Тайна леди Одли

Он огляделся в поисках ближайших магазинов и обнаружил в нескольких шагах булочную, книжную лавку и овощной магазин. Три запустелых магазина с зеркальными витринами и претензией на элегантность.

Он остановился на булочнике, который величал себя кондитером и выставил в витрине несколько образцов бисквитов в стеклянных банках, успевших превратиться в камень, и глазированные пироги, прикрытые зеленой марлей.

«Она наверняка покупала хлеб, – размышлял Роберт около булочной, и вполне вероятно, покупала его в ближайшей лавке. Начну-ка я с булочника».

Булочник стоял за прилавком, пререкаясь из-за счета с молодой бедно одетой женщиной. Он не обращал внимания на Роберта до тех пор, пока не закончил спор; уже расписываясь на счете, он поднял глаза и спросил адвоката, что ему угодно.

– Вы не могли бы мне сказать адрес некоей миссис Винсент, проживавшей в номере девять по Кресчент-Вилла полтора года назад? – вежливо спросил мистер Одли.

– Нет, не могу, – ответил булочник, покраснев и почему-то повысив голос, – я бы и сам не прочь его узнать. Эта дама задолжала мне одиннадцать фунтов за хлеб, а это больше того, что я могу позволить себе потерять. Если кто-нибудь может сообщить мне, где она живет, я был бы весьма обязан.

Роберт Одли пожал плечами и попрощался с ним. Он почувствовал, что обнаружить место пребывания этой леди окажется более хлопотно, чем он ожидал. Он мог бы поискать имя миссис Винсент в Почтовом справочнике, но весьма маловероятно, что дама, находящаяся в столь непростых отношениях со своими кредиторами, даст им возможность так легко установить ее место жительства.

«Если булочник не может найти эту даму, то как мне искать ее? – думал он в отчаянии. – Если такому решительному, энергичному человеку, как булочник, не удалось это, то как может худосочный флегматичный бедняга, вроде меня, надеяться выполнить эту задачу?»

Мистер Одли предавался этим мрачным размышлениям, не спеша направляясь к месту, где оставил свой кэб. На полпути между булочной и углом он услышал за собой шаги и женский голос, просивший его остановиться. Он обернулся и оказался лицом к лицу с бедно одетой женщиной, которая улаживала свой счет с булочником.

– Что? – рассеянно спросил он. – Чем могу быть полезен, мэм? Вам миссис Винсент тоже должна деньги?

– Да, сэр, – ответила женщина в полусветской манере, которая вполне соответствовала ее убогому платью с претензией на элегантность. – Миссис Винсент – моя должница, но дело не в этом, сэр. Мне… мне хотелось бы узнать, какое у вас к ней дело… потому что… потому что…

– Вы можете дать мне адрес, мэм? Вы это хотите сказать, не так ли?

Женщина немного поколебалась, с подозрением глядя на Роберта.

– Вы не связаны с… с продажей в рассрочку, не так ли, сэр? – спросила она, разглядывая внешность мистера Одли.

– С чем, мэм? – воскликнул молодой адвокат, ошеломленно уставившись на нее.

– Прошу меня извинить, сэр, – воскликнула маленькая женщина, увидев, что совершила ошибку. – Я подумала, что вы могли этим заниматься. Некоторые джентльмены, собирающие товар для магазинов, где все продается в рассрочку, сами одеваются красиво, и я знаю, что миссис Винсент задолжала кучу денег.

Роберт Одли положил ладонь на ее руку.

– Дорогая мадам, – промолвил он. – Я не хочу ничего знать о делах миссис Винсент. Что касается того, что вы называете продажей в рассрочку, то у меня нет ни малейшего представления о том, что означает это выражение. Миссис Винсент не должна мне деньги, в каких бы плохих отношениях она ни была с тем ужасным булочником. Я никогда не встречался с ней, но хотел бы видеть ее сегодня, чтобы задать ей несколько простых вопросов о юной леди, которая однажды жила в ее доме. Если вы знаете, где живет миссис Винсент и дадите мне ее адрес, вы сделаете мне огромное одолжение.

Он вынул свою визитную карточку и протянул ее женщине, которая с беспокойством изучила кусочек картона, прежде чем опять заговорила.

– Я вижу, вы выглядите и говорите как джентльмен, сэр, – произнесла она после короткой паузы. – Но я надеюсь, вы извините меня за недоверчивость; у бедной миссис Винсент были ужасные трудности, и я единственный человек в округе, кому она доверила свой адрес. Я швея, сэр, и работала на нее в течение шести лет, и хотя она не платит мне регулярно, знаете ли, время от времени она дает мне немного денег, и я потихоньку перебиваюсь. Так значит, я могу сказать вам, где она живет, сэр? Вы не обманете меня, не так ли?

– Клянусь честью, нет.

– Тогда, сэр, – продолжила швея, понизив голос, как будто ее могли подслушать мостовая или железные перила у домов, – это коттедж «Акация» на Пекхэм-Гроув. Вчера я отнесла туда платье для миссис Винсент.

– Благодарю вас, – сказал Роберт, записывая адрес в свою записную книжку. – Я вам чрезвычайно обязан, и вы можете быть уверены, что у миссис Винсент не будет неприятностей из-за меня.

Он приподнял шляпу, поклонился маленькой швее и вернулся к кэбу.

«В любом случае, мне повезло больше, чем булочнику, – подумал он. – Теперь к следующей остановке, путешествуем вспять по жизни госпожи».

Поездка из Бромптона до Пекхэм-Гроув оказалась долгой, и между Кресчент-Вилла и коттеджем «Акация» у Роберта Одли оказалось достаточно времени для раздумий. Он думал о своем дяде, слабом и больном, лежащем в дубовой комнате в Одли Корт. Он думал о красивых голубых глазах, сторожащих сон сэра Майкла; о мягких белых ручках, удовлетворявших его желания, когда он просыпался; низком музыкальном голосе, облегчающем его одиночество, утешающем его в преклонные годы. Как бы эта картина радовала его глаза, не знай он всего, о чем и не догадывались другие. Но когда он видел ту черную тучу, что нависла над домом дяди, какой лукавой насмешкой, злым обманом казалось это видение.

Пекхэм-Гроув, достаточно приятная в летнее время года, имела мрачный вид в серый февральский день, когда деревья стояли голые, а небольшие садики опустели. Оштукатуренные стены коттеджа «Акация» отделяют улицы лишь два высоких чахлых тополя. Зоркий глаз кэбмена уловил маленькую медную дощечку на воротах, указывавшую, что это коттедж «Акация», и он высадил мистера Одли на тротуаре перед маленькими воротами.

Коттедж «Акация» находился гораздо ниже на общественной лестнице, чем Кресчент-Вилла, и маленькая служанка, которая вышла к деревянной калитке и заговорила с мистером Одли, явно успела привыкнуть к схваткам с безжалостными кредиторами.

Она начала плести какие-то привычные небылицы о том, что она не уверена относительно места пребывания своей хозяйки, и сказала Роберту, что если он назовет ей свое имя и скажет, по какому он делу, то она пойдет и посмотрит, дома ли миссис Винсент.

Мистер Одли достал визитную карточку и написал карандашом ниже своего имени – «Относительно бывшей мисс Грэхем».

Служанка понесла карточку хозяйке, а Роберт остался в ожидании.

Через пять минут она вернулась с ключом от калитки. «Ее хозяйка дома, – сказала она, Роберту, впуская его, – будет счастлива встретиться с джентльменом».

Квадратная гостиная, куда она провела Роберта, в каждом крохотном украшении, в каждом предмете обстановки несла отпечаток бедности. Рабочий, обставляющий свою крошечную гостиную полудюжиной стульев из тростника, столом Пемброук, голландскими часами, маленьким зеркалом, фаянсовым пастушком и пастушкой и набором безвкусных чайных подносов, использует наилучшим образом свои скудные средства и обычно ухитряется добиться некоторого уюта; но леди, теряющая прекрасную обстановку дома, который она вынуждена покинуть и поселиться в небольшом жилище с жалкими остатками, приобретенными каким-нибудь милосердным другом на распродаже ее имущества, – эта леди отмечена печатью изящного разорения и безвкусной бедности, несопоставимой по несчастью с любой другой стадией, какой может достигнуть нищета.

Комната, которую рассматривал Роберт Одли, была обставлена убогими остатками, ухваченными от разорения, настигшего неблагоразумную школьную учительницу на Кресчент-Вилла. Пианино, шкаф, слишком большой для комнаты, мрачный в своем пышном великолепии, с позолоченными лепными украшениями, края у которых откололись; и карточный столик на тонких ножках составляли основные предметы обстановки. Потертый клочок брюссельского ковра покрывал центр комнаты и образовывал оазис из роз и лилий в пустыне выцветшего зеленого половика из грубой шерстяной материи. Заштопанные портьеры закрывали окна, на которых висели проволочные корзинки с какими-то ужасными растениями из семейства кактусовых, росшие вниз, словно какой-то сумасшедший класс растительности, чьим колючим, похожим на пауков отросткам взбрело в голову стоять на головах.

Мягкую зеленую скатерть на карточном столике украшали безвкусно переплетенные ежегодники и книжки о красоте, но эти литературные шедевры не привлекали внимания Роберта Одли. Он уселся на один из шатких стульев и терпеливо ожидал прихода школьной наставницы. Он слышал гул полудюжины голосов в соседней комнате и треньканье на вконец расстроенном пианино.

Он ожидал уже около четверти часа, когда дверь открылась и хорошо одетая леди со следами былой красоты на лице вошла в комнату.

– Мистер Одли, я полагаю, – промолвила она, делая Роберту знак садиться и располагаясь в кресле напротив. – Надеюсь, вы извините меня, что я заставила вас ожидать, но мои обязанности…

– Это мне следует извиниться за то, что я побеспокоил вас, – вежливо ответил Роберт, – но причина, побудившая меня нанести вам визит, весьма серьезна. Вы помните ту леди, чье имя я написал на карточке?

– Конечно.

– Могу я спросить, знаете ли вы что-нибудь о ней с тех пор, как она покинула ваш дом?

– Очень мало. Почти ничего. Мисс Грэхем, я думаю, получила место в семье врача в Эссексе. Именно я дала ей рекомендацию для этого джентльмена. Больше я ничего о ней не слышала.

– Но вы переписывались с ней? – нетерпеливо спросил Роберт.

– Нет.

Мистер Одли некоторое время оставался в молчании, мрачные мысли тенью легли на его лицо.

– Могу я спросить, не посылали ли вы телеграфного послания мисс Грэхем в начале сентября о том, что вы серьезно больны и хотели ее увидеть?

Миссис Винсент улыбнулась, услышав этот вопрос.

– У меня нет оснований для такого послания, – ответила она, – я в жизни никогда серьезно не болела.

Роберт Одли помедлил, прежде чем задать следующие вопросы, и что-то быстро написал карандашом в своей записной книжке.

– Если я задам вам несколько прямых вопросов о мисс Люси Грэхем, мадам, – промолвил он, – не окажете ли вы мне любезность ответить на них, не спрашивая у меня причины, побудившей делать подобные расспросы?

– Вероятно, – ответила миссис Винсент. – Я не знаю ничего плохого о мисс Грэхем, и у меня нет причин делать тайну из того немногого, что я знаю.