нему голову, и уже в который раз спросил:

– Ты всё понял?

Иешуа, будто проснувшись, торопливо закивал, потом тихо, покорно улыбнулся и сказал:

– Это будет новая песня.

Савл

В доме Каиафы[118 - Первосвященник Иудеи.] было душно от набившегося в него народа. Пахло благовониями и потом. Сегодня очень многие именитые книжники и старейшины собрались здесь на совет. От богатых одежд и умащенных, красиво уложенных волос рябило в глазах. В воздухе витало ощущение великого праздника.

Молодой книжник Савл стоял немного в стороне от гудящей толпы, возле двери, от которой шёл хоть немного тянуло ветерком. В его умных серых глазах, внимательно наблюдавших за собравшимися людьми, горел огонёк интереса.

Когда появился Каиафа в белоснежном виссоновом одеянии, с золотой табличкой первого жреца храма на груди, собравшиеся затихли. Каиафа был уже очень стар и ему помогали идти двое юношей. Они подвели его к сиденью без спинки в центре залы и усадили. Первый жрец осмотрел присутствующих и тонким старческим голосом велел добавить светильников. Когда приказание было исполнено, он торжественно объявил начало совета.

Дальше начали выступать старейшины и наиболее уважаемые люди города. От скучных длинных речей молодого книжника стало клонить в сон. Как ни странно первый жрец, единственный сидящий в зале, сосредоточенно слушал всех выступавших, кивал белой головой и задавал вопросы. Говорили о приготовлениях к предстоящему празднику, о торговых делах, нескольких кражах и убийствах.

Последним выступал тесть Каиафы. Тучный, с зычным голосом и блестящими красивыми глазами. Он сказал, что романская городская стража поймала минея[119 - Миней – еретик, вероотступник.] Иешуа Назара, который со своими последователями устроил драку во дворе храма. Они побили двух менял и торговца и говорили богохульные речи. И ещё много раз до этого Назар говорил страшные оскорбительные вещи. Выступающий пересказал лишь часть из них, и собрание возмущённо загудело, а первый жрец надорвал ворот своего одеяния.

– Пусть выдадут соблазнителя нам, и мы побьём его камнями! – грозно пискнул Каиафа.

Савл про себя усмехнулся. Годы совсем размочили рассудок старика. Испортить песах[120 - Песах – один из главных иудейских праздников.] из-за какого-то смутьяна. Дадим романцам судить его по своим законам. Мы попросим крестовать его. Убивать у романцев в крови. Пусть повесят его на кресте, и свершится милость.

– Пошлём к префекту послов, и пусть он казнит его! – вновь пискнул первый жрец.

Правильно, старик. Собаки-романцы всё сделают сами, и праздник будет светел. Волчьи выкормыши, вы отобрали у нас право казнить, так мы будем милостивы к этому заблудшему, отдадим его вам, и кровь его останется на ваших зубах. Подавитесь его мясом.

Йудейское собрание одобрительно зашумело. Ну, решайте уже быстрее. Здесь душно, и всем надо готовиться к празднику. Выбрали послов. Как долго, долго, бесконечно долго. Ну же! Решили? Наконец-то. Всё.

Собрание окончено.

«Тебе префекту, милостивому и справедливому обращаем свои слова. Последние события, связанные с поимкой Иешуа Назара, нарушителя законов как романских, так и наших собственных, побудили нас, отбросив прежние обиды, обратиться к тебе с просьбой строго покарать, согласно романскому закону, государственного преступника и лжепророка Назара и выказать тем самым уважение всему йудейскому народу, оскорблённому лжеучением, распространяемым им и его учениками. Ниже мы приводим список уважаемых лиц и старейшин, согласных с данным обращением, и выказавших истинное желание увидеть силу и справедливость романской власти».