Тайна леди Одли

Роберт не отводил испытующего взгляда от этого бледного лица.

«Она посмотрит на меня, – подумал он. – Я заставлю ее взглянуть мне в глаза, и я все прочту в них, как и раньше. Она узнает, что со мной ее хитрости бесполезны».

Он помолчал несколько минут, прежде чем продолжить беседу. Тишину нарушали лишь спокойное дыхание спящего, тиканье позолоченных часов, висящих над кроватью, и потрескивание дров в камине.

– Я не сомневаюсь, что вы волновались, леди Одли, – произнес наконец Роберт, поймав ее взгляд, когда она украдкой посмотрела на него – Вам, как никому другому, дорога жизнь моего дяди. Ваше счастье, ваше благосостояние, ваша безопасность зависят от его жизни.

Он произнес это таким тихим шепотом, что его слова не могли достичь ушей Алисии, сидящей в другом конце комнаты.

– Я знаю это, – ответила она. – Тем, кто захочет меня ударить, придется бить по нему.

Она указала на спящего, все еще глядя на Роберта Одли. В ее голубых глазах был вызов, они стали ярче от триумфа, светившегося в них. Вызов был и в ее спокойной улыбке – улыбке роковой красавицы, полной скрытого значения, улыбке, которую так преувеличил художник на портрете жены сэра Майкла.

Роберт отвернулся от ее красивого лица и прикрыл глаза ладонью, поставив преграду между ними, которая препятствовала ее острому взгляду и вызывала ее любопытство. «Наблюдает ли он за ней или думает о чем-то? И о чем он думает?»

Роберт Одли просидел у кровати почти час, прежде чем его дядя проснулся. Баронет обрадовался приезду племянника.

– Как хорошо, что ты приехал, Боб, – произнес он. – Я так много думал о тебе, когда заболел. Ты знаешь, Боб, ты и Люси должны стать хорошими друзьями, ты должен научиться думать о ней, как о своей тете, хотя она молода и красива и… и… ну ты понимаешь, да?

Роберт сжал его руку, но взгляд его был мрачен, когда он ответил.

– Я вас прекрасно понимаю, сэр, – спокойно промолвил он. – И даю вам слово чести, что я надежно огражден от очарования госпожи, она знает это так же, как и я.

Люси поджала свои хорошенькие губки.

– Ба, глупый Роберт, – воскликнула она. – Вы принимаете все чересчур серьезно. Если я и подумала, что вы слишком молоды для племянника, то это только из страха сплетен, а не…

Она запнулась, но закончить предложение ей помешал весьма своевременный приход мистера Доусона, ее бывшего хозяина.

Он пощупал пульс у своего пациента, задал два или три вопроса, заявил, что состояние баронета явно улучшается, обменялся общими фразами с Алисией и леди Одли, и собрался уходить. Роберт поднялся и проводил его до двери.

– Я посвечу вам на лестнице, – предложил он, взяв свечу и зажигая ее от лампы.

– Нет, нет, мистер Одли, ради бога, не беспокойтесь, – запротестовал врач. – Я хорошо знаю дорогу.

Но Роберт настоял на своем, и они вместе вышли из комнаты. Войдя в восьмиугольную комнату, адвокат помедлил и закрыл за собой дверь.

– Вы не посмотрите, плотно ли закрыта другая дверь, мистер Доусон? – попросил он, указывая на дверь, что вела на лестницу. – Мне бы хотелось поговорить с вами.

– С большим удовольствием, – ответил врач, выполняя его просьбу. – Но если вы тревожитесь за дядю, мистер Одли, то я сразу же могу вас успокоить. Нет ни малейшего повода для беспокойства. Если бы его болезнь была серьезной, я бы немедленно телеграфировал семейному врачу.

– Я уверен, вы бы исполнили свой долг, сэр, – мрачно промолвил Роберт. – Но я не собираюсь говорить о моем дяде. Мне бы хотелось задать два-три вопроса о другой особе.

– В самом деле.

– Об особе, которая когда-то жила в вашей семье как мисс Люси Грэхем; об особе, которая теперь леди Одли.

На спокойном лице мистера Доусоиа появилось удивление.

– Извините, меня, мистер Одли, – ответил он. – Едва ли вы можете ожидать, что я стану отвечать на вопросы о супруге вашего дяди без разрешения сэра Майкла. Я могу понять причину, которая побуждает вас задавать подобные вопросы, скажем прямо, не очень достойную причину. – Он сурово посмотрел на молодого человека, прежде чем продолжить. – Вы влюбились в хорошенькую жену своего дяди, сэр, и вы хотите, чтобы я был посредником в этом вероломном флирте, но этого не будет, сэр, этого не будет. Я всегда уважал эту даму как мисс Грэхем, сэр, – продолжал он, – и я уважаю ее вдвойне как леди Одли не потому, что ее положение переменилось, но потому, что она жена одного из самых достойных людей в христианском мире.

– Вы не можете уважать моего дядю или его честь более, чем я, – ответил Роберт. – Для вопросов, которые я хочу задать, нет недостойной причины; но вы должны на них ответить.

– Должен! – возмущенно откликнулся мистер Доусон.

– Да, вы друг моего дяди. Именно в вашем доме он встретил женщину, ставшую его женой. Она называла себя сиротой и, полагаю, пользовалась не только его восхищением, но и жалостью. Она говорила ему, что совсем одинока в этом мире, не так ли? Ни друзей, ни родственников. Это все, что я мог узнать о ее прошлом.

– Почему вы хотите узнать больше? – спросил врач.

– Причина этому ужасна, – ответил Роберт Одли. – Вот уже несколько месяцев, как я борюсь с сомнениями и подозрениями, которые отравили мне жизнь. С каждым днем они все увеличиваются, их не успокоит банальная софистика и слабые аргументы, которыми люди скорее пытаются обмануть себя, чем поверить в то, чего боятся. Я не думаю, что женщина, которая носит имя моего дяди, достойна быть его женой. Я могу и ошибаться. Дай бог, если это так. Но если я ошибаюсь, то роковая цепь косвенных улик еще никогда так плотно не смыкалась вокруг безвинного человека. Я бы хотел рассеять мои сомнения… или подтвердить опасения. Есть единственный способ, которым я могу это сделать. Я должен тщательно проследить ее прошлую жизнь шестилетней давности и до этой ночи. Сегодня двадцать четвертое февраля тысяча восемьсот пятьдесят девятого года. Я хочу знать о всех событиях ее жизни между сегодняшним вечером и февралем пятьдесят третьего года.

– И ваша причина стоит того?

– Да, я хочу освободить ее от ужасного подозрения.

– Которое существует только у вас в голове?

– И в голове еще одного человека.

– Могу я спросить, кто это?

– Нет, мистер Доусон, – решительно ответил Роберт. – Я не могу раскрыть более того, что уже сказал. Во многих вещах я нерешительный, колеблющийся человек, но в этом случае я вынужден быть решительным. Повторяю, я должен знать историю жизни Люси Грэхем. Если вы отказываетесь помочь мне, я найду других. Как мне ни больно, но я скорее обращусь к дяде за сведениями, которые вы скрываете, чем столкнусь с препятствием, не успев начать свое расследование.

Несколько минут мистер Доусон хранил молчание.

– Не могу выразить, как вы удивили и встревожили меня, мистер Одли, – начал он. – Я могу рассказать так мало о прошлом леди Одли, что было бы глупым упрямством утаивать те небольшие сведения, что у меня есть. Я всегда считал супругу вашего дяди одной из самых добродушных женщин. Я не могу заставить себя думать иначе. Это все равно что вырвать с корнем одно из самых сильных убеждений в своей жизни. Вы желаете проследить ее жизнь от этого часа до пятьдесят третьего года?

– Да.

– Она вышла замуж за вашего дядю в июне пятьдесят седьмого. В моем доме она прожила немногим более тринадцати месяцев. Четырнадцатого мая пятьдесят шестого года она появилась у нас.

– И она приехала к вам?…

– Из школы в Бромптоне, которую содержала леди по имени Винсент. Именно ее настоятельная рекомендация убедила меня принять мисс Грэхем в свою семью, не выясняя больше ничего о ее прошлом.

– Вы встречались с этой миссис Винсент?

– Нет. Я дал объявление, и мисс Грэхем на него ответила. В своем письме она сослалась на миссис Винсент, владелицу школы, в которой тогда преподавала. У меня так мало свободного времени, что я был рад избежать необходимости потратить целый день на поездку в Лондон, чтобы навести справки о юной леди. Я нашел имя миссис Винсент в справочнике, понял, что это ответственная особа, и написал ей. Ее ответ был совершенно удовлетворителен: мисс Люси усердна и добросовестна, полностью соответствует положению, которое я ей предлагал. Я принял эту рекомендацию, и ни минуты не сожалел об этом. Я рассказал вам вес, мистер Одли, что знал.

– Не будете ли вы так добры дать мне адрес этой миссис Винсент, – попросил Роберт, вынимая записную книжку.

– Конечно. Она жила тогда на Кресчент-Вилла, девять, в Бромптоне.

– А, ну да, – пробормотал Роберт, и в памяти неожиданно всплыл прошлый сентябрь. – Кресчент-Вилла, да, я слышал раньше об этом адресе от самой леди Одли. Эта миссис Винсент телеграфировала жене моего дяди в начале сентября. Она была больна… умирала, по-моему, и послала за госпожой, но съехала со старой квартиры, и ее не нашли.

– В самом деле! Леди Одли никогда не говорила об этом.

– Возможно, нет. Так случилось, что я был здесь в то время. Благодарю вас, мистер Доусон, за те сведения, что вы так любезно мне предоставили. Я продвинулся на два с половиной года, но нужно еще восполнить пробел в три года, прежде чем я смогу снять с нее ужасное подозрение. До свидания.